— Не надо. Чап запишет главное, этого будет достаточно. Не вижу Гронека. Мотается, наверное, там, где не следует. Пусть срочно придет ко мне! И еще… Где картина и подсвечник?
— Картина пока в подсобной комнате, у входа стоит вахмистр Прокоп. Подсвечник запакован и приготовлен к отправке в лабораторию.
— Сказал кто-нибудь Гронеку и Седлницкому, что о своей находке не смеют даже пикнуть?
— Конечно, но они и сами знают.
— Хоть это… — Янда вынул платок и вытер лоб, потом прошел через дверцу во двор. — В лабораторию пошли кого-нибудь пошустрей, чтобы там все сделали быстро. При нем! Ты видел этот подсвечник?
— Да. Думаю, что Гронек прав. Форма точно соответствует, а те пятна… Вон он! — вдруг радостно воскликнул Коварж, довольный тем, что не придется бегать и искать адвоката.
Гронек стоял перед входом в главное здание, переступая с ноги на ногу и растерянно оглядываясь. В своем элегантном вельветовом костюме, с гривой седых волос, он был похож на хозяина замка, к которому неожиданно съехалось слишком много гостей, и он теперь не знает, что делать.
— Ну, привет, — Янда со вздохом положил ему руку на плечо. — Я сердился на тебя, хотел отругать… но передумал. Знаешь, я даже восхищен тобой. Приехать и сразу найти похищенную картину и орудие убийства — вот это достижение! Зато я… — он снова вздохнул, — меня начальство не похвалит. Убийство, которое не сумели предотвратить…
Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж. В коридоре валялись обрывки силоновых нитей и обрезки реек. Янда наклонился и поднял кусок нити.
— Так вот чем… — произнес он печально. — Сколько здесь валяется этого добра.
— Не заслуживаю я похвалы, — удрученно сказал Гронек. — Радовался удаче в тот момент, когда скорее всего совершалось убийство. И ничто во мне не шевельнулось… Тоже мне, Цезарь — пришел, увидел, победил!
— Седлницкий был с тобой? — Янда вошел в рыцарский зал. Вахмистр Прокоп громко приветствовал его.
— Все время. Не отходил от меня ни на шаг, разве что выходил из комнаты в кухню, где варился суп, но при этом все время разговаривал со мной.
— Значит, он вне подозрений… Послушай, — капитан понизил голос и показал на стол, — там стоят два подсвечника.
— Все верно, — Гронек наклонился к его уху: — У Седлницкого их несколько. Вместо того, что взял Петр, он поставил другой. Никто ничего не видел.
— Молодцы, — одобрил Янда.
— Слушай, Рафаэль непричастен и к первому убийству. В том случае, если подсвечник действительно… — Гронек начал излагать свою версию, но капитан слушал его невнимательно. Уже с порога подсобки он увидел лежащую на столе овальную картину. Быстро подошел и нетерпеливо взял ее в руки повернув так, чтобы свет из окна падал на полотно.
— Да… это Луиза, — с волнением сказал он через мгновение. — Именно такой я представлял ее себе. Таинственная красавица, умело плетущая интриги при дворе… с лицом невинного ребенка. Какие глаза, какая синева в них! Надо сказать ребятам, чтобы сделали для меня фотографию.
— Да ты меня не слушаешь! — понял наконец Гронек. — А через минуту у тебя не будет времени.
— Будет. Ты теперь у нас главный свидетель, — капитан осторожно прислонил картину к стене с таким расчетом, чтобы ее было видно от стола, и только после этого сел. — Знаешь, что? Расскажи мне все по порядку. С самого начала. Ты приехал в замок… Во сколько? Первый, кого ты встретил, был…
— Седлницкий. Стоял на мостике. Я представился…
Рассказ адвоката был краток и точен — сказывался большой профессиональный опыт.
— Стоп! — прервал его Янда, когда он начал рассказывать, как увидел в окно Яначека, шедшего к барбакану. — Сколько было времени?
— Как раз перед этим замурованные под землей каменотесы выпускали воду и Седлницкий утверждал, что должен быть полдень. Мои часы показывали одиннадцать пятьдесят, но он сказал, что они отстают…
— Покажи мне часы!
Гронек отогнул рукав и поднес руку к глазам капитана.
— Действительно, отстают. На десять минут. Значит, был полдень. Рассказывай дальше.
— Вслед за ним в барбакан прошел Беранек. Мы его тоже увидели в окно. Оба.
— Можешь сказать, через какое время?
— Подожди… Яначек прошел, а мы заговорили о тех каменотесах и о таинственной повозке… Четверть часа! Плюс-минус минута, не больше.
— Значит, Беранек прошел в четверть первого. Вы видели, как он возвращался? Видели еще кого-нибудь?
— Больше никого. Мы поговорили еще минут десять-пятнадцать. Рафаэль рассказывал о привидениях, которые путали Дарека — громыхали и звенели в рыцарском зале…
Гронек подробно описал разговор. Рассказал, как они отправились в рыцарский зал — было около половины первого, — никого по пути не видели и не слышали. Как нашли картину и пришли к мысли о подсвечнике. Потом Рафаэль остался в рыцарском зале, а Гронек пошел в его квартиру звонить по телефону.
— Стоп! — снова остановил его капитан. — Ты оставил там Седлницкого одного?
— Кто-то же должен был присмотреть за вещами!
— Конечно. Во сколько ты звонил в Прагу?
— Когда я шел через двор, то посмотрел на часы. Были тридцать пять первого, значит, на самом деле — без четверти час. В квартире был минут пятнадцать, может, чуть больше. Вначале я никак но мог соединиться с Прагой, потом там не было тебя, поэтому искали Коваржа, потом я ему все рассказал…
— Значит, у Седлницкого нет алиби…
— Ну… в общем-то, ты прав, — сказал в замешательстве Гронек. — Но послушай, когда я вернулся в рыцарский зал, он сидел там, как мышка, и пялился на барышню де ла Вальер…
— Ты сам хорошо знаешь, что это ничего не значит. Он спокойно мог все успеть сделать.
— Но зачем?..
— Мотив лежит на поверхности, независимо от того, кто убивал. Яначек и «другой дух» заходили в рыцарский зал по очереди, не забывай об этом. Скорее всего архитектор заметил своего «коллегу» и остался посмотреть, что тот будет делать в рыцарском зале, — опасался за спрятанную Луизу. Значит, он видел убийцу с подсвечником в руках. Поэтому и расспрашивал потом всех подряд об орудии убийства. Готов держать пари, что он допустил роковую ошибку — попытался шантажировать убийцу. Этот человек все считал на деньги. Может быть, намекнул убийце, что кое-что знает, и этого было достаточно…
— Пока не забыл! — прервал его адвокат. — Седлницкий раза два вспоминал о какой-то суматохе, которая была минувшей ночью в коридоре второго этажа. То ли гонялись друг за другом, то ли еще что-то… Он хотел рассказать тебе об этом подробно, напомни ему.
В комнату вошли Коварж и Чап.
— Садитесь, — пригласил их Янда. — Мы уже заканчиваем. Что вы делали потом? — спросил он Гронека.
— Петр по телефону заверил меня, — адвокат улыбнулся поручику, — что уже мчится сюда на машине. Я прикинул, что на дорогу ему надо не меньше часа… Все это время мы сидели с Седлницкий в зале и разговаривали. О разном — о жизни, искусстве, о женщинах и вечности. Потом пошли в коридор поджидать Петра у окна. Но стояли там недолго — раздался этот визг. Бедная девочка выла, как сирена.
— Вы не видели, как девушки шли по двору?
— Нет. Мы стояли у окна всего несколько секунд. А потом сразу бросились посмотреть, что там случилось. Но нас опередили Беранек и Гакл, которые выскочили из квартиры управляющего. Я приводил в сознание девчушку, упавшую в обморок… Но это несущественно. Там я громко объявил время: без десяти два. Значит, было два часа… И приехал Петр.
— Ну хорошо, — Янда провел рукой по лицу. — Начнем, пожалуй. Где они у тебя, Петр?
— В первом выставочном зале. Все, то есть Седлницкий, Беранек, Бенеш, Гакл, Лудвикова, Альтманова и те две Ленки.
— Он уже знает, как их звать, — съязвил Гронек.
— Ленками здесь хоть пруд пруди, — усмехнулся Янда. — Ну, ничего, имя красивое. Тогда начнем с них. Быстренько снимем показания и отправим в Прагу. Обстановка здесь сейчас не для них.
— Если позволишь, товарищ капитан, — вмешался Чап. — Там Беранек буйствует. Всхлипывает, скулит. Парень совсем распустил нюни. Просит, чтобы его допросили первым. Говорит, признается во всем. Кроме убийства, конечно…
— Это следовало ожидать. Пусть пока дозревает.
— Гакл тоже хочет идти первым, — продолжил поручик. — Говорит, что, вероятнее всего, нашел орудие убийства. Какой-то старинный меч. Он заперт у него в комнате, в Гакл просит, чтобы мы сняли с него отпечатки пальцев.
— Скажи, что мы благодарим его за инициативу. Пусть потерпит, и до него дойдет очередь.
— И еще… — Чап стоял в нерешительности. — Альтманова… Она хочет уехать. Говорит, до обеда все время была с тетей, а потом вы приехали вместе, так что она вне подозрений…
