— Но есть же человек, который расшифровывает эти послания?
— Конечно. Управляющий филиалом. Только он один. И человек этот, если он не принадлежит к семейству Медичи, находится под непосредственным контролем Козимо.
«Ну и лабиринт!» — подумал Идельсбад. Во всяком случае, его подозрения оправдывались. Судя по всему, Петрус Кристус поддерживал тайные отношения с Флоренцией и Италией. Похоже, в этой Италии сходились все пути. Ян говорил о Рожье Ван дер Вейдене и сделанном ему странном предупреждении только потому, что тот собирался ехать в Рим. Николас Слутер, убитый на улице Слепого осла, был женат на флорентийке. Напавшие на Яна изъяснялись на итальянском. И вот теперь этот вексель, выданный флорентийцем… Увы, след, ведущий к Петрусу, заводил в тупик, а тот, который тянулся к его флорентийскому доверителю, был в недосягаемости.
Идельсбад разочарованно расстался со своим собеседником. Ему оставалось только уговорить мальчика вернуться домой. Он побеседует с Маргарет. Она не должна отнестись равнодушно к судьбе Яна. А если будет нужно, то переговорит с бургомистром.
Выйдя из банка, он направился к месту, где мальчик должен был с нетерпением ждать его. Яна там не оказалось. Он наверняка был где-нибудь поблизости.
Сыграл защитный рефлекс. Идельсбад, положив руку на рукоять кинжала, всматривался в толпу, но видел лишь торговцев и незнакомых прохожих. Чувство ярости и вины овладело им; ярость — на себя. Как он мог оставить ребенка одного, зная о грозящей ему опасности? Боже! Как же неразумно и неосмотрительно он поступил! Поддавшись панике, Идельсбад побежал вверх по улице вдоль Принценхофа, надеясь… И тут до него донесся крик. Крик отчаяния перекрывал шум толпы. Он повернул и бросился к рыночной площади, откуда, как ему показалось, и слышался этот крик. Толпа плотно окружала его. Идельсбаду с трудом приходилось пробиваться сквозь нее. Он все же увидел Яна, но очень далеко впереди. Какой-то мужчина бесцеремонно тащил его на плече, а другой пытался связать мальчику лодыжки, и все это при всеобщем равнодушии. Трио удалялось от Ватерхалле. Лишь несколько туазов отделяло его от понтона. Идельсбад бежал изо всех сил, чувствуя, что не успеет догнать их.
Действительно, он еще только приближался к Ватерхалле, а двое мужчин уже кинули Яна в лодку, в которой на веслах сидел третий сообщник. Несколько гребков, и лодка отплыла от пристани; до нее уже было не достать.
Разъяренный Идельсбад громко выругался. Нужно было думать, и побыстрее! Канал тянулся к гентскому порту. На его пути находился шлюз Минневатер. Если уж и есть шанс догнать их, то только там, больше негде. Идельсбад, не мешкая ни секунды, ринулся к тому месту, где стояла его лошадь.
Погоняемая гигантом, отпустившим поводья, лошадь, раздувая ноздри, мчалась по ухабистой дороге. Справа со скоростью ветра уходили назад тополя, слева тянулись бесконечные берега Рея.
— Быстрее… еще быстрее! — молил Идельсбад. — Ребенок не должен умереть из-за моей ошибки.
Он подскакал к шлюзу. Плоскодонка показалась примерно в миле от него. Идельсбад облегченно вздохнул. Это была она. Какое-то судно без рангоута, двигавшееся навстречу, уже вошло в камеру, наполнявшуюся водой. Совсем рядом на воду отбрасывал строгую тень монастырь бегинок.
Положив локти на деревянные поручни, за процедурой скептически наблюдал шлюзовой смотритель, мужчина небольшого роста, красномордый; в руке он держал кувшин с пивом. Идельсбад спрыгнул на землю и поспешил к нему:
— Простите, минхеер. Мне нужна ваша помощь.
— Что случилось?
— Видите ту плоскодонку, выше по течению? Надо во что бы то ни стало помешать ей пройти шлюз.
Коротышка с иронией взглянул на своего собеседника:
— И это все?
— Я серьезно говорю. Вопрос жизни или смерти. Трое типов похитили ребенка, моего племянника. Они в этой лодке.
— И что же вы хотите, чтобы я сделал? Ударил в набат? Бросился на абордаж?
— Довольно того, чтобы вы позволили им войти в камеру и оставили ворота закрытыми. Мы сдадим их в руки сержантов сыскной службы.
— Вы рехнулись, дружище! Шлюз — собственность герцога. Вы хотите, чтобы мне перерезали горло? Взгляните!
Он показал на герцогский флаг, развевающийся в нескольких шагах от них рядом со знаменем с красно-золотым гербом Брюгге. Вблизи стояли на посту двое солдат.
— Такое я могу сделать только с разрешения представителя городских властей или самого бургомистра. А теперь оставьте меня в покое. У меня работа.
Замолчав, смотритель привел в действие ворота, чтобы выпустить из камеры судно. Оно тихо вздрогнуло и поплыло вниз по течению.
Идельсбад поискал взглядом лодку, в которой находился Ян; она была уже совсем близко. Но… почудилось ли это ему? Только что в лодке было трое мужчин, а сейчас их оказалось лишь двое. Невероятно! Со своего места он ясно различал их лица. Они были удивительно похожи. Смугловатая кожа, одинаковые бородки клинышком, глаза, словно черные угольки, позволяли думать, что эти люди наверняка южане. Это доказывала и их одежда: в ней не было ничего фламандского. Один мужчина запахнулся в черный плащ, напоминающий античные тоги. В руке он держал посох паломника. На ногах другого были длинные гетры, он был вооружен шпагой. У того, что в высокомерной позе стоял на носу, поставив одну ногу на край борта лодки, и смотрел прямо перед собой, было худое, изможденное лицо. Не хватало лишь третьего мужчины; мальчика тоже не было видно. Его, наверное, положили на дно лодки.
Гигант схватил шлюзового смотрителя за руку:
— Заклинаю, выслушайте меня! Речь идет о жизни ребенка!
— Отстаньте, прошу вас! — Высвободив руку, коротышка во всю мочь заорал: — Стража, ко мне!
— Нет! Выслушайте меня…
Подбежали солдаты. Один из них осведомился:
— Что происходит, Юлиус? Есть проблемы?
— Избавьте меня от этого типа. Он, верно, сошел с ума. Требует, чтобы я закрыл шлюз, перекрыл течение воды.
— Это правда? — строго спросил солдат у Идельсбада.
Гигант наставил палец на плоскодонку, плывущую по чти на уровне берега. До нее было не больше одного туаза.
— Послушайте меня. Эти люди — опасные злоумышленники. Они похитили моего племянника. Посмотрите сами!
Солдат подошел к берегу, немного возвышавшемуся над каналом, заглянул в лодку и тотчас рассмеялся:
— Ребенок, говоришь? В таком случае он, должно быть, вылетел.
Идельсбад тоже подошел и заглянул в лодку. Солдат был прав. Яна там не было. Объяснение одно: его высадили где-то между Ватерхалле и шлюзом, вместе с третьим мужчиной.
— Где ребенок? — крикнул он. — Что вы с ним сделали?
Мужчина с худым лицом притворно удивился:
— Ребенок? Какой ребенок?
— Подонок! Если с ним что-нибудь случится, то я…
— Хватит! — резко оборвал его солдат. — Ты уже до вольно пошумел здесь. Иди-ка допивай свое вино в другом месте. — И скомандовал смотрителю: — Продолжай работать.
— Вы совершаете большую ошибку! — запротестовал Идельсбад.
— Я во второй раз советую тебе уйти.
Португалец сделал вид, что подчинился, а сам подошел к самому краю канала.
— Вы теряете время! — прорычал он. — У мальчика нет карты! Я забрал ее!
Мужчина с худым лицом окинул его ошеломленным взглядом:
— Кто ты?
— Франсиску Дуарте, на службе у монсеньора Энрике. Я предлагаю вам сделку: ребенок в обмен на карту.
Немного подумав, мужчина спросил:
— Чем докажешь, что говоришь правду?
— Мадейра, Азоры, мыс Блан, берег Гвинеи, Божадор… Там все указано. Где Ян?
Наступила пауза, потом мужчина нехотя проговорил:
— В надежном месте.
— Завтра на рассвете, у гостиницы «Водяная мельница». Но предупреждаю: если ребенка не будет, вы ничего не получите!
Озадачив солдат и шлюзового смотрителя, Идельсбад пошел к лошади.
Когда он сел в седло, сердце громыхало в груди. Какое ему дело до этого мальчика, если его миссия провалилась? Зачем он полез в этот капкан?
В распоряжении Идельсбада было несколько часов, чтобы нарисовать карту. А ведь он за всю жизнь ничего не рисовал.
* * *
Здание канцелярии суда с выщербленными кирпичными стенами стояло на краю небольшой площади Марэ. Вдоль мостовой пролегали сточные канавы, по которым текло что-то красноватое, переливаясь через край. Где-то здесь орудовали цирюльники, пускающие кровь больным и всем желающим.
Португалец пересек площадь, стараясь не замарать штаны, и вошел в здание. Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, он направился прямо к одной из комнат в конце коридора и, не дав себе труда постучать, вошел. Молодой человек со следами оспин на лице, с волосами, подстриженными на уровне ушей, сидел за столом, заваленным книгами записей; рядом стояла жаровня. Его пальцы зябко сжимали рукогрейку в форме яблока. Застигнутый врасплох внезапным появлением португальца, он чуть не уронил ее.
