Лили посмотрела на Лиланда, а он посмотрел на нее.
- Что это значит? - спросила она. Он в ответ только пожал плечами.
Ученик наклонился вперед и прошептал в своей странной, взволнованной манере, не похожей на грозный тон, который он обычно использовал.
- Грех заключается в том, что вы живете, чтобы есть, а не едите, чтобы жить. Вы не слишком умны, дети мои, не так ли? - Он выпрямился.
- Трижды судимы будете! - прорычал он снова в полный голос. - И это испытание – первое! В избытке вы найдете грех, и в избытке вы найдете прощение!
Он наклонился вперед.
Лили наконец-то увидела камеры и микрофоны на потолке, наблюдающие за ними.
Вот почему он шепчет, поняла она. Он не хочет, чтобы микрофоны уловили чушь, которую он говорит, чушь, которая не является библейской чушью!
- Слушайте внимательно, дети мои! - сказал Ученик. - Будет три раунда, и тот, кто съест меньше всех в каждом раунде, будет убит. Правила просты: у вас есть одна минута, чтобы набить свои рты. Если двое или трое из вас съедят меньше всех, например, будут тупить и отказываться играть, вас всех убьют. Понятно? Хорошо!
Он выпрямился и достал из-под мантии песочные часы, которые перевернул.
- У вас есть время, пока не кончится песок, чтобы принять свою порцию хлеба.
Он щелкнул пальцами, как будто что-то забыл.
Ученик снова наклонился, на этот раз к стеклянным глазам Бьорна, держа песочные часы наперевес.
- Съешь больше всех, или я отрежу тебе голову! - сказал он.
И какими бы ни были эти слова, они дошли до огромного мужчины-ребенка.
Ученик снова встал во весь рост, и Бьорн схватил огромный сэндвич, лежащий перед ним, его связанные руки раскинулись, как у бабочки, когда он неловко поднес сэндвич к своему толстому лицу.
Все началось, все сразу, вот так.
Лили собиралась сказать Ученику, чтобы он совершил над собой маловероятный половой акт, но ее соревновательный инстинкт включился, когда она увидела, как тучный норвежец зарылся лицом в булку с начинкой. Она схватила свою булку, ее маленьким рукам было труднее ее поднять, и...
- О Боже!
Это выкрикнул Лиланд.
Он поднял свой бутерброд, но не стал сразу же откусывать от него.
Он решил сначала посмотреть, что это за начинка, и за две секунды разглядел ее.
Он бросил бутерброд обратно на тарелку и отдернул руки.
- Это дерьмо! - сказал он. - Это дерьмо, это чертово дерьмо!
Лили уже почти откусила кусочек, почти погрузила его в себя.
Она уже вцепилась зубами в слои мягкого белого хлеба, между которыми проглядывали влажные коричневые кусочки.
Теперь оно было так близко к ее лицу, и запах поразил ее.
Запах – это чувство наиболее тесно связанное с памятью. И один вдох вони от сэндвича вернул Лили в детство.
Ее отец разводил стаффордширских терьеров. Он держал их в загонах на заднем дворе, зацементировав его. У него была сделка с мясником в местном ASDA – он покупал по дешевке субпродукты и отруби для собак.
Лили зарабатывала карманные деньги, ежедневно убирая за ними дерьмо, поэтому она не сомневалась в том, что это была за субстанция, густо размазанная между слоями хлеба в дюймах от ее рта.
Она сочилась по ее пальцам, и даже ее консистенция была знакома ей, потому что ей приходилось собирать много дерьма с помощью тонких пластиковых пакетов, вывернутых наизнанку.
Ее желудок сжался, и кислая слюна залила рот.
Лиланда вырвало, и тонкая струйка пузырящейся желтой желчи забрызгала стальной стол.
Бьорн сидел с набитым ртом и широко раскрытыми глазами.
Глаза азиата справа от нее были по-прежнему закрыты, но он больше не улыбался... он медленно и методично жевал кусок, который откусил от своего бутерброда с дерьмом.
Затем он проглотил его. И откусил еще кусочек.
Как это бывает с переполненными бутербродами, большое количество начинки вытекло с другой стороны, стекая коричневыми запятыми и восклицательными знаками вниз по его подбородку.
- О, Господи Иисусе... - застонал Лиланд.
Лили посмотрела на Ученика.
- Ты чертовски безумен... - прошептала она. - Ни за что, ни за что, блядь, я не откушу от этого ни кусочка!
Она бросила его обратно на тарелку. Огромный сэндвич упал на бок, переполненный собачьим дерьмом, издав влажный звук поцелуев на керамической поверхности.
Ученик Искариота ничего не сказал, а песок в песочных часах продолжал сыпаться.
Бьорну удалось проглотить то, что он откусил, но теперь он скреб ногтями свой язык.
Азиат жевал уже второй кусок. Его глаза были по- прежнему закрыты... ему это нравилось?
- Она права, мы не будем этого делать! - сказал Лиланд. - Мы не опустимся...
И тот, кто съест меньше всех в каждом раунде, будет убит. Правила просты: у вас есть одна минута, чтобы сожрать как можно больше. Если двое или трое из вас съедят меньше всех, например, будут тупить и отказываться играть, вас всех убьют.
В голове у Лили всплыла очень четкая картинка – изображение предыдущих жертв Ученика, в другом видео на Кругах.
Он не лгал.
...съест меньше всех...
Сейчас это были она и носатый повар.
Верхушка песочных часов была почти пуста.
Бьорн что-то бормотал по-норвежски, явно недовольный, все еще скребя языком по зубам.
Азиат проглатывал второй кусок хлеба с дерьмом.
К черту.
Она схватила огромную буханку-сэндвич, слоеную лазанью с дерьмом, и отломила кусок корки.
Ей удалось оторвать кусок длиной и шириной с палец.
По нему было размазано лишь немного дерьма – жирные капли, по консистенции напоминающие арахисовое масло.
Прямо как любимое блюдо короля, в конце концов... Лили закрыла глаза.
Не давая себе времени подумать об этом или почувствовать вкус, она скатала его в шарик и сунула в рот, одновременно тяжело сглатывая, так что он едва успел коснуться ее языка.
Ее грозные внутренности чуть не предали ее. Мозг уже предупредил их о том, что она делает, и желудок, который оплачивал ее счета, увеличиваясь в размерах, чтобы вместить титанические порции еды, которые она в него запихивала, был на волосок от того, чтобы
сказать ей НЕТ и вывернуть себя наизнанку во взрыве желчи... но не сделал этого.
Лили готова была поклясться, что почувствовала, как крошечный шарик измазанной дерьмом хлебной корки упал в желудочную кислоту.
...как дерьмо, упавшее в воду в унитазе. Блоп!
Холодные брызги прямо в твой анус!
От этой мысли она чуть не взорвалась.
Ее живот забурлил, а рот наполнился кислой слюной.
Она сглотнула, сжала кулаки и приказала себе не извергаться.
- Твое время вышло!
Голос Ученика был холоден, как пустая гробница.
- Что? Нет, нет, нет, вы не можете, пожалуйста, я...
Лили открыла глаза вовремя, чтобы увидеть, как Лиланду перерезают горло опасной бритвой, его последняя мольба превращается во вздох и бульканье, когда кровь покидает горло и стекает по шее.
Норвежец пронзительно закричал, огромный мужчина завизжал, как девятилетняя девочка, открыв рот в идеально круглую О.
Его губы были покрыты изжеванными кусочками хлеба и дерьма.
- Нет! - закричала Лили.
Пальцы Ученика вцепились глубоко в серебристые волосы шеф-повара, держа его в крепкой хватке, оттягивая голову назад, пока резал горло, чтобы расширить рану.
Глаза Лиланда дико заплясали, он смотрел во все стороны и в никуда, а его связанные руки поднялись к шее и неуклюже схватились за бритву.
Ученик развернул бритву и провел лезвием по тыльной стороне рук Лиланда, пронзая их до самых сухожилий, превращая пальцы в бесполезных марионеток с перерезанными ниточками.
Лиланд повалился вперед, когда удерживающая рука отпустила его волосы, и его руки бесполезно захлопали по шее. Неработающие пальцы размазывали кровь повсюду, словно ребенок с поврежденным мозгом, рисующий пальцами.
