Переступая онемевшими ногами, дошла до решетки, вцепилась руками в прутья, сползла. Позвала:
– Дима?
Тая, вошедшая следом, завизжала, но тут же зажала себе рот руками. Она кусала ладони и выла, с ужасом глядя на Диму, она не могла поверить в то, что видела.
Чихварев стоял в двери, готовый ко всему, в том числе к отступлению за пределы здания.
Тамара Сергеевна повернула к Толоконько голову. Но ничего не могла сказать. Только вопросительно глядела.
– Женщина, вот протоколы! Несчастный случай, алкогольный психоз, ударился головой о стену! – кричал Толоконько, показывая издали документы.
Тамара Сергеевна стала тяжело подниматься. Тая помогла ей. Толоконько не стал дожидаться. Отходя в сторону вытрезвителя, он сказал:
– Готов все решить в любом порядке! Успокойтесь.
И прыгнул за дверь. И заперся.
Чихварев тоже исчез.
– Дай, – сказала Тамара Сергеевна Тае, показывая взглядом на стол.
Тая мгновенно поняла ее и схватила со стола ключи от «обезьянника». Мимолетно странно подумалось: если они с матерью Димы так легко стали понимать друг друга, то, быть может, Тамара Сергеевна будет лучше к ней относиться и не станет противиться ее с Димой отношениям?
Тамара Сергеевна кое-как, не сразу попав ключом, отомкнула замок, открыла дверь, шагнула туда и упала рядом с сыном. Щупала его, заглядывала в глаза. Потом раздался странный звук – не крик, не вой, не стон, а что-то вроде глухонемого мычания. С этим мычанием Тамара Сергеевна долго сидела, раскачиваясь, потом осторожно взяла Диму на руки, медленно поднялась. И сказала:
– Врача.
– Врача! – закричала Тая. – Есть тут врач? Врача позовите!
Чихварев, услышав, всунул голову с улицы, сказал – Через два дома больница есть, туда идите! А то могу скорую вызвать, – услужливо предложил он.
– Не надо, – сказала Тамара Сергеевна.
Чихварев скрылся.
Тамара Сергеевна и Тая вышли из отделения.
Саша в это время проснулся, сел на лавке. Увидел. Сказал:
– Ничего себе…
– Туда, туда! – показывал Чихварев направление, стоя поодаль.
Они пошли туда.
Это оказалась не больница, а обычная районная поликлиника.
Но есть же там дежурный врач?
Стали стучать.
За стеклянной дверью появился охранник в черной форме с голубыми погончиками.
– Я сейчас постучу кому-то! – закричал он.
Но увидел женщину с окровавленным юношей на руках, умолк.
– Позовите врача! – сказала Тая.
– Какой врач, у нас поликлиника!
– Дежурный есть? – спросил Саша.
– Есть, но он не принимает никогда!
– А для чего он? – удивился Саша.
– Для экстренных случаев!
– А у нас какой?
Охранник вместо ответа сказал:
– В больницу идите, она через дом направо! Там все врачи есть, а у нас поликлиника, у нас не лечат!
– Что же у вас делают? – спросил Саша.
– Осматривают! – ответил сведущий охранник и скрылся.
Пошли к больнице. Она действительно была за углом – панельное облупленное здание, над крыльцом – бетонный козырек.
Стучали.
Появился, естественно, тоже охранник. И тоже в черной форме, с голубыми погончиками. Просто брат-близнец поликлиничного, только постарше.
Увидев, в чем дело, он прокричал из-за двери:
– С этим вам в травматологию надо, в девяностую больницу, а у нас травматологии нет.
– А врачи есть? – спросила Тая.
– При чем тут врачи? – не понял охранник. – Я сказал, вам в травматологию надо!
Тамара Сергеевна оглянулась, осторожно поворачивая шею. Она увидела груду кирпичей, приготовленную для ремонта.
– Разбей, – сказала она Саше.
Саша понял, схватил кирпич и кинул в стекло рядом с дверью. Оно треснуло, разойдясь паутиной с дыркой посередке.
– Вы что делаете? – завопил охранник. – С ума посходили?
– Зови врача, урод! – оскорбил его Саша.
– Я тебе сейчас дам урода! – пригрозил охранник.
И куда-то ушел.
– Дверь, – сказала Тамара Сергеевна.
Саша опять понял. Он взял кирпич, подошел поближе к двери, размахнулся, кинул, стекло разбилось и осыпалось. Саша сунул руку, нащупал засов, отодвинул, открыл дверь.
Они вошли.
Огромный холл был однообразно вымощен серой керамической плиткой. Саша неожиданно подумал, что, если есть ад, то это не огонь и не гнойное болото, не раскаленное железо, это мука однообразия – даже не пустоты, в пустоте не за что зацепиться, но зато ничто и не дразнит, а вот когда кругом одно и то же, сколько ни иди… С ума сойдешь. Ум есть часть души (считал Саша). Значит – сойдешь с души. Можно ли сойти с души после смерти, если, кроме души, ничего не останется?
Навстречу торопился охранник, ведя за собой высокую красивую женщину в белом халате.
– Вы как вошли? – издали заорал он. – Инесса Яковлевна, я милицию вызываю! Они все стекла повыбивали, это ущерб материальный в мое дежурство, я отвечать буду, что допустил!
– Помолчи, – сказала Инесса Яковлевна, подходя и вглядываясь. – Надо осмотреть.
– Да, – сказала Тамара Сергеевна.
Инесса Яковлевна повела по коридору, открыла дверь в ярко освещенный кабинет, где был узкий стол на колесиках, застеленный клеенкой.
– Давайте положим, – сказала она Тамаре Сергеевне.
Но та отрицательно качнула головой. Ей казалось, что стоит ей отпустить сына от себя, тут же случится непоправимое, он больше не вернется в жизнь. Пока у нее, с ней, есть надежда.
Инесса Яковлевна подкатила стол под тело Димы, чтобы Тамаре Сергеевне было полегче, та положила руки вместе с сыном, Инесса Яковлевна пальцами дотронулась до запястья Димы, до шеи, заглянула в открытые глаза. И очень осторожно прикрыла их. Тамару Сергеевну этот жест напугал.
– Что? – спросила она.
– Если хотите, можете оставить здесь.
– Операцию делать? – спросила Тамара Сергеевна.
– Нет. Я имела в виду…
– Морг у нас есть, сохранить можем! – помог Инессе Яковлевне охранник, стоявший в двери.
– А вас спрашивают? – закричала Тая.
– А что я такого сказал? – удивился охранник.
И обиделся, ушел.
Что делать, такая у него профессия – оскорбляют все кто попало. Ни за что.
– Какой морг? – спросила Тамара Сергеевна у Таи.
Тая промолчала.
Тамара Сергеевна пожала плечами, приподняла Диму и пошла с ним из кабинета, а потом на улицу.
Там она долго стояла, не понимая, что дальше делать и куда идти.
Потом сказала, ни к кому не обращаясь:
– Алкогольный психоз. Тая, ты слышала? Он сказал, что у Димы был алкогольный психоз. Да?
– Да, – всхлипнула Тая.
Тамара Сергеевна обратилась к ней, назвала ее «Тая», а не «Таисия», как обычно. Почему она не делала этого при жизни Димы? Но хоть сейчас… Она станет вместо дочери для Тамары Сергеевны, решила вдруг Тая. И никогда не выйдет замуж.
Тамара Сергеевна пошла к отделению милиции.
Тая шла следом. Ей очень хотелось прикоснуться к Диме, но она не знала, как к этому отнесется Тамара Сергеевна. Да, она стала ласковее – но настолько ли? А просто смотреть на Диму, не прикасаясь, было мукой. Поэтому Тая отстала на несколько шагов.
Отстал и Саша.
Он очень хотел опохмелиться. Он думал о том, что смерть друга воспринял бы полнее и достойнее, если бы не мешал мучающийся организм. Но денег нет. Зато можно позвонить кому-нибудь. Например, Лике Хржанской, которая была подругой Димы до Таи. Она должна примчаться.
Саша нашел имя Лики в справочнике телефона, нажал на кнопку. Долго слушал гудки. Наконец Лика взяла трубку и сказала:
– Сашка, ты сволочь, денег у меня нет, выпить тоже, я сплю.
– Димку убили, – торопливо сказал Саша.
После длинной паузы Лика попросила:
– Еще раз.
– Димку убили в милиции. Приезжай. И позвони всем.
– Как убили?
– А я видел? Приезжай, говорю!
Толоконько и Чихварев удивились, увидев за окном женщину с трупом на руках, они не ожидали, что Тамара Сергеевна вернется. По крайней мере – так быстро.
– Зачем она опять пришла? – спросил Чихварев.
– Иди, узнай, – сказал Толоконько.
Но Чихварев не стал узнавать.
Раздался стук.
– Что будем делать? – спросил Чихварев.
– Ничего. Пусть стучат. Начнут взламывать, примем меры.
– Ага. Начальство приедет, а мы тут меры принимаем, – пробурчал Чихварев. – И тетка с трупом у порога. Красиво. Вот что, у меня температура и живот крутит. Я заболел, отпросился и пошел домой.
Толоконько с удивлением посмотрел на Чихварева:
– Да ты наглеешь на глазах!
– Лучше я сам уволюсь, чем меня уволят. Ничего не видел, ни в чем не участвовал. Будь здоров.
И Чихварев пошел в вытрезвительное отделение, а оттуда – во двор, где у него стояла машина – скромная «девятка» (на другую пока не заработал).
Дурак дураком, а оказался сообразительный, огорченно подумал Толоконько. Действительно, поди теперь докажи, что сержант замешан. А он будет твердить: заболел, отпросился, ничего не знаю. Скотина.
Но лейтенанту что теперь делать? Может, тоже уйти? Однако оставить отделение без никого – проступок, граничащий со служебным преступлением.
