Банкир вышел на крыльцо. Подступила тошнота, он сглотнул; почти прошло.
Он много лет пытался понять, как ему, принципиальному трезвеннику, вести себя в шумных пьяных компаниях, но так ничего и не придумал. Всегда считал пыткой изнурительные застолья и вечеринки с обильными возлияниями. Его часто приглашали в гости, сам же он ни разу за много лет не накрыл стола для друзей. Быстро уставал от шума. Не умел корректно и ловко выпроваживать загулявшихся и загостившихся. Другое дело — если приходишь в чужой дом, в таких случаях всегда можно, посидев полчасика, сбежать, вежливо сославшись на занятость или, например, головную боль…
Люди отдыхали. Кто был помоложе, побойчее и поярче одет — танцевал; постарше и потолще — сбились в кучки, прижимая к груди бокалы, шутили и обменивались сплетнями. Впрочем, все тут имели почти одинаковый возраст: от тридцати пяти до сорока пяти.
Здесь все сами сделали себя и свои деньги, и атмосфера мероприятия была пропитана особого рода удовлетворением: мол, мы тут не просто время убиваем, не просто развлекаемся и пьем, мы не на халяву собрались, не на шару, мы это заработали и теперь имеем полное право благодушно наблюдать за тем, как подпрыгивают от радости наши девочки.
Алиса тоже танцевала. Самозабвенно вертела головой. В лучах низкого вечернего солнца ее волосы казались языками пламени. Настоящая ведьма, — с наслаждением подумал банкир. — Юная, гибкая, умная. Ведьма. Такая бывает одна на миллион. На десять миллионов. Почему я ее встретил? Зачем так сошлись звезды? Это же случилось не просто так. В этом должен быть смысл. Прожить сорок один год, переспать с множеством женщин, жениться, родить сына, развестись, превратиться в угрюмого буку, в мрачного задрота, в мизантропа, в безумца, пытающегося воевать с непобедимым и беспощадным временем — и вдруг встретить это искрящееся жизнью чудо. За что мне такое? В чем мои заслуги перед Вселенной?
Среди присутствующих дам были профессионалки — но даже на их фоне рыжая вполне смотрелась. Банкир приготовился полюбоваться всерьез, но быстро понял, что ему мешают обступившие танцующих женщин мужчины. Точнее, их лица. Женщины — да, они были красивы, обаятельны и грациозны. Однако мужчины сильно портили картину своими удручающе-незначительными физиономиями. Широкие плечи, мускулы, загар, модные прически и ослепительно-белые зубы — и при всем этом воровато-хитроватые взгляды, излишне жирные и гладкие щеки, излишне мокрые и толстые губы. В костюмно-историческом кинематографе таких самцов берут на роли конюхов, оруженосцев и брадобреев. Но никак не на роли рыцарей или принцев.
А сам-то, — с тоской подумал Знаев. — Сам-то кто? Ни разу ведь не принц. Изучена ведь собственная морда давным-давно, и составлено о ней однозначное мнение, как о морде купчика. Белесая нэпманская харя на тоненькой шейке неврастеника. И никакие гантели не помогут тебе, друг Знайка. Ты недостоин своей женщины. Может, финансово — достоин, но чисто физически — нет. Вы некрасивая пара, вот что. Однажды она улетит от тебя на своей метле, хохоча и сверкая глазами, навсегда прихватив с собой твое жалко трепещущее сердце.
Посмотрел на часы. Почти восемь вечера. Двинулся прочь от толпы, в глубину сада. Сад был маленький. Жаров построился в дорогом месте, и денег ему хватило буквально на клочок земли, меньше ста шагов по диагонали. Впрочем, электроторговец на эту тему не переживал. В отличие от Знаева, он не был мегаломаном.
Банкира негромко окликнули, и он, обернувшись, увидел, как из густеющей с каждой минутой тени деревьев вышла Маруся.
— Извини, — сказал Знаев. — Я должен был подойти к тебе раньше.
— Извиняю, — небрежно кивнула женщина. — Ты же сегодня не один.
— С кем ты приехала?
— Какая разница? Меня больше интересует, с кем я уеду.
— Не со мной.
Старая подруга грустно улыбнулась.
— У тебя красивая девушка.
Знаев разозлился.
— Похоже, сегодня главная тема для разговоров — моя новая девушка.
— Не преувеличивай значение своей персоны, — едко возразила Маруся. — А девушке своей скажи, чтоб держалась подальше от Жарова.
— Лучше я скажу об этом самому Жарову.
— Он уже получил по морде. От Анжелы, или как там ее…
— Это ему на пользу, — спокойно сказал банкир. — Он еще и от жены получит. Когда она вернется. Позвал в дом гостей, а хозяйкой вечера сделал малолетнюю шлюху.
— Она не шлюха. Она его любит.
— Все равно, нельзя при живой жене выводить к солидным людям любовницу.
Маруся грубо рассмеялась.
— Это кто тут солидные люди? Елдохин, который ограбил собственных родителей? Или Фитюлин, который продает контрафакт? Или Трухляев, который по три грамма в день вынюхивает? Одни их фамилии чего стоят! А ты, Знайка? Может, ты тоже теперь держишь себя за солидного человека?
Знаев горько вздохнул.
— Ты не поверишь, Маруся… Пять минут назад я думал о том же.
— Почему не поверю? Поверю. Это потому произошло, что я тебя чувствую, дорогой. Я тебя понимаю. Ты все знаешь, этого у тебя не отнять… Но человеку, который все знает, обязательно нужна женщина, которая хорошо знает его самого. Я говорила тебе это вчера вечером — и сегодня повторю. Хочешь совет?
— Хочу.
— Отдай Жарову свою рыжую девчонку. И он сделает все, что тебе нужно.
— Мне от него ничего не нужно.
— Ты врешь, — печально сказала Маруся. — Это заметно.
Она подошла вплотную, и Знаев ощутил сильный запах спиртного.
— Увези меня отсюда, — попросила Маруся. — Увези куда хочешь. А девчонку оставь здесь. Ей тут нравится. Очень. Тут весело, тут шампанское. Музыка играет. Праздник… Она тут счастлива.
— А ты — нет?
— А я счастлива, когда я рядом с тобой. Мне все равно, праздник или война — главное, чтобы ты был возле меня. Будь сегодня со мной. Пожалуйста.
— С кем ты сюда приехала?
— А тебе не все равно?
— С кем ты приехала?
Старая подруга невесело улыбнулась.
— Не хотела тебе говорить, но у меня новый друг. Очень приличный мужчина. Степан такой. Он, кстати, вчера вечером мне звонил. Напрашивался на пистон. А через десять минут позвонил ты… И я послала этого Степана. Он хороший. Богатый, умный и вежливый… Но я люблю только тебя, Знаев. Увези меня.
— Тебе тут надоело?
— Так же, как и тебе. Слышишь? Сейчас они будут петь караоке. Потом окончательно напьются. Потом разъедутся по клубам продолжать веселье. И рыжая твоя тоже захочет в клуб… Что ты в ней нашел?
Знаев подумал и сказал:
— Все.
— По-моему, в ней ничего нет. Обыкновенная. Молодая, симпатичная, но обыкновенная. Кто она?
— Какая разница?
— Сколько ей — двадцать два? Двадцать три? Она же типичная зажигалка, Знаев! Она может до утра танцевать, потом до полудня трахаться, потом спать до следующего утра — и в понедельник на работу… Я эту жизнь хорошо изучила, я сама такая была…
— Хочешь, — миролюбиво спросил банкир, — я принесу тебе выпить?
— Не хочу я выпивать. Я хочу тебя.
— Прости, дорогая. Не сегодня.
— Ах, вот как… Вчера, когда у тебя в одном месте зачесалось, — я тебе ни слова не сказала! Впустила, все сделала, все позволила… А сейчас, значит, «прости, дорогая»?
— Не устраивай скандала.
— Пошел ты на хуй, гад, — сказала Маруся. — Не дождешься ты скандала. Просто иди на хуй, понял? Чего стоишь? Непонятно выразилась? Пошел отсюда, козел! Убирайся ко всем чертям!
— Успокойся.
— Не волнуйся! Успокоюсь! Найдутся, кому меня успокоить! Всегда найдутся.
— Не сомневаюсь.
— Вот и не сомневайся! Просто исчезни, и все!
Уперев руки в бока, она начала ругаться, отвратительно, а хуже того — громко, пронзительным высоким голосом. Недолго думая, Знаев развернулся и зашагал по неровно остриженной траве прочь, с поспешностью, которая, после нескольких мгновений движения показалась ему почти позорной. Пробился через толпу к столу с напитками, ухватил бутыль с водой, напился из горла. Вдруг Алиса повисла на плече — горячая, гладкая, пахнущая приторным девичьим потом.
— Налей мне выпить! Мартини! И сока! Апельсинового!
Банкир молча исполнил.
— Ты чего такой мрачный?
— Мне тут надоело.
— Между прочим, твой Жаров меня за попу ущипнул!
— Это он может.
— Тут классно!
— Я рад за тебя.
— Проводи меня в туалет.
Они дошли до дома. Уборная опять была занята, на этот раз там кто-то громогласно блевал. Знаев улыбнулся рыжей — мол, придется подождать, — вдруг ощутил спиной взгляд. Обернулся. На верхних ступенях лестницы, ведущей на второй этаж, сидел абсолютно пьяный, а потому очень серьезный, хозяин вечера — меланхолически жевал сигару, манил банкира пальцем.
— Зайди, — сказал он, с усилием встал, повернулся и отомкнул дверь, попав ключом с четвертой попытки.
