Вадим повернулся к смеющейся рядом жене.
— Поедем к Беловым? — она кивнула головой.
Выйдя в центре на остановке, они снова прошли мимо областной администрации. Там, на втором этаже, в приемной и кабинете губернатора горел свет. Жалюзи были закрыты. Вадим хотел съязвить по поводу такой поздней работы главы области, но решил лишний раз при Анне не затрагивать тему политики.
— Беловы начали поститься. Смешно, право! — отвлекся он от грустных мыслей. — Я у Андрея спросил, верит ли он в Бога, а он и не знает, что ответить. В силу какую-то верит, а в Бога не верит. Попытался объяснить ему, что неважно, как он называет это сверхъестественное: Бог или космический разум, главное — как эта вера отзывается в его душе, как она сказывается на его поступках и, в конце концов, мыслях. Говорю, а сам себя проповедником чувствую.
— В этом, кстати, нет ничего плохого, если, конечно, тебе есть чему научить! Просто, нужны ли Андрею твои поучения? Мне кажется, что он вполне сформировал свое отношение к окружающему миру и вряд ли его можно уже изменить.
— Во-первых, никогда нельзя говорить «никогда», а во-вторых, раз Андрей не ответил на вопрос о вере, но все же решил поститься, значит, что-то необъясненное тревожит его душу. Возможно, с возрастом или после того, как врач определил у него начало гипертонической болезни, мысли, а скорее — предчувствия начали беспокоить его. Предчувствие того, что в чем-то он ошибается, раз здоровье в тридцать пять уже пошаливает. Значит, в водочке нужно ограничиться, диеты придержаться. А раз решил приурочить это к посту, следовательно, и мысли о Боге проскальзывали в голове. Ведь, если бы он просто испугался за свое здоровье, то мог сесть на диету сразу после посещения врача. Но так человек сложно и одновременно примитивно устроен, что вспоминает о Боге сразу, как только разладится его привычный быт. Развод — к Библии. Болезнь — молитвы читать. Редко кто вспоминает об Отце своем в часы благоденствия. «Memento мori» — помни о смерти! Когда в суете и достатке начинаешь о ней забывать — она сама напоминает о себе болезнями и неприятностями. И страх перед смертью гонит тебя к Богу. Ну, разве это не кощунство — верить и молиться только, когда тебе плохо! От страха! Зато, если выиграешь в лотерею или свалится на голову неожиданная удача, разве вспомнишь в этот момент о Боге, разве сходишь в церковь поставить свечку и подать нищему в знак благодарности Господу? Да ни в жизни! В ресторан — обмывать! На углу не подашь! Уж лучше пропить эти деньги, чем поделиться с бедным. От этой бездуховности и беды наши все!
Ты посмотри на депутатов — там ведь половина миллионеров. Что, приходят им в голову мысли посадить лес в пригороде, чтобы озоновый слой защитить, или, может, они позаботятся о зоопарке, в котором зимой несчастные животные погибают от голода, или, может, они приют откроют для беспризорных детей, где те могли бы помыться и поспать на постели? Что ты! Они же бюджет приняли! Пусть все это теперь государство оплачивает, а мы будем только брать и жрать! Заповедники рубят, чтобы дачи строить. Да положили они на этот озоновый слой! И на зоопарки тоже! — Вадим вдруг понял, что от политической тематики никак ему не оторваться, но остановиться уже не мог. — Все гребется только под себя, прорыв во власть идет только с одной целью — личное обогащение! А средство — наши голоса! Избирательские голоса. Вот с трибун они и поют как соловьи! Тут ты услышишь и о борьбе за чистоту окружающей среды, и за демократические основы, и с коррупцией разберутся — только дайте протиснуться во власть. А вернее — прогрызться! Вот уж где ложь прибоем хлещет! Вот уж где о совести даже и не слыхали! Нету Бога в нас! Церкви есть, а Бога — нет! Не в иконах надо его искать, не в постах спасаться, а в сердце своем. Душу прежде следует вылечить, а потом уже телом заниматься. Не работает старая фраза: «В здоровом теле — здоровый дух», если в сердце один порок! Здоровье физическое идет от равновесия, от согласия духовного, от чистоты нравственной.
— Знаешь, Вадик, тяжело тебя слушать! Безысходность пугает! Но все, что ты говоришь — правда! Жаль мне и тебя и нас! С такими убеждениями, как у тебя, не стоит писать президенту. Такие люди там не нужны. Ты ведь для них — опасность. Ты их схемы поломаешь, нарушишь баланс. Вот скажи, за сколько тебя можно купить? Так, чтобы ты закрыл глаза, вернее — рот, на ту же вырубку леса или на мучения животных в зоопарке.
— Нет такой суммы! Более того, — Вадим рассмеялся, — чем больше сумма — тем мне противнее ее взять!
— Маленькую — оскорбительно, а большую — противно!
— Точно! Я не представляю себя берущим взятку! Я могу помочь что-то организовать, я могу найти компромисс, чтобы удовлетворились все стороны, но это называется — дипломатия. Это наука решения проблем путем переговоров и уступок. Но пойти против своей совести, против закона ради денег — я даже мысли такой не могу допустить!
— Мало того, что ты сам не возьмешь, ты ведь еще и другим будешь мешать! Поэтому тебе путь в политику и закрыт! Перестань писать свои письма. Это утопия! Ты только тревожишь себя бесполезными надеждами, просто теряешь время. Переключись с политики. Все, что ты мог сделать для президента — ты уже сделал. Он уже занял свое кресло, рассадил по другим креслам своих друзей и родственников и такие как ты — перестали быть ему нужны. Я не удивлюсь, если выяснится, что теперь бороться надо с тобой, потому что ты показал силу своего пера, своего слова, и теперь можешь представлять опасность для новой власти, потому что будешь продолжать отстаивать правду, им уже ненужную.
Я смотрю на тебя, слушаю и вспоминаю «Идиота» Достоевского. Очень ты на него похож своим стремлением к чистоте, к духовности. Конечно, ты абсолютно современный и довольно сильный, но твои иллюзорные надежды на честное правительство, твои мечты об идеальном обществе пугают своей оторванностью от реальности.
Вадим слушал жену с восхищением.
— А ты что сейчас читаешь, Мопассана?
— Да, а что?
— Просто, слушая тебя, я решил, что ты перелистывала мой философский словарь.
— Нет, не перелистывала, — съехидничала Аня. — Он скучный и непонятный. А Мопассан доступный и веселый.
— Ладно, солнце мое, не буду я больше писать президенту. Тем более что он не отвечает! Пусть правит в спокойствии и мире. Я умываю руки!
Пока они добирались, Андрей успел поставить в духовку пеленгаса под майонезом. Наташа открыла банку помидоров и приготовила капустный салат с подсолнечным маслом. Андрей кольцами нарезал себе лук — такое ел только он — и обильно полил его уксусом. На печке варился картофель на пюре. Начали традиционно, с водочки и помидоров. Белов, соблюдая пост, отказался от спиртного и рыбы. Ужинать сели на кухне, чтобы не накрывать в комнате и иметь возможность покурить, не выходя из-за стола. Страдал от этого только Вадим — как некурящий, но мужественно принимал решение большинства.
Разговор за ужином, естественно, снова коснулся политики. У Наташи в Облавтодоре уже ходили слухи о том, что Байрамов если и не останется в их структуре, то перейдет в областную администрацию, и даже поговаривали, что он возглавит фонд государственного имущества, против руководителя которого возбуждено уголовное дело за старые грехи. Никого эти процессы, называемые новым и модным словом люстрация, уже не удивляли. Вокруг происходила полная неразбериха, и люди, уставшие от политических интриг, одинаково спокойно воспринимали как очередное награждение «Оскаром», так и очередное самоубийство в верхах.
Зарплату в автодоре по-прежнему не платили. Открыто жаловаться так никто и не собрался. Андрей рассказал, что новый заместитель губернатора недавно купил себе «Хаммер», но приезжать на нем на работу пока не решается, хотя, помня Бойченко еще по наперсткам, предположил, что скоро эта дорогущая машина все же будет стоять во дворе администрации.
— Вадик, я тебе с самого начала говорил, что не будет с этой революции никакого толку. Ну ты посмотри, кого они поставили губернатором и кого он назначает! Сам полностью провалил предвыборную кампанию, будучи руководителем областного штаба. Его бы выгнать перед вторым туром выборов, так он не только тогда удержался, а еще и пролез в администрацию. Скажи, что, президент не знал, какой была в области работа штаба? Конечно, знал! Там все заранее было распределено. И все места, и все, кому придется потом застрелиться. А ты все о морали говоришь, о нравственности! Знаешь, кого назначили председателем райадминистрации там, где твой батя живет? Серегу Шинкарева. Он кассиром был у бандитов. Тогда он залег на дно и уцелел. А теперь видишь, Денисов его в политику вытащил. Байрамова — эту сволочь, тоже подтянет к себе. Все! Обновленные моралисты заняли свои позиции. Вот теперь посмотрим, как они будут управлять и как они отделят госслужбу от бизнеса. Что, ты хочешь сказать, что Денисов или Бойченко откажется от своих доходов? Жди! В лучшем случае — переоформят на жен и родителей. А какой от этого толк? Они точно так же будут решать в первую очередь свои вопросы. Только возможностей у них теперь побольше. Сейчас поотбирают у старых олигархов то, что можно забрать, и догребут то, что те не успели.
