Вскоре после публикации «Банда гаечного ключа» стала жить своей независимой жизнью. К началу 1980 годов многие активисты охраны природы из низовых массовых организаций почувствовали себя преданными крупными традиционными природоохранными организациями, такими как Сьерра Клуб, который, как оказалось, вел секретные переговоры о будущей плотине в Глен Каньоне за закрытыми дверьми с представителями Бюро мелиорации США при президенте Кеннеди. А затем была заключена вполне конкретная сделка, согласно которой Бюро согласилось отменить планы строительства плотины в Национальном памятнике природы Динозавр в штатах Юта и Калифорния в обмен на данное Клубом разрешение на строительство плотины в Глен Каньоне. Новая, воинствующая группа экоанархистов, назвавшая себя «Земля — прежде всего!», разочарованная в политических методах, сделала Эбби своим гуру, «Банду гаечного ключа» — своей библией, а кредо Джорджа Вашингтона Хейдьюка — «Видишь изыскательские вешки — вырывай!» — своим.
«Земля — прежде всего!» с самого начала своего существования начала раздражать и общество, и даже других активистов охраны природы. Вот каким образом группа заявила о своем существовании: ее основатели развернули вдоль лицевой грани плотины Глен Каньона узкую черную пластмассовую ленту длиною в сотню ярдов, которая должна была изображать глубокую трещину в теле плотины. Эта сцена была в точности взята с первых страниц «Банды гаечного ключа». Это был безвредный трюк в духе самодеятельного театра, но правительство США предпочло истолковать его как опасную акцию новой группы экотеррористов, подчеркнув водоворот противоречий: правые политики сразу же осудили действия «Земли — прежде всего!», в то время как левые хихикали над ее шутовским фиглярством. Заголовок одного из номеров «Лос-Анжелес таймс» за 1991 год обобщил двойственное восприятие группы: «Террористы или спасители?»
Многие аплодировали смелым выходкам этой группы, от блокирования дорог в Неваде, по которым двигались бульдозеры, сидения на деревьях, обреченных под топор лесоруба в Калифорнии, до закапывания соли на земляных взлетных полосах в Айдахо, с тем, чтобы олени или лоси затем выкапывали ее. На фоне их арестов в Вайоминге, заключения в тюрьму в Монтане, избиения в Орегоне члены Сьерра Клуба выглядели, как Юношеская лига по сравнению с настоящими спортсменами. Прообразом изменчивого, неуловимого Хейдьюка послужил приятель Эбби Даг Пикок, который после службы во Вьетнаме предпочел жить с медведями гризли в Йеллоустоунском Национальном парке. Хейдьюк стал олицетворением «Земли — прежде всего!», — бесстрашный эко-Давид, мечущий камни из своей пращи в механистического Голиафа. Дэвид Формен — один из основателей «Земли — прежде всего!», помогавший развертывать поддельную трещину вдоль грани плотины Глен Каньона, — написал учебник по экосаботажу в духе Эбби для начинающих под названием «Эко-защита: полевое руководство».
Как и следовало ожидать, ФБР постоянно держало под наблюдением этих современных луддитов, проникая в их группу, собирая магнитофонные записи разговоров между членами группы — их общая продолжительность составила 1200 часов, — и арестовывая многих из них за «шипование» деревьев, разрывы линий электропередач или поломку бульдозеров. Эбби никогда не был членом «Земли — прежде всего!», поскольку не хотел нести ответственность за ее широкомасштабный вандализм. Однако он гордился этим новым поколением участников «банды гаечного ключа», дружил с некоторыми из лидеров «Земли — прежде всего!», по просьбе которых он иногда делал свой краткий, но мудрый взнос в газету, издаваемую группой. «Радуйтесь жизни, — поучал он своих читателей в одном из таких опусов. — Держите свои мозги в голове, а голова пусть крепко сидит на плечах, основательно прикрепленная к телу, телу активному и живому, — и я обещаю вам одну сладкую победу над вашими врагами».
За двадцать пять лет, прошедших после ее первой публикации, было продано более 700 тысяч экземпляров «Банды гаечного ключа», несмотря на то, что Эбби, — он умер в 1989 году, — вызывал раздражение у читателей «Нью-Йоркера» и «Пари Ревю». Он называл чтимого ими Тома Вулфа «фашистским хлыщом и гомиком», а канонизированного Джона Апдайка «занудным поставщиком дешевых провинциальных мыльных опер», но при всем том в число его наиболее упорных почитателей входили такие известные писатели как Джоан Дайдион, Венделл Берри, Томас Пинчон, Кормак Маккарти, Питер Маттисен, Хантер С. Томпсон, Ларри Макмэртри и Томас Макгвейн. Покойный Уоллес Стегнер заявлял, что Эбби «обладал жалом скорпиона», и что он был «наиболее активным выразителем странного желания Запада издеваться над самим собою со времен Бернарда ДеВото».
Американский Юго-Запад дал стране и других славных писателей — вспомним хотя бы таких, как Мэри Остин, Оливер Лафаржа или Барбара Кингсолвер, — но ни один их них не возбуждал воображение читателей до такой степени, как Эдвард Эбби. В своей двадцатой и последней книге — «Хейдьюк жив!», посмертном продолжении «Банды гаечного ключа», Эбби сказал свое последнее слово: «Каждый, кто принимает эту книгу всерьез, будет расстрелян. Каждый, кто не принимает ее всерьез, будет погребен заживо бульдозером «Мицубиси»».
В своей книге «Эпитафия пустынному анархисту: жизнь и наследство Эдварда Эбби» журналист Джеймс Бишоп младший вспоминает письмо, написанное когда-то Оскаром Уайлдом Вильяму Батлеру Йитсу. В этом письме он, в частности, говорил, что «завидует тем мужчинам, которые стали легендарными при жизни». «Банда гаечного ключа» превратила Эбби из тонкого летописца каньонов штата Юта во вполне зрелую, популярную личность, литературный эквивалент «Зеленого» Джесса Джеймса. Даже смерть его окружена тайной, и в радикальных природоохранных кругах многие верят, что он до сих пор жив. Повсюду на Западе — на досках объявлений палаточных городков, на стенах туалетных комнат — можно видеть фразу «Эбби жив!»
Я предсказываю, что в будущем популярность и «Банды гаечного ключа», и легенды о самом Эдварде Эбби будет расти. Она будет возрастать вместе с ростом численности активистов природоохранного движения, и по мере того, как автомобилестроители Детройта будут осуществлять «Чистую революцию», заменив двигатель внутреннего сгорания водородными элементами, а правительство США снесет сооружения типа плотины в Глен Каньоне, которые вообще не следовало строить. Так же, как и «Безмолвная весна» Рейчел Карсон, знаменитую повесть Эбби будут всегда читать и почитать, благодаря ее пророческому призыву охранять природу, брошенному во времена гипериндустриализации. Однако сам Эбби считал «Банду гаечного ключа» более созвучной со «Здравым смыслом» Тома Пейна. Она была написана для тех, кто будет читать ее в пропыленных тавернах, в отдаленных хижинах, в туристских маршрутах и шумных фабриках. Эбби никогда не интересовало, считают ли его книгу произведением искусства «Нью-Йорк Таймс» или Альфред Кейзин — она была написана, чтобы потрясать души, — и даже его самые беспощадные критики не могут не признать, что, по крайней мере в этом отношении, «Банда гаечного ключа» имела сногсшибательный успех.
Дуглас Бринкли — директор Центра американских исследований и профессор истории в Университете Нового Орлеана.
Завершено строительство нового моста между двумя суверенными штатами Соединенных Штатов Америки. Наступает время речей. Время знамен, оркестров и техно-индустриальной риторики, гремящей через усилители. Время обращений к общественности.
Люди ждут. Мост, украшенный национальными флагами, полотнищами и лозунгами на злобу дня, готов. Все замерло в ожидании официального открытия, заключительных торжественных речей, перерезывания ленточки и первых лимузинов, возглавляющих процессию. Неважно, что на самом деле всем известно, что этот мост вот уже полгода находится в промышленной эксплуатации.
Длинные колонны автомашин выстроились на подъездах к мосту, вытянувшись на милю к северу и югу. За ними следят полицейские на мотоциклах — грозные, тяжелые мужчины в скрипучей коже, такие непреклонные в своих шлемах, с жезлами, значками, дубинками, пистолетами, радиосвязью. Гордые, твердолобые, раздражительные лакеи богатых власть имущих. Вооруженные и опасные.
Люди ждут. Изнемогающие от зноя, жарятся в своих машинах, сверкающих в ревущем пламени солнца, как жуки. Белого солнца пустыни Юта-Аризона, горящего адским пламенем как плазменная фрикаделька в небесах. Пять тысяч человек зевают в своих автомобилях, напуганные полицейскими, истомленные до апатии бесконечными песнопениями политиков. Их пронзительно визжащие дети дерутся на задних сиденьях; растаявшее мороженое течет по подбородкам и локтям, оскверняя одновалентные радикалы виниловых сидений. Все терпят, хотя ни у кого не хватает духу выносить этот рев в сотни децибел, изливающийся через громкоговорящую систему массовых митингов.
