– А что ты бы сделал, будь я и впрямь сумасшедшая?
Я привлек ее поближе и заглянул в искрящиеся смехом серые счастливые глаза.
– Пригласил бы тебя куда-нибудь выпить чашечку кофе. И ты бы обязательно согласилась.
– Пойдем! Тут недалеко моя самая любимая кофейня. Можешь угостить меня блинчиками с клубничным мороженым. Сумасшедшие пражанки очень любят блинчики с мороженым и горячий ирландский кофе, ты слышал об этом, Русский?
– Нет, – смеюсь в ответ, – не слышал. Но теперь запомню.
После кафе мы немного погуляли по Праге, и я поймал такси, чтобы отвезти ее домой.
Но отвез не домой, а к себе в гостиницу.
Так получилось.
Просто нам совершенно не хотелось расставаться, это казалось нелепым и противоестественным.
Она даже просилась пойти вместе со мной на завтрашнюю игру, но я воспротивился.
Ведь наши отношения со «Спартой» всегда отличались некоторым… гкхм… своеобразием.
Не в первый раз в еврокубках встречаемся.
В третий.
И ни разу не обходилось без эксцессов.
И на самом стадионе, и за его пределами.
До поножовщины доходило.
Так что в лучшем случае можно было ожидать радостных кличей московского «мяса» про «чешскую курву» и «Наши танки будут в Праге!».
Это Злате вряд ли понравилось бы.
А еще некоторые из чешских бойцов обожали всяческие колюще-режущие предметы.
– Извини, дорогая, лучше навести родителей. А то они, наверное, беспокоятся.
…Впрочем, я и сам тогда до гостевого сектора с трудом добрался.
А бойцов вообще заставил по телевизору трансляцию смотреть, хоть они и рвались на террасу.
А вот поляки пошли.
И, как выяснилось, правильно сделали.
Если бы мы знали, что там будет на самом деле, я бы своих парней не стал от посещения стадиона отговаривать.
Да они бы меня и не послушались.
Даже под угрозой пожизненного лишения шенгенской визы.
Потому как если полиция тупо убивает мирных фанатов твоей команды, ты обязан сделать все, чтобы этого не было.
Чем бы это тебе ни грозило.
А на секторе в тот вечер был настоящий ад.
Но это выяснилось позже…
…А утром мне позвонил из Москвы бывший топбой нашей фирмы, Гарри, и предупредил, чтобы я не пускал никого на это гребаное пражское эстадио.
Чтоб ему сгореть.
Блин.
У старших свои источники информации.
Надежные.
Ни разу не подводили.
Вот и сейчас…
…От его телефонного звонка я и проснулся.
Осторожно освободил плечо от Златиной головы со светлыми, немного спутанными волосами, взял трубку:
– Здорово, Мажор. Прага на проводе.
– Это хорошо, что на проводе. И не с бодунища, судя по голосу. Я боялся, что вы там победу над англичанами отметите. Есть чем гордиться.
– Ну, – смеюсь, – повеселились немного. Что с утра, что по вечеру. Но лично я в порядке.
– Это хорошо, – усмехается в ответ, – что в порядке. У меня, братан, для тебя не очень хорошие новости.
– Что случилось? – дергаюсь. – Кого-то из парней повязали?!
– Пока нет. Но если сегодня попретесь на стадион, повяжут обязательно.
– Не понял. – Тянусь за сигаретами и невольно бужу Злату.
Она фыркает, трется носом об мою щеку, щекочет мне грудь легкими, пахнущими детством и спелыми персиками волосами, закутывается в простыню и убегает в ванную.
Мне хочется немедленно повесить трубку и мчаться следом за ней.
Но я сдерживаюсь.
Слишком разговор серьезный намечается.
Мажор вздыхает:
– Одна сорока новость на хвосте принесла. Наш с тобой любимый клуб написал письмо принимающей стороне. О том, что в славную столицу либерального чешского государства вместе с нормальными болельщиками прибыли отмороженные спартаковские футбольные хулиганы. С целью организовать массовые беспорядки. Чуешь, чем пахнет?
Я бледнею.
– Они что, совсем охренели?! – задыхаюсь. – Для местных копов это практически индульгенция!
– А для ублюдков, работающих в нашем клубе, – холодно цедит Гарри, – возможность избежать штрафов. И не получить за эти штрафы люлей от горячо любимого начальства. А на таких, как мы, этим уродам – просто наплевать, андерстенд?! Пусть там тебя с парнями посадят или дубенаторами отоварят, потому что ты для них якобы представляешь потенциальную опасность, что за дела? Можно подумать, я что-то новое тебе говорю про отечественную, блин, бюрократию.
– Ты лучше, что нам сейчас делать, скажи, раз такой умный.
Гарри опять хмыкает.
– Предупреждать парней, – говорит. – И искать в Праге бар с широкоформатным экраном.
И – отключается.
Вот и поговорили.
Вздохнул, обернул задницу простыней, погасил окурок, поплелся в ванную.
Злата там после душа насухо вытиралась.
Посвежевшая и похорошевшая.
Если можно еще больше похорошеть.
Я как ее снова увидел, аж задохнулся – какая она красивая…
…Быстро принял душ, почистил зубы, поскреб пальцами щеку, решил, что можно обойтись без бритья.
И некогда, и лень, если честно.
Пока что и так сойдет, а ближе к вечеру – разберемся.
Сейчас – дела.
И, блин, – срочные.
Срочнее не придумаешь…
…Выскочил из душа как ошпаренный. Злата даже испугалась.
– Что-то случилось плохое? – спрашивает, с трогательным ударением на первое «о».
– Ничего, милая, ничего, – целую, успокаивая, – просто мне надо срочно переговорить с ребятами. Хорошо?
– Хо-орошо-о-о. Только недолго, ладно? У меня на тебя есть план. Я уже придумала, как мы с тобой проведем время до твоего футбола.
Киваю, обнимаю ее одной рукой, другой тянусь к телефону.
Так, думаю, а кому звонить-то?
Хотя что тут думать.
Никитосу, естественно.
Быстро вставляю в аппарат очередную «левую» симку, набираю по памяти знакомый номер.
– Здорово, – спрашиваю, – узнаешь?
– Тебя хрен забудешь, – сипит спросонья.
Видно, неплохо они вчера отожгли.
Он там один сейчас, интересно?
Или тоже с подругой?
Не хочется, чтобы кто-то из парней о моей Злате как об одной из очередных «выездных моделей» подумал.
Хотя могут быть вопросы.
И даже проблемы.
У нас к «девушке с выезда», в первую же ночь нырнувшей в койку, принято относиться, как бы это сказать… легкомысленно.
И это, в принципе, правильно.
Вот только у нас со Златой, я чувствую, другая история рисуется.
Ну, разберемся как-нибудь.
Отвлекся я что-то.
– Ты сейчас в номере? – спрашиваю.
– Нет, блин, на вернисаже, – зевает. – Хожу, сука, картины рассматриваю. Особенно нравится «Обнаженная в простыне». Хочу вот поближе взглянуть. А ты, скотина, отвлекаешь.
Ага, усмехаюсь про себя.
Значит, угадал.
Не один, ой не один проводит ночь в покоренном городе наш Никитос.
Кто-то ему, скотине такой, постельку греет.
Ничего, думаю злорадно.
Не одному мне обламываться.
– Короче, слушай сюда. «Вернисаж» потом досмотришь. Если время будет. А пока – общий сбор. Внизу, в лобби, через пятнадцать минут. Опоздавший немедленно опиздюливается. И сербов с поляками не забудь предупредить. Обязательно. Время пошло.
– Да ты че, Дэн, охренел?! Где ж я тебе их с похмелья-то собирать буду?! Да еще и братьев-славян разыскивать?! У сербов «первого» с собой, как говна, они могут до сих пор зажигать в полный рост. Или в таком отрубе сейчас, что их только с ОМОНом и поднимешь. И то вряд ли…
– Ладно, – морщусь в трубку. – Сербов беру на себя. Насчет поляков Жеке позвоню, пусть разбирается. А вот наши остаются на твоей бродяжьей совести, усекаешь? Чтоб, как хрен перед случкой, все на первом этаже стояли. И не приведи Господи кто-то переберет с опохмелом. По бутылке пива в рыло, не более того. Иначе – сам понимаешь.
Он наконец отвлекается от своей «Обнаженной в простыне» и врубается, что тема серьезная.
– Понял, – вздыхает, – не вопрос. Давай, звони сербам. А Жеку я, черт с тобой, сам по-соседски обрадую. Вон он, на соседней шконке храпит, сволочь. Потому как ключи от номера у его лопоухого братца остались, а где братец пребывал, когда Жеке поспать приспичило, – тайна сия велика есть.
Вот ведь блин, думаю.
Я и забыл, что они с братом в одном номере остановились.
Им так и удобнее, и дешевле.
Жека ведь недавно женился и тут же ребенка себе заделал, идиот ждановский.
А брат гранит науки грызет.
Не пошикуешь особенно.
Это я в последнее время подраспустился.
И зарплата приличная, и тратить ее, блин, особо не на кого.
К сожалению.
Быстро поцеловал Злату, попросил подождать меня в номере, натянул джинсы и свитер и рванул вниз, на ходу набирая Тима.
Тот, на удивление, ответил на первом гудке.
И голос не заспанный.
Удивительно, учитывая, как он вчера «Катюшу» и «Напред, Звездо, ле!» затягивал, всех остальных заводил под пиво да под сливовицу.
В неимоверных количествах.
Хотя, нет, не удивительно.
Как раз наоборот, понятно.
«Первый».
Я это дело в последнее время не жалую, особенно в сочетании с алкоголем.
