“системы”. А теперь? Вкус к красивой жизни утратили, опростились, гонор порастеряли и как-то забурели, окуклились в новом, нищем и унизительном положении. Вступать в деловые контакты, идти на компромиссы и уступки – им не то лень, не то западло. Не хотят люди меняться, и даже говорить с ними “за жизнь” – сложно, невозможно.
– А что, разве ты этого раньше не знал? – Беатриса удивляется. -
Сложные люди, в общем, довольно просты, а люди простые – они порою очень, очень сложны.
Вот что такое философия! Довести мысль до предельной обобщенности и тем самым сделать ее абсолютно бесполезной для житейской практики.
Но права, права моя благоуханная царица, вышедшая из ванной в одной короне – золотистого цвета полотенце закручено вокруг умной головки.
“Сложники” по сравнению с “простецами” более прагматичны, предсказуемы и даже управляемы. Посмотрим хотя бы на экран телевизора, где в атмосфере всенародного ликования отмечается юбилей какой-нибудь поп-звезды. Выстроились все певцы и певицы, как пионеры на лагерной линейке, и орут хором давно осточертевший им шлягер.
Что, они все друзья? Ха! Ха! Ха! Просто у них общий бизнес: я выступаю на твоем чествовании, а ты выступишь когда-нибудь на моем.
Я – тебе, ты мне. Очень просто.
Или возьмем писателей. Вот уж самые сложные люди, причем каждый в душе считает себя пупом вселенной и на другие пупы старается не глядеть. Но и они умеют в нужный момент взяться за руки. У Беатрисы поэт есть знакомый – не классик, не Кушнер, конечно, но все-таки лицо известное на некоторых окраинах земного шара – благодаря его андеграундному стажу (говорят, он во время перестройки даже такую справку себе выправил: “в советское время не печатался”, заверил ее у нотариуса, а копии разослал по всем западным университетам). Так вот, его недавно приглашали в Баден-Вюртемберг на международную встречу “Пять дней у дуба”. Регламент, значит, таков: пять дней томиться в избушке (избушка, конечно, пятизвездная, со всеми удобствами) и воспевать в стихах уникальный немецкий дуб, растущий там с восемнадцатого века. Я не понял, правда, каковы способы контроля: ведь можно, например, заранее заготовить такие дубовые стишки и сделать вид, что муза тебя именно в Бадене посетила, да? Но не в этом дело, а в том, что наш питерский пиит там пять дней провел в непосредственной близости с двумя московскими стихотворцами, которых он на территории РФ просто на дух не переносит. А у международного дуба они общались самым любезным образом, не стали в немецкую избушку свой русский сор вносить. В итоге, как говорится, победила дружба. Каждый участник получил симпатичный гонорар, и разъехались они восвояси. Теперь встретятся где-нибудь в Японии, чтобы сочинять хокку о цветущей сакуре. А Лева с Вовой так и будут бессмысленно выматывать свои души, презирая друг друга совершенно бескорыстно и бесплатно…
Как раз в момент полной депрессии. Приглашение это я хотел сразу скомкать и в мусорное ведро выбросить. В Пскове проводится региональный северо-западный семинар по вопросам контактологии.
Твою мать! Какая тут может быть, на хрен, “логия”? Контакты – это сугубая практика, где все держится на цыганской интуиции, природной человеческой энергетике и горьком опыте, который никакими “методами” не заменишь!
Вот скажите мне, откуда берутся такие новейшие псевдонауки? Это преподаватели общественных дисциплин, дармоеды советских времен все изобретают для себя очередные кормушки. Кто был “история КПСС”, стал теперь “политолог”. “Научные атеисты” перекрасились в
“религиоведов”. Преподававшие “диамат” и “истмат” легко поменяли
Маркса-Энгельса-Ленина на святую троицу: это уж я на Беточке бедной нагляднейшим образом проследил. Те же самые хмыри, которые ее, еще юную, распинали за “уступки идеализму” (а уступок-то и не было, просто идеализм был, самой чистейшей воды), – так вот они же теперь ее гнобят за недостаточную православность и за протестантский акцент… Ну а в “контактологи” в наши дни подались не иначе как авторы диссертаций по научному коммунизму!..
Моя “чистая сущность” тем временем приготовила кофе – аромат из кухни уже сюда пробрался. А вот и она сама, облаченная в небесного цвета джинсы и белую майку. Да… Голубая попа, синие глаза… Полное упоение. Повезло чуваку! Повезло, что Беатриса – моя жена. Ведь в любовницы мне ее, пожалуй, заполучить ни за что не удалось бы… К ней теперешней подкатиться у меня просто не хватило бы смелости.
Чтобы вытащить лентяя из постели, затевается невинная игра, где у партнерши две белых фигуры, а у партнера – одна. Но как только розовые кончики встретились, игра немедленно прекращается.
Победительница снова надевает майку и гордо удаляется.
Разговор о контактологии продолжается уже за завтраком. На мои гневные речи Беатриса отвечает миротворчески:
– Ну что ты во всем видишь сразу теневую сторону! Успокойся, не ты же этот семинар придумал, не тебе за него и отвечать. А приглашение это, может быть, сама жизнь тебе посылает. Съездишь, развеешься… Ты в Пскове вообще-то бывал?
Бывал, в школьные годы чудесные, классе в шестом. Но это можно даже не считать. Хотя… Запомнилось кое-что. Когда показывали нам крепостную стену с башнями, экскурсоводша сказала, что эти укрепления назывались “перси города”. “Перси” же по-древнерусски -
“грудь”. А мое поколение тогда как раз начинало внимательно всматриваться в названную часть тела – и у учительниц, и у наиболее развитых одноклассниц. Ниже пояса подростковая фантазия еще не спускалась. Когда же экскурсия подошла к крепостным воротам, объяснили нам такую военную хитрость: если неприятели прорывались в эти ворота, за ними закрывалась своего рода огромная задвижка, в результате чего передовой отряд штурмовиков оказывался в длинном каменном мешке, где его немедленно побивали. И ловушка эта называлась “захаб”. Вот тогда я и задумался всерьез – не о законах фортификации, а о женской сущности. Ведь что они с нами делают?
Приманивают выставленными вперед и как бы недоступными персями, потом совершают маленькую уступку, впускают в узенькие ворота, чтобы в результате захапать нас навсегда…
Нет ли в этом приглашении провокации какой? Зачем это вдруг зовет меня к себе древний русский город?
Мог бы теперь соврать, что я тогда что-то предчувствовал. Но на самом деле – нет. Ничего я не предчувствовал…
Раннее утро двадцать второго июня. Гостиница “Советская”. Во время войны, говорят, здесь было гестапо. Что ж, темно-серая сумрачная архитектура вполне подходящая. Но сегодняшнее солнце, похоже, вступило в победный бой с советско-фашистской серостью. Сотни лучей разом вломились в окна, перевернули все вверх дном в номерах и в душах. Какого черта вы здесь торчите, ребята? Жизнь вас уже ждет, она давно умылась, причесалась, подкрасила губки, надела вызывающе короткую юбочку и обтягивающую майку с большим вырезом.
Спускаюсь в буфет. Эту сцену прошу дать крупным планом. Вот наша с тобой первая встреча, причем я тебя вижу, а ты меня – нет. Я уютно устроился в углу, собираясь скрасить немудреную трапезу (йогурт плюс яичница) неспешным созерцанием четырех летних женщин за соседним столом.
Из всей четверки именно ты сидишь ко мне спиной, но я и в такой позиции уже кое-что в тебе, о тебе начинаю понимать. Есть в женщине мягкость и легкость, в стул всей своей тяжестью не врастает. Ест не жадно – не хищная, значит, не властная. Глаза очень живые. А цвет?
Рассмотреть бы поближе… Нежно-розовый бутончик губ, беззащитно приоткрытых. Одета в старинно-белый батист, что, между прочим, довольно эротично: не оголенностью тогда женщина нас достает, а тонкостью преграды между телом и миром. Вот она неспешно поднимается и плавно подходит к стойке за чашкой кофе. А, и юбка тоже белая. Что ж, смело: этот цвет все-таки изрядно полнит, что не очень выгодно для большинства зрелых дам. Но белизна еще означает открытость, готовность к встрече с новизной. Загадываю про себя: пусть эта беляночка окажется участницей северо-западной контактологии! И остальных трех согласен я взять туда за компанию!
А ты о чем тогда думала?
Не могла я тебя в этом буфете заметить, потому что нет у меня такой привычки – глазами шарить в поисках кого-то там… Ну а потом, если честно, все потом с тобой у меня началось даже как бы с минуса.
Приходим с девочками на открытие семинара, и нба тебе: с вопросом “У вас свободно?”, не дождавшись даже ответа, пристраивается со мной рядом некий субъект, начинающий донжуан с очень скромным стажем.
– Почему ты решила, что со скромным?
– Не было в тебе спокойствия, свойственного настоящим ловеласам.
Сразу начал мне на ухо комментировать выступления, нервно так иронизировать. Я уже подумывала, что надо от этого типчика понемногу отделываться. Единственное обстоятельство говорило в твою пользу – это то, что ты чистенький был и что веяло от тебя вкусным и недешевым одеколоном…
