Ознакомительная версия.
Публика высунулась из окопов и шумно аплодировала.
Миша считал себя агностиком, но, поднявшись с земли, первым делом перекрестился. У него тряслись руки, по телу стекал ледяной пот. Он медленно пошел вверх по склону — точно по следам людей. Ноги тряслись тоже. Да все у него тряслось — начался дикий выброс адреналина.
Дойдя до окопов, он упер руки в бока, испепелил взглядом публику и заявил:
— А теперь вы мне скажете, кто вас сюда завел.
Он, наверное, за всю жизнь столько не матерился, сколько в следующие пять минут. Совершенно потерял самообладание.
Ну очень хотелось найти виноватого.
Ближе к вечеру, когда все кончилось — ВСЕ КОНЧИЛОСЬ, ТРАМ-ТАРАРАМ! — Миша позвонил знакомому подрывнику, поболтал «за жизнь» и спросил как бы между прочим:
— Кстати, ты не помнишь, какую из пээмэнок нельзя наклонять на боевом взводе? Там тридцать градусов — и бабах?..
Постеснялся он у Пиротехника это выяснить почему-то.
— «Трешку», — сказал знакомый. — А что?
— Нет, просто запамятовал, решил проверить, — ответил Миша самым беспечным тоном.
Сцена 12
«ТУШЕНИЕ ПОЖАРА»
Экст.
Актеры: Командир, Водитель, Пожарный-1, Пожарный-2.
Массовка: семья водителя.
Реквизит: маш. «шестерка», пожарная машина.
Военная техника: БМП (грузин.).
Пиротехника: разрыв снаряда.
На следующий день ровно в десять утра Миша, опять в парадных шортах, потому что жарило немилосердно, прибыл к четвертой военной базе.
У простых телевизионщиков все кончилось, а у него — хитровыдуманного, трам-тарарам, — самое интересное только начиналось.
Единственное, что оставляло надежду на более-менее хороший исход, это мысль: «Кто надо, тот в курсе». Побегав за Фрэнсисом, чертом нерусским, Александровичем, Миша тем же вечером звякнул в Москву одному «замечательному мужику» и рассказал ему о происшествии во всех подробностях. А то мало ли…
Ну и все-таки груз с души упал: Миша теперь отвечал, по большому счету, только за себя. Кино — сняли, всем спасибо. Больше мины разряжать не надо.
Хочется надеяться, что не надо…
Он позвонил с главного КПП базы: Петр Иваныч, я приехал.
— Ты где?
— На главном КПП.
— А, ну да, сейчас, подожди…
Подполковник Петр Иваныч пришел за ним через пять минут. Смотрел он без привычного огонька — заметно было, что товарищу подполковнику очень тяжело после вчерашнего. Устал человек. Рыбу ловил весь день, наверное. А еще ему жарко, и в целом жизнь ему не мила.
База, по всей видимости, готовилась к проверке или к визиту кого-то «сверху». Тут бодро натирали плац гуталином, с помощью теодолита ровняли плакаты с ликами Верховного Главнокомандующего и премьер-президента, а двухъярусные кровати вынесли на улицу и там мазали шаровой краской. Еще Мише показалось, что покрасили траву. Странно она выглядела. Неестественно.
Подполковник шел к «запретке» — на территории базы была своя отдельная запретная зона. У входа в «запретку» чего-то ради околачивалось — ба! — знакомое тело, схваченное портупеей шестьдесят последнего размера. Товарищ Замполит!
Увидав, как Миша понуро идет вслед за особистом, Замполит прямо расцвел.
— О-о, — воскликнул он, — хамло штатное нарисовалось! Ну чего, родной? Арестовали?
— Ага, — сказал Миша. — Пипец, допрыгался.
А вдруг угадал, подумал он.
— Че, как грузинского шпиона?..
Миша ответить не успел. Петр Иваныч поднял на Замполита печальный взгляд и буркнул:
— Слышь, а ты чего лыбишься так? Ты его не трогай, это наш.
— Ой, ладно! — Замполит усмехнулся. — У вас все «ваши», кого вы взяли!
— Придурок. Это — свой.
И тут Миша увидел, как неживое тело становится живым и как мертвое дерево превращается в живое. Шестьдесят последняя портупея вдруг стала Замполиту велика. И полковничья звезда на погонах нарисовалась из-под щек. Потому что улыбку с физиономии сдуло.
Товарищ Замполит внезапно понял: кажется, он совсем недавно сильно подставил и далеко послал человека, который имеет отношение к органам военной контрразведки. И это был только последний раз, ведь подставлял и посылал — неоднократно! Тут-то все ему и вспомнилось.
Наверное, и у Миши на лице было в тот момент трудноописуемое выражение: поддержка-то пришла, откуда он никак не ждал.
Петр Иваныч, шуганув Замполита, снова погрустнел. Миша вслед за ним прошел в «запретку» и там, самую малость поплутав по коридорам, оказался в отдельном кубрике с кондиционером.
В кубрике сидел давешний полковник. Перед ним на двух сдвинутых табуретах — помидоры «бычье сердце», порубленные щедрой армейской рукой и посыпанные крупной солью, зелень в ассортименте, местные огурчики, виноград…
— Пьешь?.. — спросил полковник вместо приветствия.
— А кто у нас не пьет?
— Иди тогда на кухню, там в холодильнике внизу… Три объема доставай.
Миша послушно отправился на кухню, открыл холодильник и увидел три литровые бутылки водки.
— Мужики! — крикнул он. — Что, все три?!
— Ну да, тебе же сказали три, вот три и доставай.
— А это… А-а…
— Давай-давай-давай. Там морду подними, сверху на шкафу ящик видишь?
На шкафу стоял картонный водочный ящик.
— Вижу.
— Снимай!
Миша понял, что ящик должен быть тяжелым. Взялся за него осторожно — оп! — а он легкий.
Ящик оказался набит астраханской сушеной рыбой.
— Ну, за знакомство.
— Стоп-стоп-стоп, — попросил Миша. — За знакомство — это хорошо. Только вас, товарищ подполковник, я хотя бы по прозвищу могу представить. Товарищ полковник — а вы?..
— Ты!
— А ты?
— Вася.
— Вася… Вася, а ты кто?
— Хм… А я — начальник Особого отдела Владикавказского гарнизона.
Тут Миша узнал, как это бывает, когда у тебя «в зобу дыханье сперло».
— Вася, — произнес он сипло, потому что голос внезапно сел. — Если ты на такой должности, то должен быть минимум генерал-майором.
— А тебя волнует, какой на мне погон? Пей давай!
— Не волнует, — согласился Миша.
И немедленно выпил.
* * *
Пили не из стандартных граненых стаканов, а из винных. На Кавказе Миша эти штуки видел часто, а в Москве их практически нет. Стакан без граней, примерно граммов на сто пятьдесят. Наливают обычно на две трети, получается где-то по соточке.
— Ребята, — сказал Миша, жуя огурец. — Я готов с вами сидеть сколько надо, имейте только в виду одну вещь. Мне в шестнадцать… Отставить, в семнадцать… У меня стрелка около президентского дворца. Встреча с человеком, срывать ее очень не хочу.
— Да не вопрос. Будешь на своей стрелке. Ну, за знакомство!
— Опять?!
И тут эти двое начали Мишу планомерно спаивать.
Они хлестали водку стаканами и при этом с двух сторон заваливали Мишу вопросами. Обращались предельно корректно: мужик, мы все понимаем, мы по Москве справки навели, мы догадываемся… Кстати, ты вот оттуда — кого знаешь?.. У-у… А вот с таким не встречался?.. А с таким?.. А с таким не встречался?.. Нет? А, ну и правильно, это мы что-то перепутали…
Я ведь для них непонятно кто — успел подумать Миша, пока еще думать мог. Я не знаю, какие справки они навели в Москве. Можно, конечно, представить, сколько они накопали за двое суток, сидя в Цхинвале и имея на меня только ФИО и адрес с пропиской…
При этом заметно, как они рады, что я — человек. Со мной можно нормально поговорить, насколько это возможно. Меня не обязательно бить и орать в ухо: «Мудила!!!» Со мной получится душевный такой интеллигентный допрос, как положено, — перекрестный, с возвратным предыдущим ответом… Вот по-человечески, за жизнь.
К половине первого Вася и Петр Иваныч укатали Мишу просто в зюзю. При этом успели основательно потрындеть обо всем, что наболело. Обсудили и осудили Москву, обругали того и этого гондона… Ну и Миша детально рассказал, как и что он делал в Цхинвале, как снимается нынче документальное кино. Ему врать было нечего. И нечего скрывать — тем более они сами докопаются.
В какой-то момент ему очень понравилась реплика Васи:
— Сволочь такая, ты в Москву-то позвонил!
— Конечно позвонил! Я чего, больной, что ли?!
— Правильный ответ, это хорошо, что ты позвонил.
— Стараемся…
— Ладно, дальше поехали…
Часа в три Миша, на секунду вынырнув из алкогольного тумана, сфокусировал взгляд на часах, долго их рассматривал и слабым голосом проблеял: мужики, мне же к пяти на стрелку, мне перед этим отдохнуть надо бы…
— О! Отдохнуть! Щас!
Петр Иваныч куда-то позвонил, и в дверях появился смутно знакомый длинный силуэт. Это был водитель особистов, Миша его запомнил еще с приключений у ворот: худой, но высокий и широкоплечий. Водитель одной рукой легко поднял Мишу с табуретки, за что тот был очень благодарен, поскольку сам ногами перебирать мог, но лучше, чтобы помогали… Его погрузили в служебную машину, уже не «уазик», какую именно — Миша разглядеть был не в состоянии. Вася с Петром Иванычем сели назад, взяв с собой «объем», чтобы не скучать там, и спросили:
Ознакомительная версия.
