Хольц сел.
Выражение его лица свидетельствовало, какой тяжелейшей мукой было для него выполнять в собственном доме указания посторонних лиц.
Гаупткомиссар внимательно разглядывал его какое-то время, словно на лбу управляющего было написано, что именно он собирался скрыть.
– Какая дверь была вчера вечером не заперта? – спросил он без долгих предисловий.
Хольц взглянул на него в замешательстве. Стекла очков его искрились.
– Я… Э… Двери всегда заперты. Все!
– Но вчера вечером около одиннадцати это было не так, господин Хольц. Замки, двери и окна не имеют повреждений. Однако юноша ушел. Выходит, одна дверь была не заперта!
– А может, этот турок ушел раньше.
– Есть свидетели, видевшие его в доме после десяти.
– Кто? – спросил в ответ директор. И, почувствовав себя увереннее, добавил: – Только этот итальяшка, насколько мне известно.
– Итак, ваши показания противоречат друг другу. Выходит, кто-то из вас говорит неправду.
Теперь лицо Хольца выражало возмущение.
– И вы считаете, что я лгу? Послушайте, я в этой сфере работаю уже четверть века. И ни в одном из домов, где я был управляющим, никогда не происходило ничего подобного. А потом является такой вот наглец, и я должен теперь защищаться?
– Ну зачем вы так? – Остхольт примиряюще поднял руки. – Никто и не думает вас обвинять…
С явным облегчением управляющий поднялся, аккуратно поставил стул на место у краешка стола. Потом повернулся и направился к двери. Он уже нажал на дверную ручку, когда последовал вопрос:
– Кстати, господин Хольц. Чуть было не забыл. Сколько вы уже работаете здесь?
– Я? Дайте сообразить, шесть, нет, семь лет. Да, с семьдесят седьмого.
– Тогда вы, наверное, хорошо знаете эту местность, – заключил полицейский. – Скажите, кому принадлежит тот береговой выступ с двумя лодочными сараями? Прямо против «Южного берега».
– Против «Южного берега»?
Глаза Хольца снова блеснули.
– Какая-то гимназия из Зоста взяла участок в аренду. Летом, во всяком случае, там было много школьников.
– А в это время года?
Управляющий пожал плечами:
– Вот уже несколько месяцев я никого там не видел. Холодновато сейчас для занятий греблей…
– Благодарю вас…
Едва Хольц закрыл за собой дверь, как вновь она распахнулась. Влетел Адлер с запиской в руке. Лицо у него разрумянилось.
– Что случилось?
– Я только что видел тут одного павлина в форме Шальке. Так вот он говорит, что вчера между Бруно и Илмазом разыгралась сцена ревности…
– Из-за Стефании?
– Именно. Макаронник просто места из-за нее не находил, но подъехать не смог, турок оказался проворней…
Всем весом своего тела Остхольт откинулся назад и задумался. Потом медленно открыл жестяную коробочку и извлек длинную, светлую сигару. Запалив свой бронебойный легочный снаряд, он несколько раз кряду выпустил столб дыма, затем, наконец, отрицательно покачал головой.
– Почему тогда вечером Бруно начал ухаживать за другой?
– Откуда я знаю? Из чувства противоречия, быть может. Или чтоб заставить свою обожаемую ревновать…
Гаупткомиссар состроил недовольную мину.
– Психология двоечников. К тому же в десять вечера все двери в доме были заперты. А за двадцать минут до этого Краузе еще видела Илмаза в комнате у девушек. Ты полагаешь, что за столь короткий промежуток времени Бруно заманил Илмаза к озеру, утопил его и сам благополучно вернулся обратно? Сомнительно.
– Но Бруно был единственным, кто видел Илмаза около одиннадцати в доме…
– Не мели ерунды! – возразил толстяк. – Время не сходится. Допустим, что Бруно и этот Хольц лгут. Но одновременно оба?
Однако убедить Адлера ему не удалось.
– Вилли! Раскинь еще раз мозгами! Наверху сидит роскошная крошка с длинными светлыми волосами. От чего все южные мужчины немедленно приходят в восторг. Турок уже миновал заслоны на первом этаже. Зачем ему было возвращаться? Какая причина?
– Важная. И очень. Но нам еще предстоит ее установить…
Усталый и разбитый, Пахман вернулся домой.
Его скромно обставленная подержанной мебелью двухкомнатная квартирка находилась в северо-западной части Дортмунда, вблизи огромного порта. Несколько десятилетий назад район этот считался респектабельным: многие из улиц до сих пор похожи больше на аллеи, в просторных дворах достаточно места для детских игр и сушки белья, всюду оставлены места для газонов, скверов, деревьев.
Квартира Пахмана находилась в тихой боковой улочке на втором этаже старого дома, вот уже шестьдесят лет сдаваемого в аренду. Крошечный, почти квадратный коридор, в котором помещалось лишь зеркало да небольшая вешалка с тремя крючками, отделял столовую-кухню от входной двери. Еще одна дверь вела в просторную, выходившую окнами на улицу спальню.
Воздух в прихожей был сухой и спертый. Вот уже несколько месяцев в квартиру никто не заходил.
Пахман повесил кожаную куртку на крючок рядом с зеркалом и включил закрепленную над ним лампу дневного света. Его руки принялись осторожно ощупывать верхний край кухонной двери. Перед уходом Пахман защемил дверью крошечный, около сантиметра длиной, обломок спички. Начни кто-нибудь открывать дверь – и спичка упала бы. Даже если б входивший это заметил, трудно было бы поместить ее вновь на то же место.
Кончики пальцев нащупали сухой крошечный обломок. Спичка была на месте. Следовательно, в квартиру без него не наведывались.
Пахман сбросил с себя вот уже три дня не менявшееся белье, тщательно вымылся. Потом надел чистую рубашку и черные вельветовые брюки. В небольшой лавке на Уландштрассе он купил хлеба, колбасы, немного масла и пару пакетов молока.
После ужина он не стал убираться на кухне и сразу улегся в постель. Последние тридцать шесть часов отняли у него больше душевных сил, чем он предполагал. Почти все это время он провел в автомобилях, к тому же большей частью сам за рулем. Лишь на обратном пути из Баварии в Рур он прилег часа на три на носилки и малость подремал. О сне нечего было и думать.
Зато теперь напряжение медленно отпускало его. Только Грау он все еще не мог вспоминать без раздражения.
Снова представил его блуждающий взгляд, когда вернулся около полуночи в лодочный сарай, чтобы забрать шефа. Блондин втащил турка в сарай, привязал к стулу. Даже глаза не догадался ему завязать.
Решение оставалось ясное и простое, хотя неприятное. Они затолкали турку в рот кляп и выволокли из сарая. Стоя по пояс в воде, они держали его за ноги. Прошло довольно много времени, пока тело не перестало дергаться у них в руках и на воде исчезли пузыри. Потом они вытащили слипшийся кляп изо рта и швырнули труп в озеро. Тут Грау снова стошнило как щенка…
Пахман проспал самое большее полчаса, когда зазвонил телефон. Как гвозди, вонзались звонки в его сонный мозг. Пятый, шестой, восьмой раз. На десятый он снял трубку.
– Руди?
Хольц! Именно его сейчас недоставало!
– Слушай, здесь начался сущий ад. Они нашли его. Вы должны привести в порядок участок. Сегодня ночью вы, наверное, успеете еще это сделать. Утром они уже все тут перевернут…
– Вы ошиблись! – буркнул Пахман и швырнул трубку.
Этого только не хватало!
Тут же он набрал другой дортмундский номер. Ему тоже пришлось долго ждать, пока сняли трубку.
– Слушай внимательно, поспать не придется. Достань какой-нибудь фургон, лучше «фольксваген», возьми двух человек. Есть работа.
Допрос Штайна продолжался ровно восемь минут.
Сначала он повторил гаупткомиссару то, что уже рассказала в середине дня практикантка. Его вывод – если после десяти дверь снова отпирали, это мог сделать только Хольц. Но тому нет никакой разумной причины.
– Почему нет? – зацепился Остхольт.
– Потому что он и так мог попасть к себе в квартиру. Через пристройку. Зачем было еще раз выходить на улицу?
– Может, подышать воздухом? – предположил гаупткомиссар.
Однако длинноволосый уклонист возразил:
– Вряд ли. Он всегда совершает прогулку между восемью и десятью. После ужина и до отбоя у нас действительно не так много работы.
Гаупткомиссар задумчиво уставился в свои записи. Потом поднял глаза и спросил:
– А кому, собственно, принадлежат два лодочных сарая на береговом выступе? Против «Южного берега».
– Эти? – Штайн задумался. – Прежде там была какая-то школа спортивной гребли. Вывеска еще сохранилась. Но прошлой осенью они, должно быть, продали участок. Средств, наверное, не хватало.
Остхольт с удивлением воззрился на собеседника.
– А теперь?
Уклонист равнодушно пожал плечами.
– Понятия не имею. Я видел там людей всего два-три раза. Какой-то молодежный клуб. Интересно, где они наскребли столько денег.
– А что это за люди?
– Я, правда, не знаю. Какие-то типы на мотоциклах, в черной коже. Без женщин. Но об этом спросите лучше Хольца. Он время от времени проверяет там замки.
