– Тат!
Было ясно, что дело мое плохо, но надежда в душе еще шевелилась. Таксисты любят непонятные слова: за ними кроются неведомые дали малоизвестных городков в Нью-Джерси, в Вестчестере, двойная плата…
– «Тат» – это город в Лонг-Айленде? – спросил я наудачу.
– Но лон-айлен. Тел Тат…
Поняли вы что-нибудь? А я, как ни тягостно было, понял. Фибровому китайскому чемодану оказался не по карману дорогой отель «Ридженси», и он эвакуировался с Парк-авеню на Седьмую, в гостиницу подешевле – в «Тафт». Я был удручен, но тем не менее строжайше допросил китайца. Прилетел он в НьюЙорк, как было установлено, всего на один день, и завтра черти понесут его куда-то дальше. Из какого аэропорта? Простите, но это детский вопрос. Разве, застряв в пробке у Бруклинского моста, стал бы я смотреть свысока на всех остальных кэбби, если бы мой китаец собирался в «Ла-Гвардию»?..
Когда дознание было закончено, оставалось только внушить клиенту, что не он мне, а я ему нужен позарез. Но это для кэбби – сущие пустяки. Я наплел китайцу, что завтра в Америке праздник – день рождения президента Форда, и потому ни автобусы, ни такси не работают. Однако поскольку я лично китайцев очень уважаю, потому что они хорошие люди (опять улыбки), то так уж и быть, отвезу его утречком в «Кеннеди», чтоб он не опоздал к самолету, причем, заеду за ним бесплатно (опять поклоны), но он должен дать мне – тут китаец не на шутку испугался и успокоился лишь тогда, когда до него дошло, что требую я не денег, не задаток, а всего-навсего – визитную карточку…
Карточку бизнесмен с Тайваня мне дал, и теперь, перевалив наконец через Бруклинский мост, я вертел ее в руках и поглядывал на часы. К половине девятого мой кэб оказался на углу Хаустон-стрит. Китайца я должен подобрать в девять, а излишек времени лучше всего истратить на то, чтобы вымыть машину.
Я свернул к мойке, и пока мыльная пена и острые струи смывали с чекера недельную грязь, подсчитал, что к девяти часам, когда китаец сядет в машину, мой долг хозяйке достигнет 22 долларов 30 центов. Но это не беда. Китайца я поволоку через мост Трайборо, и вместе с чаевыми требуемая сумма наберется.
Пока я проделывал эти вычисления, трое мексиканцев вытирали тряпками чекер. Без сочувствия глядеть на них было нельзя. Всегда на ветру, всегда мокрые… Любой из этих, нелегальных иммигрантов был бы рад поменяться со мной местами: стать водителем желтого кэба. Я бросил монету в лейку, на которой было написано «Спасибо», и, устыдившись своей скаредности, добавил еще одну… За все заплатит китаец. Я пообещал, что заеду за ним бесплатно, но возить бесплатно свой фибровый чемодан он будет у себя на Тайване. На сей раз за чемодан в счет будет поставлен доллар. Не имею права? Ничего. Чем меньше кэбби рассуждает о мировой справедливости, тем больше он зарабатывает денег…
По Пятьдесят первой улице я выехал на Седьмую авеню, поставил чекер у входа в отель «Тафт», впереди двух дожидавшихся работы такси, и показал визитную карточку негру-швейцару.
Швейцар кивнул, ему, мол, все равно. Куда важней для меня было сейчас то, как поведет себя таксист, чья очередь была первой. Ведь именно ему предстояло отдать выгодного пассажира водителю, который специально за этим пассажиром приехал. Рослый голубоглазый американец вполне мог предъявить претензии на моего китайца, если и не по праву, то – силой. Но таксист этот не стал нахальничать, а вот стоявший за ним дед с торчавшим из уха слуховым аппаратом зашкандыбал ко мне – выяснять отношения:
– Почему ты тут стал?
Молча показываю визитную карточку.
– По договоренности, – сообразил старик. – Куда поедешь?
– В «Кеннеди», папаша, в «Кеннеди», – покровительственно отвечал я.
Дед вздохнул, завидуя чужому счастью, и поплелся обратно.
– Такси! – из дверей отеля выпорхнули две черные девчонки.
– Я не работаю, – сказал водитель-американец.
Черный швейцар достал из кармана свисток; он состоял в преступном сговоре с голубоглазым янки.
Мимо катили пустые кэбы. Белые водители, черные водители не хотели брать черных девчонок. От обиды у них вытянулись лица. Но доллар, который черный швейцар намылился получить с белого кэбби, дожидавшегося клиента в аэропорт, был сильнее расовой солидарности…
Мне случалось видеть драки таксистов и, бывало, жесткие. Но такого зрелища я еще не видал: с глухим рыком ссохшийся старичок ринулся на голубоглазого, по сравнению с ним – великана! И – кулачонком его, кулачонком: «Работать не хочешь!» – кричит старичок и дерется…
Рослый кэбби не знал, куда деваться. Ответить он боялся. Стоит ему ненароком задеть старичка – тот рассыплется. Он уворачивался, убегал, а старик наседал!.. У отеля собрался народ, все смеются. Таксист сообразил, наконец, спрятаться в своем кэбе, закрылся изнутри, а старик тарабанит по крыше:
– Убирайся отсюда!
Откуда-то из-за спин зевак возник полисмен. Белый. Понимающе глянул на черных девчонок, и тяжелая дубинка коснулась дверцы кэба… Стало тихо, таксист опустил стекло.
– Ты возьмешь работу? – спросил полисмен. – Предупреждаю: если ты скажешь хоть слово…
Лязгнул, открываясь, автоматический замок, швейцар поспешно распахнул дверцу.
– Мы не поедем с ним! – негодовали девчонки.
Дубинка коснулась капота:
– Убирайся! – и кэб исчез…
– Возьми работу! – повернулся полисмен к старику, но дед, скандалист, уперся руками в бока:
– А ты со мной так не разговаривай! Я тебя не боюсь. Я в тридцать первом году, бывало, дрался с тремя такими, как ты, – старик стал считать, загибая пальцы. – С полисменом. С диспетчером. С менеджером. Когда кэбби возвращались в гараж, они каждый вечер поджидали нас, чтоб отобрать деньги. Но если после целого дня работы у меня в кармане был всего один доллар, я его им не отдавал: меня дома ждали голодные дети!.. – Старик кивнул в сторону съежившихся девчонок. – Конечно, я их возьму. Но не потому, что испугался твоей дубинки, а потому, что я никогда не выбираю работу!
Старик указал на меня:
– Вот еще один «артист» дожидается «Кеннеди». Только в Кеннеди он поедет. А я – всех беру!
Словно лужа бензина, в которую бросили спичку, вспыхнула аплодисментами толпа.
Девчонки уселись в машину, полицейский шагнул ко мне. Я предъявил визитную карточку китайца.
– Сейчас проверим! – заюлил швейцар. Теперь он выхватил у меня карточку и скрылся в вестибюле.
Было четверть десятого. Ну, китаец, держись! Чрезвычайный Таксистский Трибунал, совещаясь на месте, определил: за опоздание, за разгильдяйство и нервотрепку приговорить тебя к высшей мере наказания – к Кольцевой дороге! Ты, голубчик, теперь поедешь по Западному шоссе; мы нырнем в туннель Баттери и почешем по берегу океана вокруг всего Бруклина. 26 долларов на счетчике гарантированы! Подсудимый, вам приговор понятен?..
– Он уехал, – прервал швейцар бесстыдные мои фантазии.
– Не может быть! – взвился я.
– Выписался в шесть утра и уехал…
Вот тебе и «договоренность»… Вот тебе утренний «Кеннеди», Кольцевая дорога – еще один мыльный пузырь… Только долг хозяйке оставался объективной реальностью.
Солнечные блики лежали на тротуарах, час «пик» кончился. В десять часов я отвалил от «Тафта» – пустым.
Глава девятая
Клад посреди Парк-Авеню. 10:00 – 17:00
Наконец-то докопались мы до правды. А то слишком уж я расхвастался. И прибаутки у меня таксистские, и психология, и замашки – все это пыль в глаза. До настоящего кэбби мне было пока далеко…
Работы на улицах нет. И еще часа два-три не будет. Об отрицательном балансе лучше не вспоминать. Дайте мне Бронкс, Гарлем, Бруклин – я поеду, куда угодно!.. Минут двадцать пришлось мне отстоять в очереди у Пенсильванского вокзала, прежде чем получить первого в этот день пассажира:
– Отель «Доралл».
Уже не новичок, я помнил, что пока «загорал» у «Тафта», на остров Манхеттен влилось не менее миллиона машин. Самое сильное скопление их поджидает меня в улицах – от Сорок второй и выше. Поэтому я выехал на Парк-авеню по Тридцатой и юркнул в туннель, проложенный под зданием «Пан-Ам».
Это была простая работа, но и выполнил я ее безупречно: обошел пробки, выиграл минут десять и тем самым сберег своему клиенту полтинник. На углу Пятидесятой улицы я остановился:
– Отсюда вам лучше пройти пешком. Всего один квартал.
– Нет, вы уж пожалуйста…
– Там затор, мы потеряем четверть часа.
– Сэр!
Черт с тобой. Поворачиваю направо и немедленно застреваю. Счетчик тикает, мы стоим…
Сказать по совести, предложил я своему клиенту прогуляться не потому, что его деньги для меня – святыня. Квартал Пятидесятой улицы между Парк-Авеню и Лексингтон – уникальное для таксиста место. В этот квартал нужно въезжать пустым. Здесь расположен грузовой подъезд отеля «Вальдорф-Астория», предназначенный исключительно для постояльцев с багажом – приезжающих или уезжающих, – чтобы груды чемоданов не портили вид у центрального входа знаменитой гостиницы. И хотя таксистам не разрешается тут стоять, хотя их вечно гоняет полиция, проходя или проезжая по Пятидесятой улице, вы всегда увидите несколько желтых машин: они поджидают пассажиров в аэропорт…
