К вечеру на лодке навели идеальный порядок, как будто и не было разрушительной волны. Работал навесной мотор, и «Пеперчино» продолжала шагать к Антарктике.
Давиди приготовил ужин — спагетти с овощами. Нестор попытался было помочь в готовке, но Майки удержал его, объяснив, что на лодке готовит всегда капитан. И вообще капитан на лодке отвечает за все — и за готовку, и за жизнь экипажа.
— Утром можешь сам себе готовить. Все после вахты встают по-разному, потому и готовят сами.
— Я на вахту не встаю, — уточнил Давиди, прихлебывая из граненого стаканчика ром. — Капитан всегда обязан находиться в отличной физической форме. Если что, я должен принимать решения на свежую голову!
После пережитых суток Нестор готов был простить капитану все. И его наглый взгляд, и запрет команде на алкоголь. Он и сам не собирался пить в походе, но то, что за него решают, решают за спонсора, выводило из себя.
Но сейчас, глядя на потрясающий красоты закат, на падающее в океан багровое солнце, Нестор испытывал чувство благости, даже некоторой неги. Он пил горячий чай вприкуску с вафлями и зевал в предвкушении сна…
И вдруг он вспомнил. Поперхнулся вафлей и закашлялся. Вскочил, тяжело дыша, и закричал:
— Анти-ип!
Океан молчал.
Он заметил, как переглянулись капитан с матросом, и опять закричал:
— Анти-и-и-ип! В океане эха нет.
Нестор почувствовал капитанскую руку на плече:
— Его смыло сразу же. Он маленький и легкий. Хороший был пес!.. Я хотел сделать его своим помощником!..
— Да, — подтвердил Майки. — У меня никогда не было собаки!
— Зря ты его взял…
Нестор отошел от капитана, а затем спустился в каюту, где упал лицом вниз на спальную полку и, шумно вдыхая горячий воздух, старался удержать слезы. Он вспомнил Антипа щенком, вспомнил, как Антип гонял трясогузок и висел на дубовой ветке, как его любили Верка и Анцифер…
Первые сутки путешествия оказались смертельно опасными и унесли жизнь джек-рассел-терьера.
«Господи, — мучился Нестор, — сколько еще таких дней предстоит! Умру ли я?..»
Он лежал, уткнувшись в сырую подушку, не шевелясь, словно парализованный.
А потом к нему зашел Майки.
— Твоя очередь! — напомнил. — Я — спать!
— Что?
— Вахта!
Нестор поднялся и шагнул из крохотной каюты в кубрик:
— Я пошел.
— Все очень просто, — проинструктировал Майки. — Сиди себе и смотри на GPS! Если вдруг ветер поменяется или корабль какой невдалеке, буди капитана! А меня через три часа разбудишь!
На первом своем дежурстве Нестор был напряжен и каждые две минуты вскакивал, чтобы обозреть горизонт в поисках встречного судна. Он светил фонариком, прикрепленным к голове, как у шахтера, на прибор GPS, чтобы, не дай бог, не сбиться с курса.
В душе по-прежнему болело, а из головы не выходил Антип. Нестор представил, как маленькая собачка отчаянно боролась с гигантской волной, пытаясь держать мордочку над водой, а лапками молотя изо всех сил… Понимал ли Антип, что погибает? Винил ли перед смертью его, Нестора?
А потом Нестор задремал… Сначала ему снились дети, а затем Алина — она его целовала и он ее целовал голую во все места, и она его во все места, а потом Алина что-то хотела ему сказать, но он мешал ей поцелуем. А она все пыталась, выталкивая его губы… Почему-то она оказалась одетой и стоящей от Нестора на расстоянии. Он испугался, что она сейчас скажет, что больше его не любит, но Алина вдруг залаяла голосом Антипа.
«Не лай, пожалуйста!» — просил Нестор, а она все лаяла, и было в этой картине что-то жуткое.
В конце концов Нестор проснулся и подумал, что видел ужасный сон. Еще он понял, что проспал половину вахты и что его время вышло, а он не разбудил Майки.
По-прежнему лаяла Алина.
— Не лай! — произнес Нестор вслух…
Неожиданно он вскочил и прислушался к утреннему океану.
Через несколько секунд океан залаял голосом джек-рассел-терьера. И тявканье это было настойчивым и требовательным. У Нестора мелькнула мысль, что он продолжает спать, что ему снится разумный океан Солярис, материализующий его подсознательные желания. Но ужасно мучил мочевой пузырь, и Нестор исключил галлюцинацию.
И опять собачье тявканье. Теперь в лае чувствовалось явное раздражение.
— Антип, — тихо произнес Нестор.
— Гав-гав! — донеслось в ответ.
И тут Нестор поверил в невозможное. Он рванул к борту, со стороны которого доносился лай, и увидел маленькую, в рыжих пятнах голову своей собаки.
— Анти-и-и-ип! — что есть мочи заорал. — Антипушка-а-а!
Из кубрика показалась лохматая башка Давиди. Он пыхал самокруткой, поинтересовался, что случилось и что за крики, когда капитан отдыхает.
И здесь Антип залаял так отчаянно на этих сраных мудаков, что капитан поперхнулся папироской, обжег угольком губу, но в одно мгновение вынырнул из кубрика и уже балансировал на животе, перевесившись за борт.
— Анти-и-ипио?! — обалдел он.
Терьер еще раз тявкнул, и получилось у него почти по-человечьи.
— Фигли стоять и балдеть, когда надо спасать! — пролаял Антип.
Тут-то его и поняли.
— Стоп моторы! — заорал Давиди, будто командовал эсминцем. — Я кому сказал — стоп!!!
— Кому? — уточнил Нестор.
— Да-да, — опомнился капитан. — Майки! Майки-и-и!!! Вот грязный грек!
Помятая, будто жеваная, голова матроса показалась на поверхности, протяжно зевнула, соображая про реальность.
— Чего? — спросила сонная голова.
— Глуши мотор!!! — заорал Давиди прямо Майки в ухо.
— Есть! — тотчас проснулся матрос и поскакал в одних трусах на корму.
Мотор взревел, завыл, а потом, чихнув, застопорился.
Почесываясь, Майки вернулся на палубу и поинтересовался, в чем дело. Ветра нет, чего отключились?
— Гав-гав! — услышал он справа по борту.
— Что это? — спросил, глядя на счастливое лицо Нестора.
— Антип, — ответил Нестор. — Собачка!
— Антипио, — подтвердил капитан, почесывая бороду.
Майки поглядел в океан и, рассмотрев плывущего пса, радостно приветствовал его:
— Антипацио!!!
Молодой матрос метнулся в подсобное помещение и через секунду вернулся с огромным подсаком с длинной металлической телескопической ручкой.
Взялись втроем. Подвели сетку прямо к морде собаки.
— Лезь, Антип! — попросил Нестор.
— Давай, Антипио! — подбодрил капитан.
— Держись, Антипацио! — Майки.
Наконец терьера вытащили на палубу. Спасенная собака не скулила, не глядела на спасителей подобострастным взглядом. Казалось, пес слегка злится на этих странных людей, склонившихся к нему и улыбающихся маленькими пастями без клыков. Он отряхнулся от морской воды, а тут уже ведро принесли с пресной водичкой, и Нестор хвать пса за шкирку — и поместил его отмокать от соли. А потом шесть рук мылили терьера вонючим шампунем, впрочем, Антип терпел, имея уважение к людям. После гигиенических процедур его насухо вытерли полотенцем, и собачье тело вновь обрело розовый цвет.
Пса поставили на лапы и ткнули мордой в миску, которая была щедро наполнена кусками салями, перемешанными с сыром и немецкими копчеными сардельками.
Антип принял угощение и, сохраняя достоинство, в пасть помногу не брал, по кусочку жевал, впрочем, вскоре не выдержал и принялся жрать по-собачьи, жадно, гремя миской и искоса наблюдая, чтобы его законную пайку никто не отобрал.
Команда была рада, что собака не только выжила, но и осталась здоровой.
Антип облизал миску и не торопясь отправился к основному парусу. На ходу он поднял лапу и прыснул янтарной жидкостью. Команда, оказавшаяся против ветра, простила кобелька и просто утерлась. Антип поглядел наверх, затем подпрыгнул на метр в высоту, ухватился зубами за конец толстой веревки, свисающей с парусной оснастки, немного покачался на ней, да так и остался висеть до полудня.
Собаку итальянцы зауважали. За выносливость, силу, ум и независимость. Не собака, а Соединенные Штаты Америки!..
Потихонечку на лодке все наладилось. Слава богу, следующие дни не штормило, и Нестор постепенно успокоился от крепнувшей надежды, что все же удастся выжить в этой идиотской затее.
Еще Нестор научился нести вахты и не спать, ему даже нравилось дежурить, так как в ночное время, под завывание ветра, отлично думалось про жизнь и читалось превосходно. Он специально взял на борт только трехтомник Кнута Гамсуна, который никогда бы не прочел в суетливом проживании жизни. Закрепив на лбу шахтерский фонарик, он с трудом вчитывался в нобелевского лауреата, но все же увлекся и потихонечку сравнивал себя со странным героем по имени Август. Ничего общего с фантазией норвежского писателя он не находил…
Каждое утро, накурившись вместо завтрака, с кружкой эспрессо капитан начинал свою тоскливую историю про Антонеллу, женщину, в безумии своем бросившую его, великого Давиди.
