Толстяк молча посмотрел на узкоплечего парня. Потом что-то записал на листке бумаги.
– Эта практикантка говорила об Оливере. Не могли бы вы привести его сюда, – попросил он.
– Я могу обращаться к тебе на «ты»?
– Естественно.
– Имя и фамилия?
– Оливер Клокке.
– Возраст?
– Шестнадцать.
– Хорошо. Скажи мне, что особенно интересовало маза вчера утром и после обеда?
– Стефания. Что же еще?
– Подумай.
Длинный Оливер задумчиво почесал в том месте, где со временем должна была пробиться черная борода. Вот уже несколько лет ждал он момента, когда сможет, наконец, обзавестись такой роскошной вещью. К непреходящему его огорчению дело пока ограничивалось редкой сомнительной порослью, которую мог унести с собой первый порыв ветра.
– Да нет, честно, ничего особенного!
– Так-таки ничего?
– Ну кое-что было, но это же чушь…
– И все-таки расскажи.
– Значит, вчера утром тут кружил фургон. Подъехал к главному входу. Мужчина в халате с пятнами краски и в такой белой шапочке вышел и скрылся в здании базы. Через несколько минут он появился снова, и автомобиль уехал.
– Все?
– Нет.
– Рассказывай дальше!
Оливер ухмыльнулся и покрутил пальцем у лба:
– Но это все чушь собачья! Мы потом отправились искать пивную. И зря. На обратном пути мы проходили внизу мимо участка, ну у озера, там еще такая охотничья изгородь. Принадлежит какой-то школе с идиотским названием. И тут Илмаз сказал, что только что оттуда выехал тот самый фургон. Он даже плюхнулся на колени в грязь и стал рассматривать следы шин. Совсем сбрендил…
– А когда это было?
– Сейчас скажу. Между одиннадцатью и половиной двенадцатого. Мы еще и часа не пробыли здесь, когда двинули на разведку.
– А что это была за машина?
– Машина? Ну, обычный «форд-транзит». Красный. Такой фургон для доставки грузов. Сзади без окон. А вместо них дурацкая такая реклама: «Если дом вам покажется серым, кто-то там придет и поможет делом…»
– Шойбнер? Шойбнер придет?
– Точно! А откуда вы знаете? Ой, что с вами? Принести воды?
Закрыв глаза, Хольц сидел в кресле у телевизора и пытался осмыслить масштабы надвигающейся катастрофы.
На руках у него поблескивали стальные наручники, двое полицейских охраняли окна и двери жилой комнаты, трое специалистов возились с магнитофоном. Во всем доме слышно было хлопанье дверей, скрип выдвигаемых ящиков, незнакомые шаги на лестницах. Теперь они, должно быть, поднялись наверх и стоят уже перед чердачной дверью. То помещение он оборудовал долгие месяцы. Похоже, они еще возятся с замком. Теперь начали ломать дверь. До него донеслись возгласы изумления. Ни один посторонний никогда еще не ступал в эту комнату.
Первым в просторную мансарду под нависшей крышей вошел советник уголовной полиции Пуш. На пороге он, пораженный, остановился. Широкие окна на противоположной стене были тщательно задрапированы, так что никто не мог заглянуть внутрь с возвышающегося за домом склона. Слева висело большое красное знамя, обезображенное посередине белым кругом со свастикой. Напротив помещался портрет человека, покончившего жизнь самоубийством 29 апреля 1945 года, дабы избежать ответственности за все те страдания, что принесли его деяния людям. Отвратительный и крикливый трус.
Под портретом Гитлера всю стену занимал невысокий стеллаж из двух полок. Нижнюю заполняли книги, на верхней размещены были какие-то предметы. Подойдя поближе, Пуш увидел небольшую свастику, венчавшую обычно знамена, бронзовый бюст Гитлера, пистолет «Вальтер П38», бывший на вооружении в вермахте. Далее лежали начищенный до блеска штык, прозрачные коробочки, в которых на коричневом бархате поблескивали нацистские ордена, еще дальше две фотографии в рамочках: на одной лицо гитлеровского наместника Рудольфа Гесса, на другой – обвитый траурным крепом портрет палача еврейского народа Эйхмана.
По обоим краям стояли стереодинамики, развернутые к кожаному креслу под нацистским флагом. Подсоединенный к ним проигрыватель Пуш обнаружил за дверью. На диске лежала черная тридцатисантиметровая пластинка. Наклейка гласила: «Речи нашего фюрера. 1933–1938».
– Сумасшедший, – заметил кто-то. – Сидит и возбуждается от речей Гитлера. Другие предпочитают разворот из «Плейбоя»…
Трое специалистов по допросам разместились в гостиной, обставленной в старинном немецком стиле.
– Господин Хольц, – спросил один из них, – вы не против, если мы закурим?
Хольц кивнул.
– Прежде чем начать, я хотел бы поставить вас в известность, что мы располагаем судебным разрешением на обыск в вашей квартире и во всех относящихся к вашей сфере деятельности помещениях. Вы имеете право привлечь одного свидетеля. Вы хотите воспользоваться этим правом?
Хольц покачал головой.
– Далее, у нас имеется согласно параграфу 114 уголовно-процессуального кодекса, судебный приказ о вашем аресте. Вы подозреваетесь в убийстве, пособничестве убийству или укрывательстве убийц ученика Илмаза Омюра. Вы обвиняетесь также в сообщничестве в связи с убийством двух сотрудников федеральной пограничной охраны, совершенном неизвестными лицами 7 мая 1984 года. Поскольку вы, судя по всему, имели возможность предупредить преступников или устранить вещественные доказательства, это было еще одно основание для ареста.
Хольц молчал.
– Господин Хольц, прежде чем я начну задавать вам вопросы, я хотел бы согласно параграфу 136 уголовно-процессуального кодекса разъяснить вам ваши права. Как обвиняемый, вы имеете право отказаться от дачи показаний, то есть вы не обязаны высказываться по существу задаваемых вам вопросов. Далее, вы не обязаны отвечать, если задаваемые вопросы касаются ваших близких родственников, например, жены, дочери или зятя. Кроме того, вы имеете право в любое время пригласить адвоката по собственному выбору и высказываться только в его присутствии. Хотели бы вы по этому поводу сделать какое-нибудь заявление?
Хольц кивнул.
– Я использую свое право отказа от дачи показаний. Проинформируйте, пожалуйста, моего адвоката.
– Кого вы имеете в виду?
Хольц назвал фамилию одного из известных зостовских адвокатов.
– Мы постараемся устроить все наилучшим образом, господин Хольц. Кроме того, вы должны оставаться здесь до окончания обыска. Затем мы проводим вас к прокурору, давшему санкцию на ваш арест. Попросите супругу собрать необходимые вам личные вещи: белье, туалетные принадлежности и тому подобное. Чтение, к сожалению, я не могу разрешить.
Магнитофон выключили.
Пахман следовал по шоссе за фургоном «фольксваген» на приличном расстоянии. «Пассат» вообще-то был много быстрее фургона, но Пахман прибавлял скорости для того лишь, чтоб не потерять из вида задние огни да не перепутать фургон с другой машиной. Лишь возле Делена он вышел вперед.
Этот небольшой объезд они с Тигром придумали, чтоб не ехать среди ночи через Кёрбеке. Он боялся, что два незнакомых автомобиля могут броситься в глаза одиноким деревенским прохожим. Зато на дороге вдоль озера небольшое движение поддерживалось постоянно, даже после наступления темноты. В эту ночь им хотелось избежать малейшего риска.
На переднем сиденье рядом с водителем лежало почти новенькое мощное переговорное устройство. Длинную антенну Пахман, подняв боковое стекло, закрепил так, чтоб она высовывалась всего на несколько сантиметров. В темноте разглядеть ее можно было, если только стоять вплотную к автомобилю.
Без происшествий доехали они до перекрестка у Делека, неподалеку от моста. Фургон маячил впереди, и теперь Пахман без труда обогнал его.
Прямо перед Кёрбеке дорога круто поднималась в гору и отдалялась от Мёнезее, здесь прямо к воде выходила небольшая горная гряда. Днем отсюда открывался прекрасный вид на озеро и леса на южном его берегу. Особенно хорошо виден был пешеходный мостик, расположенный рядом пляж и лодочные сараи – они находились на переднем плане живописной картины.
Пахман ехал в гору со скоростью шестьдесят или семьдесят километров. Взгляд его не отрывался от расстилавшегося перед ним дорожного полотна. Дорога эта с наполовину стершимися указателями и неожиданными крутыми поворотами таила для незнакомого с ней водителя немалый риск. И когда вдруг из переговорного устройства раздался голос, он вздрогнул.
– Говорит первый, говорит первый. Прием.
Пахман немедленно сбросил скорость и нажал в темноте нужную клавишу:
– Здесь второй. Прием.
– Остановись. У Оскара заболел живот…
Бросив взгляд в зеркало, Пахман увидел, что фары у фургона погашены. Он проехал еще метров сто, развернулся у бензоколонки и направил «пассат» обратно.
– Что случилось?
Трое уже вышли из фургона и теперь напряженно всматривались в противоположный берег. Тигр даже извлек бинокль ночного видения и лихорадочно вращал наводку. Услышав шаги Пахмана, он протянул бинокль.
