Она была в замшевой мини-юбке, лепестками книзу, которая легко снималась и надевалась, так как… полы запахивались одна на другую. Я вспомнил.
— Ты и девятого мая не должна была ехать на такси.
— Я знаю, Алешечка, я знаю, я виновата. Прости меня, но я опаздываю.
Я вспомнил, как мы покупали эту юбку, самую модную, визг сезона и грядущего лета, как Лита сидела в ней, показывая ноги и бедра. И каких безумных денег она стоила.
— Езжай, как всегда, не слушаешься. Может, в следующий раз тебя изнасилуют в машине, в этой юбке. Или еще что-нибудь сделают.
Она вздрогнула и впилась мне в глаза.
Было еще светло, хотя солнце ушло.
— Тебе кто-то что-то сказал? — грустно промолвила она.
— О чем? — ничего не понимая, спросил я.
— Нет, нет, это не важно. Проводи меня до стоянки. Пожалуйста…
Папа смотрел телевизор в кресле, забросив ногу на выступ хельги.
— Как дела, пап? — никак сказал мой голос.
— Ничего. Отдохнул, теперь бодр для вечера. Сынок, ты подумал над тем, что я говорил вчера?
— Беспрестанно думаю…
— И какие выводы ты сделал?
В спальне слышались шорохи.
— У нас гостья, — сказал с улыбкой папа.
— A-а, ну я пойду на кухню, не буду вам мешать.
— Ты мне никогда не мешаешь. Это я все у тебя «под ногами путаюсь». Пойди поешь, Любаша приготовила вкусный обед, мы тебя не дождались.
Он запел: «Люба-Любонька, целую тебя в губоньки…»
Я закрыл тихо дверь и вышел на кухню.
Звуки телевизора доносились даже сюда. (Мне нужен был один только ответ.) «Лифчик в руке»…
Есть не хотелось. Голова болела от перенапряжения. От вида врага и от сдерживания. Я уставился в никуда. И так просидел час. Неожиданный телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.
— Алексея, пожалуйста.
— Это я.
— Алеша, это говорит Саша Бонштейн, друг Литиной сестры. Мы сейчас к вам подъедем. Вы не против?
— Я… нет, пожалуйста.
— Ваш дом находится напротив актерского кооператива, где… да? Я знаю этот дом.
Ничего не понимая, кроме того, что что-то не так и все это, конечно, связано с Литой, я повесил трубку. А через полчаса начал одеваться.
Когда я вышел, машина вишневого цвета уже ждала около подъезда. Он вышел, открыл мне дверь, и я сел сзади. Впереди сидела Вера, все поздоровались. Саша сразу спросил:
— Это тот дом, где была Лита?
Дом стоял прямо напротив, через небольшой заброшенный холм. Не хотелось говорить, и я кивнул.
Саша включил мотор, и мы поехали наверх.
— У меня знакомые там живут, — нарушил он молчание.
— Алеша, — сказала Вера, — мы не просто приехали. Мы хотим отвезти тебя к одному врачу, чтобы он с тобой поговорил.
— О чем? Я не болен.
— Этот разговор будет не о тебе, а о Лите. Он знает, что она несколько дней назад стала женщиной. И хотел бы обсудить кое-что с тобой и спросить. Это очень поможет Лите пережить то, что случилось.
— Какое отношение имеет врач к краже?
— Какой краже? — спросила Вера.
Водитель перебил ее, многозначительно посмотрев:
— Алеша, это особенный доктор. Ты очень можешь всем помочь. Пожалуйста, сделай это ради Литы.
— Хорошо — согласился я.
Как это ни парадоксально, я знал здание, к которому мы подъехали. Напротив с курса жила девочка.
— Это венерологический диспансер?! — воскликнул я.
— Он, видимо, принимает иногда. Мы не знаем деталей, нам дали только адрес и имя, — произнесла Вера, — врач.
Саша открыл дверь и взял меня за руку. Я колебался.
— А где Лита?
— Она уже здесь была… раньше.
Я абсолютно ничего не соображал. А они вели меня под руки на второй этаж. Как будто боялись, что я вырвусь или убегу.
Вера заглянула в облупленную дверь и таинственно прошептала.
— Заводите, — раздался голос, и меня скорее запихнули в дверь.
Яркий свет ослепил глаза.
— Садитесь, — почему-то скомандовал голос.
Я сел.
— Имя?
— Алексей.
— Фамилия?
Я назвал.
— Год рождения? Возраст? Адрес? Какое образование? — посыпались вопросы.
Я нервно отвечал.
— Вы когда-нибудь болели венерическими заболеваниями?
За столом сидел мужик, мало похожий на врача, с лицом, побитым оспой. С цепкими проникотиненными пальцами, продолжением коротких горилловых рук. Я обернулся на дверь. Она была заперта на ключ. На кушетке сидела медсестра.
— А вы? — спросил я.
— Отвечать на мои вопросы! — рявкнул он.
Я задумался. Но волновал меня не он. А ловушка.
— Итак?
— Нет.
— Ни разу не болели?
— Никогда.
— С кем вы состоите или состояли в половой связи?
Как мерзко можно выворачивать русский язык.
— Ни с кем.
— А эта девушка, сестра которой вас доставила?
— Это случилось несколько дней назад.
Господи, всего неделю назад! Как я сюда попал?
Что я здесь делаю?
— После нее вы с кем-то еще имели половую связь?
Я посмотрел на него.
— Не успел, — ответил я.
— Раздевайтесь, я вас осмотрю.
— Зачем? — Я был ошеломлен.
— Вам объяснят. Снимите брюки и опустите трусы. Я не успел ничего понять, как они с медсестрой навалились на меня и начали раздевать.
— Вы, по-моему, что-то путаете. Меня привезли для беседы с врачом…
— Я вас осмотрю, а потом с вами побеседуют.
Его никотиновое рябое лицо наклонилось к моему паху. Пальцы взялись за мой пенис и стали с силой давить и нажимать.
— Мне больно.
— Потерпи, не умрешь!
Я дернулся, медсестра схватила меня сзади за плечи.
— Стоять смирно! — раздалась команда.
Почему они мной командуют?
Помастурбировав резко взад-вперед мой пенис и бросив, он перешел к заду. Его цепкие гладкие пальцы схватились за мои половинки и стали их мять, сжимать и раздвигать.
Рябизна его лица раздражала, а цепкость наглых пальцев бесила. Он наклонился так близко, разглядывая кожу, что казалось, сейчас ткнется своим толстым носом в мой анус. Он все мял и давил. Как будто искал какие-то следы. Потом неудовлетворенно откинулся.
— Ничего, ну-ка, посмотрите вы.
Медсестра склонилась к коже на моей попе. Я разглядывал, как она разглядывает мой зад.
— Абсолютно ничего. Ни одной точки, ни одного следа.
— Дайте склянку, пусть помочится. Хочу на всякий случай проверить мочу, хотя канал абсолютно чистый. И вокруг отверстия — все розовое. Железы не вздутые, нормальные, ни малейшего симптома.
— Мочитесь, — сказала сестра, подставив баночку.
Я смотрел на ее руку и думал. Думал.
Я брызнул мимо, и моча попала ей на руку. Она подняла голову и взглянула мне в глаза:
— Аккуратней.
Мне захотелось помочиться ей прямо в лицо.
— Достаточно. Одевайтесь! — скомандовал врач.
Все его оспы выражали сожаление, что он ничего не нашел. А что он искал?
Рябой дегенерат рассматривал мою мочу. Застегнувшись, я вышел из отпертой двери. «Доставщиков» нигде не было. Я спустился со второго этажа.
Машина стояла прямо у подъезда. Дверь сразу распахнулась. Вера извиняющимся тоном произнесла:
— Мы боялись, что ты не поедешь, мы понимали, что ты здесь вовсе ни при чем. Но они хотели исключить даже вероятность гипотезы, чтобы точно знать.
— Как это все понимать?! — процедил я.
Наступила тишина. Бонштейну было сорок пять лет, хотя выглядел он на десять лет моложе.
— Алеша, я тебе сейчас кое-что скажу. Только ты должен быть мужчиной. (Я дико напрягся.) — Литу изнасиловали. Сначала напоили, а потом изнасиловали. Она боялась тебе сказать: было групповое изнасилование. (Я задохнулся.) Но это еще не все. Один из насиловавших болен гонореей и заразил ее. (Я стал пытаться схватить воздух ртом.)
У меня все поплыло. Я думал, сейчас растворюсь и исчезну. Но он продолжал:
— Она рассказала следователю, что стала женщиной пять дней назад — с тобой. Поэтому он попросил нас проверить, не болен ли ты…
— Что?!
— …чтобы исключить всяческую возможность и иметь прямое доказательство, что это тот, другой. Мы должны были сделать это сегодня вечером — для следствия. Чтобы помочь Лите…
Я сидел ошеломленный и раздавленный. Меня душила ярость на нее: предавшую, солгавшую, обесчещенную, обесчестившую.
— Значит, она заражена?
— Да.
Мне хотелось взвыть, закричать, зарычать, взреветь: все что угодно, только не венерическое заболевание. Только не это. Меня душило от озноба. Горло сводила судорога.
Я не знал, что сейчас вся моя жизнь переворачивается.
Дыхание с хрипом вырывалось из горла. Лицо Веры округлилось и расплылось…
— Саша, ему плохо!
— Не волнуйся, мы сейчас отвезем тебя домой.
Это последнее, что я услышал.
Папа открыл дверь:
— Что случилось, сынок? У тебя лицо белее мрамора.
