Я сунула эту статью под нос Марине.
– Вот видишь, – сказала я, – эти замечательные слова – про тебя. Самые лучшие качества бухгалтера – аккуратность и педантичность. У тебя с этим, в отличие от большинства наших сотрудников, все в порядке.
Она улыбнулась мне сквозь слезы.
Через месяц Маринин академик для отдела кадров выслал хороший отзыв о состоянии ее здоровья. В нем говорилось: «Рекомендуется укороченный рабочий день и соблюдение схемы медикаментозного лечения. Противопоказаний для работы в офисе нет».
А через неделю с ней снова случился приступ. На этот раз наш коллектив испугался по-настоящему.
«Скорая» «Ингосстраха» ехать наотрез отказалась, сославшись на то, что «это не страховой случай».
– Но ведь в прошлый раз вы же приезжали! – прорыдала в трубку Нина.
– В прошлый раз больная была в бессознательном состоянии, и мы по инструкции обязаны были оказать первую помощь. А сейчас мы с вами знаем, что это не приступ, а рецидив хронического заболевания, а его в нашем страховом списке нет. Всего хорошего.
Марину увезли в городскую больницу, а через две недели уволили по состоянию здоровья.
Вика вышла из декрета. Оставив годовалую малышку на няньку, она явилась на службу и стала наводить порядок, перекручивая гайки на свой манер. Она вернула маленькую иконку на старое место рядом с телефоном, разослала всем приветствие по электронке и... приступила.
Перво-наперво вызвала по очереди всех сотрудников «на ковер». Обычно на таких собеседованиях вяло обсуждались наши индивидуальные рабочие планы и различные производственные вопросы: пересмотр подачи отчетности, упрощение документооборота и все в таком духе. Я не ждала от Вики ничего новенького. Но она удивила меня.
– Говорят, – начала моя начальница и посмотрела на меня пристально, словно прокурор, – ходят слухи, – поправилась она, – что ты, Юлечка, слишком много пьешь чаю в рабочее время.
Я промолчала, мысленно скручивая ей фигу в кармане. И хотя мне не хотелось с ней ругаться, ответила:
– Даже если и так, за это ведь не расстреливают. Верно?
– Не расстреливают. Но и не одобряют. Нет, я прекрасно знаю – ты работаешь быстро, четко и не делаешь ошибок. Это я так... И все же я хочу, чтобы ты каждый понедельник присылала мне отчет о проделанной работе за каждый день недели. Меня не интересуют отписки и общие слова. Это должен быть подробнейший отчет, что называется, по минутам. Что ты так на меня смотришь? Да, по минутам! Если говорила по телефону, то с кем и о чем, и обязательно указывай, сколько ушло на это времени. Я хочу знать, сколько проверено отчетов, сколько проведено платежек и на какую сумму. Это ясно? – Она замолчала, ожидая моей реакции.
Я смотрела на нее со спокойной улыбкой.
– Хотите нас вывести на чистую воду?
Мне от всего этого было невесело.
– Мы хотим проанализировать ситуацию в отделе, а потом серьезно поговорить с теми, кто ворует драгоценное рабочее время.
Я почему-то почувствовала, что эта фраза была заготовлена заранее.
– Почему некоторые не успевают выполнять свою работу? Только ли потому, что ввели новые путевые листы и увеличили бюджеты по отделам?
– И это тоже. За полгода штат в отделе продаж увеличился на пятьдесят человек. А это пятьдесят мобильных телефонов, тысячи новых звонков и гора новых отчетов ежемесячно. А зарплата наша, между прочим, осталась на прежнем уровне. Вы же знаете, что эта публика и шага не может ступить без нашей помощи. Только и слышишь: «Когда мне перечислят аванс? А сколько? А почему столько? А можно еще? А когда мне дадут машину? Ой, я ничего не понимаю в ваших цифрах...». И так далее. Можно продолжать до бесконечности.
Серьезных причин было предостаточно, но мне не хотелось вступать с ней в дискуссию. По существу, Вике не было никакого дела ни до нашего отдела, ни до сотрудников лично. Хотела бы что-нибудь изменить в работе подразделения, не с чая начинала бы.
Видно, Карина Мухамедовна накрутила ей хвост, прочитав в ее глазах тоску по брошенному ребенку. И Вика, чтобы продемонстрировать свой трудовой задор, сразу начала стратегическое наступление.
– Я знаю, что отдел продаж самый тупой, – ответила мне Вика. – Но я не желаю, чтобы по конторе про мой отдел бродили разные слухи. Я хочу, чтобы сотрудники, приходя на работу, занимались работой, а не чаепитиями, каталогами с тряпьем и хрен знает чем.
Этот «хрен» звучал у нее постоянно. «Хрен» было ее слово-джокер, которым она подменяла все, в чем не хотела разбираться. Вика также подчеркнуто небрежно называла фирму конторой, а нас, естественно, девочками. Наверное, так, принижая все и всех, удобнее было руководить. Скорее всего в ее жизни не оказалось человека, с которого можно было бы взять пример, как общаться с подчиненными. Наверное, ее унижали и дома, и в школе, тыкали носом в институте, я уж не говорю о работе. Может быть, слишком авторитарная мама подавляла нашу будущую начальницу, не давая ей почувствовать себя сильным, самодостаточным человеком. Скорее всего она до сих пор звонит своей Вике, требуя продиктовать название замечательного нового лекарства, рецепт кулинарного блюда или напоминает о давно обещанном визите вежливости. Возможно, солидная Вика до сих пор не может «сбежать с детской площадки» и действует с постоянной оглядкой на маму. И эта руководящая долж–ность – просто еще одна неудачная попытка доказать матери, что она взрослая девочка и может обойтись без ее советов.
«У тебя, Вика, в подчинении двадцать человек, – думала я, глядя на разглагольствующую начальницу. – Ты, конечно, можешь вызывать нас на серьезный разговор в свой кабинет, можешь отдавать распоряжения, хвалить или журить, но ты, словно чего-то опасаясь, не хочешь видеть в нас людей, подобных себе. А мы такие же, как и ты. Мы рано или поздно догадаемся, что все это – обычная детская игра в шахматы, где пешки, безусловно, твои подчиненные, но право голоса-то у них никто не отнимал. Мы отличные специалисты. Любая из нас может сделать карьеру на какой-нибудь другой фирме или просто уволиться и жить в свое удовольствие, удачно выйдя замуж. Не надо бросаться специалистами, Вика. Пробросаешься...»
Я не сомневалась, что она без труда может заменить меня двумя новенькими, и, в сущности, в ее списке сотрудников ничего, кроме имен, не изменится. «А что? Вот сейчас возьму и напишу заявление об уходе, – мелькнула у меня задорная мысль. – И гора с плеч...»
Словно бы угадав мои тайные мысли, Вика сделала строгое лицо.
– И еще. Лично от тебя, Юля, я жду предложения, как нам реорганизовать систему по авансовой отчетности. Давно пора этим заняться. Карина Мухамедовна просила меня набросать свои соображения и высказать свежие мысли, что, на мой взгляд, еще можно сделать для улучшения работы в подразделении... Ну, там, карты корпоративные выдать или еще что-нибудь придумать...
Я молчала. Конечно, я могла бы оказать ей посильную помощь в предстоящей реорганизации, но в ее интонации было что-то угрожающее и обвинительное. Мне показалось, что Вика борется со мной и не хочет принимать в свою команду. Как будто до сих пор не может мне простить того, что я осмелилась выбивать себе контракт. Кстати сказать, безрезультатно. Я мысленно усмехнулась. «Значит, я была права – Карина вставила тебе семиведерную клизму со стеклом. Ты и без того дрожишь от страха перед будущим, потому что отвыкла от начальства и рабочей суеты, бессонные ночи и детский плач до пяти утра дают о себе знать. Вон какие у тебя тени под глазами. Потребуется еще целый год, прежде чем твой ребенок научится бегать, уверенно держать ложку и не ронять все подряд из рук, в три года он сможет облачать свои бесконечные „хочу“ в приемлемую форму, а не орать белугой, валяясь по полу. Годика через три с ним можно будет договориться. Но только через три года!
А вдруг начальство разозлится на тебя и уволит, прежде чем ты поставишь ребенка на ноги? Ты ведь не сможешь жить только на зарплату мужа, оттого что еда нынче дорого стоит, а хочется еще построить теплый дом с пластиковыми окнами, винтовой лестницей и пищевым блоком. Ты чуть постарше остальных, а выглядишь как сорокотонная бомба, заедающая внутренний дискомфорт тортами и жареным мясом. Это твой крест – являться на работу вовремя, раздавать щелбаны допустившим ошибки бухгалтерам, а дома за ужином жаловаться муженьку, что ты устала как собака от этих тупиц, чтобы ему и в голову не пришло тормошить тебя, лежащую на супружеском ложе словно куль с картошкой, добиваясь жгучих любовных ласк».
Я бы могла сказать Вике так: «У тебя, дорогая, есть все основания нас ненавидеть. Мне очень жаль. Но Карина просила лично тебя подготовить соображения, ты и готовь...»
– Не знаю, – сказала я. – Смогу ли я...
Однажды я уже отказалась от должности главбуха. А может быть, зря? Работала бы сейчас в ювелирном магазине и горя не знала? За прошедший отрезок времени я много чему научилась и здорово выросла в профессиональном плане. Теперь меня не испугаешь перерасчетом и двойной бухгалтерией. Теперь я все знаю, умею и других научить могу.
