— Во сколько ты пришла?
— Около двенадцати, я не помню точно. Я не могу найти часы.
— Их тоже?..
— Я не помню, были ли они на мне…
— Хорошую ты себе компанию нашла. Молодец.
Слезы катились по ее щекам. Лучшая тушь тронулась.
— Это все, что случилось?
— Да.
— Ты мне все рассказала?
— Да…
— Как ты узнала, что тебя заразили?
Она вздрогнула.
— Да-да, — добил я, — тебя заразили.
— Я виновата. Хорошо, что тогда ночью ты не… перебил.
— Я спрашиваю, как тебя заразили, не надо обсуждать меня.
— Со мной говорила врач, которая их осматривала после ареста. При изнасиловании полагается медицинское обследование всех… Я спросила: как вы узнали, что он болен? Она ответила как. Он и не думал лечиться. Меня послали в венерологический диспансер по месту жительства. Там взяли мазок, и на следующий день врач сообщила, что меня заразили… Надо пройти курс лечения от…
Я стоял и не верил, я стоял и не верил в весь этот бред. Еще неделю назад невинная девушка больна венерическим заболеванием. Почему зло предвосхитило добро? Зло победило добро.
У меня задрожало в голове, ослабли колени, я опустился на лавку. Подальше от нее.
— Ты понимаешь, чтó ты сделала?
Она кивнула неуверенно.
— Ты разрушила все, сломала. Когда все только начиналось…
Она всхлипнула, слезы полились с новой силой.
— Я не могу больше быть с тобой, Лита.
— Нет! — вскрикнула она и схватила меня за руки. — Алешенька, не бросай меня, не бросай, мой хороший. Я все сделаю для тебя, я замолю, я искуплю прощение.
Я встал.
— Это бесполезно, я никогда не прощу тебя. Ты одна виновата. Господи, почему ж так больно…
Она упала на землю и схватилась за мои колени.
— Не уходи, не уходи. Я тебя умоляю. Я вся изменюсь, буду жить и дышать одним тобою.
Мои руки опустились на ее голову, плечи затряслись. Прошло время.
— Алешенька, у меня для тебя еще одна неприятная новость…
— Что еще?!
— Нет, не бойся, я ничего не сделала. Следователь вызывает тебя для допроса. В шесть часов, прокуратура Гагаринского района. Он такой вязкий.
— Тот, что допрашивал тебя в отделении милиции?
— Это он.
— Значит, это тебе задавали вопросы… Ты опять солгала?
— Прости меня, я боялась, боялась, что ты узнаешь.
— А как ты могла разрешить своей сестре с ее любовником обманом заманить меня в венерологический диспансер. Чтобы меня ощупывал этот гадкий рябой сифилитик.
— Они сказали, что, может, это ты заразил меня. И надо проверить все контакты…
— И ты поверила, что я мог заразить тебя? Что я болен?!
— Нет, никогда, ни за что.
Она вздрогнула. Потом продолжала:
— Грязь… Господи, какая грязь. Почему ты должен быть в этом запачкан. Я преступница…
Я повернулся и стоял к ней спиной. Я не мог сделать шаг и уйти от нее. Я хотел уйти и не мог. Шаг. Я не мог сделать этот шаг…
Прокуратура Гагаринского района расположена в трехэтажном здании из красно-грязного кирпича.
— К кому? — спрашивает дежурный. Как будто я не мог ошибиться входом дверью.
— Следователь Фалосов.
— Кабинет тринадцатый.
Я шел, как на казнь. Приглашение на казнящий допрос. И вместе с тем мне было интересно узнать, выспросить, выяснить. Болезненные вопросы, которые я не мог обсуждать с ней. Но самое главное — я жаждал узнать, на сколько их посадят. В тюрьму какого режима? И когда?
Я постучал в дверь, после чего вошел.
— Садитесь, — безразлично сказал он. Следователь безразличного вида. В кабинете все было казенным: стол, стулья, папки, решетки на окнах. Он бесцветно смотрел на меня. Я ждал. Следователь Фалосов был такой же нудный, как и его фамилия. Он разговаривал со мной таким тоном, как будто я месяцами напрашивался к нему и напросился. Я сразу почувствовал, что не нравлюсь ему. Хотя тщательно оделся и причесался к встрече с ее следователем. Понимая, что многое зависит от него, а самое главное — расследование преступления. (Которое над ней совершили.)
Он взял бесцветную папку и раскрыл ее.
— Моя фамилия Фалосов. Я вызвал вас для дачи свидетельских показаний по делу некоего Гадова. Вы знакомы с девушкой по имени Лита Лакова?
Я кивнул, проглотив ком в горле.
— Ваши фамилия, имя, отчество?
Все по казенному протоколу. Он знал, конечно, мои имя, фамилию, отчество. Иначе он бы не мог вызвать меня. Как бы он мог?
Я назвал. Он слегка безразлично, но, задумавшись, рассматривал меня. Изучая и проверяя. Ему надо было что-то выведать. Но у меня не было секретов.
— Ваш домашний адрес?
— Мосфильмовский переулок…
Он скорее не спросил, сколько сориентировал себя:
— Это недалеко от того дома, где было совершено преступление?
Я вздрогнул:
— Прямо напротив.
— Как и при каких обстоятельствах вы познакомились?
— Мы учимся в одном институте.
— Вы давно друг друга знаете?
— С полгода, наверное.
— А интимно? — Он почесал лоснящийся сквозь редкую заросль волос затылок.
— Неделю…
— Неделю? — Он вскинул на меня бесцветные глаза. — У нее много было мужчин?
— Не понял?
— Я имею в виду — до вас.
— Ни одного.
— Откуда вы знаете?
— Она была девушкой… нетронутой. Стала женщиной со мной.
— У вас есть доказательства?
— Для кого?
— Для меня и следствия.
— Да. Простыня… вся в крови. Она рвалась, извивалась, ей было больно.
— Где?
— Что — где?
— Простыня.
— По-моему, дома.
— Стирали?
— Нет, свернутая лежит.
— Боялись, увидят?
— Я ничего не боюсь, мама в больнице сейчас.
— У вас были девушки до этого? Целки?
Он зафиксировал свои щелки — в них зрачки.
— Да…
— И вы уверены, что вы — первый?
— Никакого сомнения.
— Я хотел бы увидеть простыню. Это придаст вес правдоподобности ее показаниям касательно преступления.
— Вы не сомневаетесь, что оно было? Преступление.
— Нет. Но важны детали, особенно когда нет свидетелей. Они определяют тяжесть преступления. И меру наказания.
Раздался звонок, он снял трубку:
— Вот, беседуем. Его проверяли в диспансере, вчера… Чист, он ни при чем. Да… насиловавший заразил ее. Это установленный факт. Как и то, что он знал, что заражен и заражает. Да… Говорит, что сама… Хорошо, когда закончу, доложу.
Он положил трубку.
— Мы должны запросить из института на нее характеристику.
— Можно этого как-то избежать?
— Я попробую, если вы подробно мне расскажете о ней. Как о женщине. Девушке… — поправился он.
— Я постараюсь.
— Как это все произошло?
— Что — это?
— Как она стала женщиной?
— Это обязательно рассказывать?
— Это вопросы, которые вам будут задавать на суде. И в зависимости от ответов будет отношение к ее версии того, что произошло девятого мая.
— Ее изнасиловали.
— На суде это надо доказать. Обвиняемые будут обвинять ее. Уже обвиняют.
— Что?!
— Неважно. Вернемся к вашим показаниям.
— Пятого мая она приехала ко мне. И сказала, что согласна, чтобы я был избранный. Попросила снять рубашку. В первый раз ей было очень больно, она выворачивалась, выталкивала наружу. Полу… получилось… шестого мая мы доделали это до конца. Седьмого и восьмого она оставалась у меня. А девятого мама попросила приехать ее домой. Так как неприлично оставаться столько времени в чужом доме. Она собралась и поехала…
— Вы замечали, чтобы она пила или курила?
— Она никогда не курила и никогда не пила. Кроме бокала шампанского со мной… в честь первого раза.
— Она показалась вам опытной в постели?
— Абсолютно нет.
— Она встречалась со многими — до встречи с вами?
— Всерьез — нет.
— Откуда вы знаете?
— У меня есть свои источники…
— Ваше мнение о ней, как о девушке?
— Она очень… не знаю, как сказать, все клише: добрая, чувствительная, невинная, в основном все время с парой подруг. Гулянья, компании никогда не интересовали…
— Да? — спросил он. — Как же она оказалась с двумя незнакомыми мужчинами?
— Ее обещали подвезти к стоянке такси. В конце концов, она жертва…
— Я не очень верю, что она жертва.
— Как это?
— Она сама села с обвиняемыми в машину, ее никто не тащил, поехала в ресторан, пила-ела, вернулась в их квартиру, разделась…
— Как?.. — замер я.
— Так они утверждают. Все это на суде будет против нее и в пользу тех. Так что получается не такой идеальный портрет, как вы рисуете. К тому же в ресторане она курила. И еще — с ними танцевала.
Я откинулся, как от пощечины. Следователь не смотрел на меня, а писал.
