— Да, мне кажется, я опять немного прибавил в весе, — мягко сказал он. — Видно, придётся вплотную заняться физическими упражнениями, пока я здесь отдыхаю. Не хочешь ли присесть, Берти? — Он поднялся с кресла. — Должно быть, ты устал после долгой дороги. Я принесу тебе подушку. У тебя есть сигареты? И спички? Если надо, я могу быстренько сбегать за ними в курительную комнату. А может, ты хочешь выпить какой-нибудь прохладительный напиток?
Можете мне поверить, я был поражён, дальше некуда. Несмотря на рассказ тёти Делии, мне не верилось, что в отношении великого пакостника к ближним могли произойти такие сенсационные перемены. Однако я не сдался.
— Ты всё ещё учишься в своей никудышной школе? — спросил я.
Возможно, Тос был непроницаем для шуток о embonpoint, но мне казалось невероятным, что он ради денег пропустит мимо ушей шпильку в адрес его alma mater. Я ошибся. Видимо, решимость моего кузена заработать пятёрку была непоколебимой. Он просто покачал головой.
— Я оттуда ушёл. С осени буду учиться в Ревенхэрсте.
— Там носят академические шапочки с плоским квадратным верхом?
— Да.
— С розовыми кисточками?
— Да.
— Представляю, каким ослом ты будешь выглядеть! — сказал я и весело рассмеялся, хотя, по правде говоря, у меня уже не было особой надежды на успех.
— Ещё бы! — воскликнул он и рассмеялся ещё веселее, чем я.
— Академическая шапочка!
— Ха, ха!
— Розовая кисточка!
— Ха, ха!
Я бросил это дело.
— Ну, пока-пока, — мрачно произнёс я и вышел из беседки.
Через несколько дней я понял, что Тос заболел куда серьёзнее, чем я предполагал. Ребёнок был просто безнадёжен.
Плохие новости сообщил мне мистер Анструтер.
— О, мистер Вустер, — сказал он, встретив меня на лестнице, когда я спускался в сад, как следует подкрепившись завтраком. — Вы были так любезны, что проявили интерес к организованному мною соревнованию на приз за Хорошее Поведение.
— О, а?
— Помнится, я объяснил вам мою систему оценок. Ну так вот, сегодня утром я вынужден был внести в неё некоторые коррективы. Этого потребовали обстоятельства. Совершенно случайно я увидел, как племянник нашей хозяйки, Томас, возвращается домой усталый и весь в пыли. Я спросил, почему он на ногах в столь ранний час — дело было задолго до завтрака, — и ребёнок ответил, что слышал, как вы вчера выразили сожаление по поводу своей забывчивости, поскольку не перевели из Лондона в Бринкли-корт «Спортивные новости», и поэтому он ходил на вокзал, — а это больше трёх миль в один конец, — чтобы купить вам газету.
Старикан поплыл перед моими глазами. Неожиданно я увидел двух мистеров Анструтеров, которые колебались, как туман.
— Что?!
— Я понимаю ваши чувства, мистер Вустер. Более того, я глубоко ценю их. Редко когда можно встретить доброту и отзывчивость в сердце современного ребёнка. Я был так тронут его удивительным поступком, что допустил отклонение от своей системы и наградил его пятнадцатью лишними баллами.
— Пятнадцатью!
— Вообще-то вы, конечно, правы. Пусть будет двадцать. Как вы сами справедливо заметили, это — круглая, ровная цифра.
Он засеменил в направлении курительной комнаты, а я отправился на поиски тёти Делии.
— Тётя Делия! — воскликнул я. — Дело принимает угрожающий оборот.
— Можно подумать, я не в курсе, — мрачно произнесла моя родственница. — Знаешь, что произошло? Этот жулик Снэттишэм, которого давно пора выкинуть из всех его клубов, предложил Бонзо десять шиллингов, если он хлопнет бумажным пакетом за спиной мистера Анструтера во время завтрака. Хвала всевышнему, любовь чистой женщины победила и на этот раз. Мой дорогой Бонзо многозначительно поглядел на негодяя, повернулся и ушёл. Зато теперь окончательно стало ясно, какая тяжёлая борьба нам предстоит.
— Куда тяжелее, чем ты думаешь, — вздохнул я и передал ей свой разговор с мистером Анструтером.
Она была ошеломлена. Можно сказать, поражена ужасом.
— И это сделал Томас?
— Тос собственной персоной.
— Прошагал шесть миль, чтобы купить тебе газету?
— Шесть с небольшим.
— Наглый щенок! Великие небеса, Берти, ты понимаешь, что теперь он каждый день будет творить Добрые Дела? Неужели его никак нельзя остановить?
— Не знаю, тётя Делия. Честно признаться, я совсем сбит с толку. По-моему, нам остаётся один выход: послать за Дживзом.
— Давно пора, — не очень любезно заявила моя тётушка, — Тебе следовало сделать это с самого начала. Телеграфируй ему немедленно.
* * *
Дживз — малый, что надо. У него золотое сердце высшей пробы. Другой бы на его месте, получив телеграмму, вызывающую его из отпуска, поднялся бы на дыбы, и всё такое. Но к Дживзу это не относится. На следующий же день, бронзовый от загара и пышущий здоровьем, он приехал в Бринкли-корт, и я без промедления изложил ему суть дела.
— Вот такие пироги, Дживз, — заключил я, перечислив вышеупомянутые факты. — Тебе придётся поднапрячься, как никогда. Сейчас иди отдыхать, а вечером, слегка перекусив, удались в уединённое место и начинай шевелить мозгами. Тебе понадобятся какие-нибудь возбуждающие блюда или напитки на обед? Такие, знаешь ли, которые подхлестнут твои старые, добрые мозги? Скажи, чего ты хочешь, и у тебя всё будет.
— Большое спасибо, сэр, но я уже составил план, который, как мне кажется, поможет решить данную проблему.
Я посмотрел на него чуть ли не со страхом.
— Уже?
— Да, сэр.
— Как, уже?!
— Да, сэр.
— Что-нибудь связанное с психологией индивида?
— Совершенно верно, сэр.
Я разочарованно покачал головой. По правде говоря, меня одолели сомнения.
— Ладно, Дживз, выкладывай свой план, — сказал я. — Но вряд ли ты предложишь что-нибудь путное. Ведь ты только что приехал и не знаешь, какие ужасные перемены произошли в юном Тосе. Должно быть, ты судишь о нём по тому ребёнку, которого видел в последний раз. Бесполезно, Дживз. Желая во что бы то ни стало заполучить пятёрку, проклятый сорванец стал таким добродетельным, что спасу нет. Я посмеялся над его животиком, презрительно отозвался о его школе, а в ответ он улыбнулся улыбкой умирающей утки. Однако послушаем, что ты придумал.
— Мне пришло в голову, сэр, что в данной ситуации вам обязательно надо попросить миссис Траверс ненадолго пригласить к себе в гости молодого Себастьяна Муна.
Я вновь покачал своей черепушкой. План Дживза показался мне бредом комара, а ещё точнее, бредом комара в лунную ночь.
— Что это изменит, прах побери? — Честно признаться, я говорил несколько раздражённо. — Почему Себастьяна Муна?
— У него золотые кудри, сэр.
— Ну и что с того?
— Самые сильные личности часто не могут сдержаться при виде золотых кудрей, сэр.
Вообще-то мысль была неплоха, но я не могу сказать, что, услышав её, задрожал от восторга. Конечно, увидев Себастьяна Муна, Тос может дрогнуть и сделать ему какую-нибудь пакость, но я мало на это надеялся.
— Возможно, ты прав, Дживз.
— Мне кажется, я не слишком самонадеян, сэр. Если вы помните, помимо золотых кудрей молодой господин Себастьян обладает крайне неуживчивым характером. Он любит весьма категорично выражать своё мнение по любому поводу, а это вряд ли понравится молодому господину Томасу, который на несколько лет старше молодого господина Себастьяна.
Меня всё время не оставляло чувство, что в плане Дживза был какой-то изъян, и сейчас я понял, в чём он заключался.
— Послушай, Дживз. Допустим, как ты говоришь, при виде маленького Себастьяна у всех руки чешутся всыпать ему по первое число. Почему ты решил, что им займётся Тос, а не Бонзо? Хороши мы будем, если наш ставленник вдруг свернёт Себастьяну шею на другую сторону и скажет, что так и было. Не забудь, Бонзо уже отстал от Тома на двадцать баллов, и мы можем проиграть пари в любую секунду.
— То, чего вы боитесь, маловероятно сэр. Молодой господин Траверс влюблён, а любовь в возрасте тринадцати лет — мощный сдерживающий фактор.
— Гм-мм, — протянул я. — Что ж, Дживз, попробуем. Другого выхода всё равно нет.
— Да, сэр.
— Я скажу тёте Делии, чтобы она сегодня же написала Сиппи,
* * *
Должен вам признаться, что, когда маленький Себастьян приехал к нам через несколько дней, я воспрял духом. С моей точки зрения, любой нормальный, уважающий себя мальчишка при виде Себастьяна Муна просто не мог не отвести его куда-нибудь в сторонку и как следует не отлупить. Он был очень похож на маленького лорда Фаунтлероя. Я пристально наблюдал за Тосом в момент их встречи, и, если не ошибаюсь, в глазах моего кузена зажёгся огонёк, который наверняка загорался у индейского вождя Чингакчука или, скажем, Сидящего Быка в тот момент, когда руки их тянулись за ножом, которым снимают скальпы.
Впрочем, пожимая Себастьяну руку, Тос ничем не выдал своих чувств. Только проницательный наблюдатель смог бы заметить, что он потрясён до глубины души. Но я всё видел и тут же призвал к себе Дживза.
