Своя клетка у нее есть, конечно. Лариса иногда там сидит. Если сама захочет. Спит в клетке иногда, чаще-то — у Аси под одеялом. Сало у себя в клетке прячет, на черный день. Или колбасу. Но попробуй ее там запри! Сразу как скакнет! И изнутри на клетке повиснет. Лапами будет ее трясти, зубами стучать — клетка прямо подпрыгивает. Однажды упала с окна на Фингала, он чуть заикой не сделался. Еще бы! Ты спишь на своем законном месте, а тебе на загривок вдруг валится железная клетка с разъяренной Ларисой, которая сквозь решетку норовит тебе вцепиться зубами в бок.
Ничего не поделаешь!
«Воспитана в порочных условиях абсолютной свободы личности», как папа про Ларису говорит. Нет уж, спокойнее ее в школу взять. А Фингал зря запрыгал. Подумал, что Ася его тоже берет. Карликового пинчера еще можно бы иногда взять, но уж никак не восточно-европейскую овчарку.
Ася ловко толкнула Фингала и выскочила за дверь.
А Фингал изнутри завыл.
На улице возле телефона-автомата стоял Богданов и колотил новым портфелем по будке. Увидев Асю, стал еще сильней колотить.
Волосы у Богданова белые, лицо круглое, один глаз коричневый, а другой — синий. Из-за этого многим взрослым кажется, что лицо у Богданова хитрое, себе на уме, будто он нашкодил и сейчас соврет. Но Ася знает, что Богданов врать как раз совсем не умеет. Он, наоборот, честный простак, этот Богданов.
— Чего на будку накинулся? — сказала Ася.
Богданов сразу перестал колотить и пошел рядом.
Им только до угла вместе, а потом в разные стороны.
Вот в детском саду они были в одной группе и ходили всегда в паре. Однажды Ася разбила зеркало в спальне и заведующая на нее накричала. Она вообще была громкая, но невредная. А вечером, когда родители в раздевалке разбирали своих детей, к этой заведующей вдруг подошел Богданов в одном валенке. Вдруг тронул заведующую за рукав, показал на Асю и говорит: «Вы на эту девочку голос никогда не повышайте». — »Почему?» — громогласно удивилась заведующая. «Потому, что я ее люблю», — разъяснил серьезно Богданов.
«Мне весь свой педагогический опыт пришлось собрать, чтоб ему ответить», — рассказывала маме заведующая. Она собрала и ответила: «Если любишь человека, Богданов, надо помогать ему становиться лучше». А Богданов ей уже не успел ответить. Потому что в этот момент из-за самого дальнего шкафчика с трудом вылезла его очень красная мама со вторым богдановским валенком и набросилась на него: «Ты чего тут болтаешь, ирод?!» Она зовет своего Богданова «ирод».
Сама Ася этого не помнит. Богданов тоже, конечно, не помнит. Глупые тогда были! Богданов учится теперь в английской спецшколе, а Ася ходит в обычную, которая близко.
Мама тоже сначала хотела отдать Асю в ту школу. Собственно, Асю уже зачислили, хотя и другой микрорайон. Она прочитала по книжке что-то про осень и наизусть «Усатый-полосатый». До конца даже не дали дочитать. Потом нужно было определить, какой предмет — лишний, если есть такие предметы: молоток, стакан, гвозди и клещи. Вообще-то лишние, безусловно, клещи. Молотком, например, забиваешь гвозди, а из стакана прихлебываешь, чтоб веселее было. Или, наоборот, клещами гвозди выдираешь из стенки. Устал — попьешь из стакана. Тогда лишний — молоток. Но мама всю дорогу ей повторяла: «Только, пожалуйста, не мудри! Отвечай просто». Так что Ася ответила правильно: лишний — стакан. Потому что это скучнее, а самое скучное для взрослых как раз самое правильное.
И ее сразу приняли.
Если бы мама, уже уходя, не увидела в коридоре «Правила для первоклассников», Ася бы сейчас сидела с Богдановым на одной парте и ездила в школу две остановки на автобусе. А Нину Максимовну, свою учительницу, даже бы и не знала!
Но мама, к счастью, увидела.
Стала читать. Вдруг как засмеется. Громко! Другие родители, которые тихо сидели в коридоре, зашикали на нее. Возмутились, что кто-то может в такую минуту смеяться. Когда решается будущее их детей! Тут директор вышел из кабинета. Мама сразу к нему: «Вот написано, что на ребенке должны быть белые носки с голубой полоской. Это что, обязательно?» У директора даже брови наверх полезли. «Для нашей школы — обязательно», — говорит. «А если у него колготки?» — спрашивает мама. «Колготки нельзя», — говорит директор. «А почему?» — «Так в нашей школе принято», — терпеливо объясняет директор. И ждет, какую глупость мама у пего еще спросит. «А если носки, например, с красной полоской?» — спросила мама. «В другой школе — пожалуйста, — объяснил директор. — Но в нашей — белые носки с голубой полоской. Обязательно. Тут написано». Дальше хотел идти. Но мама его опять задержала. «А где можно документы забрать? — говорит. — Мы с дочерью передумали у вас учиться».
А Богданова-мама своего сына все равно в ту школу устроила. Она так папе и говорила: «Вы как хотите, а я своего сына туда все равно устрою и тогда буду за него спокойна». Так что теперь она за Богданова, наверно, спокойна…
У автобусной остановки скамейка стоит. Тут старик всегда сидит с палкой. Но сейчас его нет. Богданов на скамейку вскочил и по ней идет, портфелем волочит по спинке. Дошел до конца. Спрыгнул. Ася и ждать не стала, все равно это его остановка. А ей дальше идти.
Богданов тоже зачем-то идет.
— Ты куда? — удивилась Ася.
Богданов ничего не ответил. Сопит. И дальше за ней через дорогу идет. Вдруг говорит:
— Я больше туда не пойду…
Ася даже остановилась.
— Она сказала, я им марку порчу. Сказала, дощечку из-за меня им снимут…
— Какую дощечку? — Ася, правда, не поняла.
— Какую! — рассердился Богданов. — Что класс примерной учебы, вот какую!
Они посредине улицы стали, и машины их объезжают. Одна гудит. Шофер дверцу открыл, машет рукой и кричит. Но уже проехал. Теперь автобус гудит.
— А что же ты будешь делать?
— Ничего не буду! — рассердился Богданов.
— Пошли со мной, — вдруг решила Ася.
И они сразу перебежали через дорогу.
В сквере около школы малышни еще не было. Куда им! Еще сидят в своем детском саду, завтрак размазывают по тарелкам. Один Гоша катался с детской горки, черный терьер. По ступенькам влезет. Примерится. И на лапах съедет.
Гоша сластена. Ему дворничиха каждое утро сахар дает. А позавчера эта дворничиха заболела и вместо нее вышла другая. Она дорожки метет. Вдруг видит — на нее такое несется! Косматое! Черное! С пастью! Гоша просто не разобрался со спины, что это другая дворничиха. «Медведь!» — закричала новая дворничиха. И запрыгнула прямо в мусорный бак. Гоша оторопел, что она запрыгнула. Ему бы ни за что не запрыгнуть! Эту дворничиху потом еле-еле достали. Она там, в баке, застряла. Ася помогала ее доставать, чуть в школу не опоздала из-за этой дворничихи.
Ася тоже съехала с горки. Потом Богданов съехал, на новом портфеле. Потом Ася обхватила Гошу за мохнатую шею и они лежа съехали. А Богданов сзади цеплялся. Еще раз все вместе съехали, кучей малой.
— Эй! — кто-то кричит. Это Гошина хозяйка, она на скамейке книгу читает. — Звонок давно был!
Тут звонок слышно. Как же Ася не слышала?
Раздевалка была еще открыта. И дверь на лестницу тоже открыта. Но около двери стояла завуч. Она, конечно, стояла на двух ногах, но все равно почему-то была похожа на таксу из двадцать шестой квартиры. Ася даже хотела спросить Богданова — заметил он или нет. Но не успела.
— Вот еще голубчики! Какой класс?
Завучу, наверное, скучно тут было одной стоять, поэтому она так обрадовалась.
— Третий «А», — сказала Ася. Богданов пока не знает даже, что «А».
— Уже четверо опоздавших из третьего «А»! — еще больше обрадовалась завуч. — Что же вас задержало?
— Дела, — сказала Ася, хотя надо было молчать. Это папа всегда говорит, если опаздывает.
— Интересно — какие?
Тут уж Ася смолчала. А Богданов вообще только сопел.
— Важные, безусловно, — сама себе ответила завуч.
И пошла по коридору в свой кабинет. Когда она шла, то еще больше была похожа на таксу из двадцать шестой квартиры, хотя шла, конечно, на двух ногах. Асе с Богдановым тоже велела идти.
В кабинете завуч села за стол и сразу вдруг перестала быть похожа. Просто сидела теперь очень суровая завуч. Ася только сейчас испугалась, что они, кажется, по-настоящему опоздали и теперь неизвестно что будет.
— Придется вам выложить свои дневники, — сказала завуч.
Ася поскорее поставила портфель на стол и стала расстегивать…
— Ой! — вдруг вскрикнула завуч и подпрыгнула вверх, как новая дворничиха. И от стола отскочила.
Ася же забыла совсем!
А крыса Нюра уже сидит на столе. Она в этом кабинете еще не была. На задние лапки встала, и усы у ней дергаются, так много кругом чужого.
— Кто это? — закричала завуч, отпрыгивая дальше к окну.
— Это Лариса! — закричал Богданов.
— Это Нюра! — закричала Ася.
