– Я десять минут наверху прождала! – закричала она и схватила Амину за руку, словно испугавшись, что та может сбежать.
– Так там же зона отправления, мам!
– И что дальше? – смерила ее взглядом Камала. – Ты сильно похудела! Плохо питаешься?
– Да я вообще есть перестала.
– Что?!
– Шучу, – сжала ее плечо Амина и нежно подтолкнула к эскалатору, – нормально я ем! Вот вчера, например, ужинала с Садживом и Димпл, – ляпнула она и тут же пожалела об этом, увидев, как засияла мама.
– Так-так! И как же поживает мистер Саджив?
– Отлично, – ответила Амина, ступая на эскалатор.
Камала последовала за ней и поднялась повыше, словно кошка, пытающаяся забраться на стопку бумаги.
– У него теперь какая-то важная работа, да? Чем он там занимается?
– Не помню.
– Кажется, программист, – улыбнулась Камала.
На улице их ждал старенький оранжевый «форд», со всех сторон занесенный песком. С минуту мать и дочь смотрели на него, собираясь с духом.
– Ладно! Побежали! – крикнула Камала, они бросились к машине, закинули сумку в багажник и прыгнули на передние сиденья. – Фу-у-у! Ну и погодка! – прокричала Камала, как только они влетели внутрь, и рассмеялась, глядя, как Амина захлопывает дверь.
Отъехав от терминала прибытия, Камала подрезала встречную машину и благодушно помахала рукой водителю, который с перекошенным лицом показал ей средний палец.
– Так, значит, завтра тебя хотят видеть Рамакришна, Радж приготовит джалеби!
– Ну почему мы не можем сказать, что я не люблю джалеби?! – поморщилась Амина.
– Потому что в детстве ты их обожала!
Вообще-то, джалеби обожал Акил, но если бы она сказала это, то сделала бы матери больно – одно упоминание имени Акила погружало ее в тягостное молчание на несколько минут, а иногда и часов.
– А теперь они мне не нравятся!
– Радж так любит готовить их для тебя, да и твой отец с удовольствием поест, так что ничего страшного, правда?
Правда, подумала Амина, а вслух спросила:
– Кстати, где папа?
– Тяжелый пациент. А у тебя хорошая кожа! Пользуешься кремом «Понд», который я тебе посылала?
– Погоди, он оперирует?!
– Ну конечно, а что ему еще делать?
– Ну не знаю… отдыхать?
– Он не болен.
– Болен, раз ты попросила меня приехать!
– Я сказала, что он разговаривает сам с собой, вовсе он не болен! Ты сама решила, что тебе стоит приехать!
Амина покачала головой, но не стала отвечать. Какой смысл? Как только Камала переписывала воспоминания так, как ей это нравилось, доступа к ним оставалось не больше, чем к правительственным документам под грифом «Совершенно секретно». Они свернули на север, и ветер задул еще сильнее. В нескольких милях отсюда в облаке пыли маячил больничный комплекс, находившийся в единственном районе, где здания были выше десяти этажей. Амина покосилась в ту сторону.
– Как вчера прошел день? У тебя свадьба была?
– Да все отлично, – ответила Амина, стараясь не вспоминать выражение лица Лесли Бил, груду пальто и торчащие из-под них руки и ноги.
– Симпатичная невеста?
– Ну…
– А как ее зовут?
– Джессика.
– Джес-си-ка, – кивая, повторила по слогам мать. – Сколько ей?
– Двадцать три.
– Ясно, – тихо сказала Камала, перестраиваясь в другой ряд. – Повезло ей, да? Мама, должно быть, вздохнула с облегчением?
– Наверняка. Не то что ты, бедняжка!
– Я этого не говорила! – обернулась к ней мать. – И что, у Саджива есть девушка?
– Вроде как нет.
Камала покачала головой и закивала, словно пытаясь утрясти полученную информацию и оценить ее. Поразминав пальцы о руль, она наконец сказала:
– Значит, вы с Садживом можете встретиться на свидании.
– Нет, не можем.
– Почему?
– Потому что он не в моем вкусе!
– Ах вот как! – фыркнула мама.
– Что «вот как»? Это важно, мам! Вполне нормальное условие!
– И незачем так кричать, – нахмурилась Камала. – Я же просто предложила!
– Мне же тридцать лет, – пробормотала Амина, – нельзя советовать тридцатилетней женщине, с кем ей встречаться!
– Двадцатидевятилетней! А тебе друзья на этот счет ничего не говорят? Димпл, например?
– Это не одно и то же!
– Ну конечно! Потрясающая страна! Здесь одни дети спрашивают у других, с кем им провести жизнь!
Амина прижалась к окну. Впереди на шоссе в грузовик врезался огромный шар из развевающихся на ветру стеблей перекати-поля.
– Отвезешь меня в больницу?
– Что?!
– Я хочу увидеть папу, ненадолго.
– Подожди, пока он не придет домой. Да и вообще, может, он оперирует!
– Тогда мне скажут, чтобы я оставила ему сообщение.
– Да зачем туда вообще ехать? Больница – ужасное место!
– Мам!
– Ладно-ладно, – вздохнула Камала, бросив взгляд в зеркало заднего вида и перестроившись в другой ряд. – Но я заходить не буду.
Через пару минут они уже стояли перед отделением реанимации и смотрели, как несколько медсестер, отважно вышедших на улицу, торопливо курят, прикрывая руками глаза от песка.
– Ты уверена, что пока посидишь тут? – спросила Амина, поправляя выбившуюся из материнской косы прядку.
– Да. Вздремну чуток. Давай поскорее!
Амина открыла дверь и побежала.
Она затаила дыхание. Цвет обивки кресел поменялся с сиреневого на зеленый, а потом на синий, появился современный телевизор, а вместо телефонных автоматов времен ее детства стояли новые, однако это было не важно. Каждый раз, когда Амина заходила в приемный покой, она ощущала страх, надежду и беспокойство людей, которые окружали ее, словно толща воды, так что ее легкие наполнялись ужасом.
– АМИНАМИНАМИНА! – бросился к ней Томас. Поседевшие кудри развевались вокруг лица, будто маргаритки. – Только что получил сообщение! Что ты тут делаешь?
– Просто хотела тебя увидеть, – ответила дочь и охнула, когда отец обнял ее так крепко, что, казалось, выжал из нее воздух, как воду из мокрой губки.
– Тебе повезло, что я оказался не в операционной. – Отец отстранился, и Амина подумала, что он выглядит не более сумасшедшим, чем обычно: поседевшие брови нависают над глазами, словно тучи, из-под них сверкают темные глаза, усы и борода, как всегда, идеально ровно подстрижены и подчеркивают широкие плоские губы. – Пойдем пройдемся!
– Хорошо, но ненадолго – мама ждет в машине.
– Ладно-ладно, – откликнулся Томас, обняв ее за плечи одной рукой, и Амина тут же ощутила знакомые запахи дезодоранта и лосьона после бритья, а еще легкий, напоминающий благовония аромат масалы, который всегда источала его кожа. – Как долетела?
– Потрясло немного.
– Представляю! Там такая круговерть, да?
– Ага.
Мимо них прошла медсестра и помахала Томасу, тот кивнул ей в ответ.
– Ну как ты?
– Замечательно!
– Правда? – недоверчиво спросила Амина, борясь с желанием отстраниться от отца и пристально вглядеться в его лицо, словно полицейский или психолог, которым платят за то, чтобы те сказали, врет человек или нет.
– Ага! Пойдем, я обещал Монике, что мы к ней заглянем!
Амина постаралась скрыть пробежавшую по телу дрожь отвращения. Уже более двадцати лет Моника работала у отца ассистенткой. Сначала она называла себя тетей Амины, потом старшей сестрой и наконец подружкой, но все эти попытки сближения вызывали у Амины лишь приступ клаустрофобии. С другой стороны, Моника проводила с Томасом так много времени, что если кто и мог рассказать о нем правду, то только она.
Они прошли по извилистому, длинному больничному коридору. Лампы, разливавшие лужи света на полу, служили своего рода дорожной разметкой. Однажды, когда Амине было пять лет, она спросила у отца: «Откуда ты знаешь, куда идти?» – а Томас постучал пальцем себе по голове и ответил: «Отсюда». Поэтому теперь всякий раз, когда она думала о его мозге, ей на ум приходили яркий лабиринт из линолеума, а еще мертвые и умирающие, спрятавшиеся по углам больницы в ожидании облегчения.
– Аньян, ты еще здесь? – крикнул Томас коллеге, идущему к ним навстречу с другого конца холла. – Мне казалось, ты несколько часов назад ушел!
– Доктор Ипен, – поздоровался невысокий темноволосый мужчина в белом халате, своей сдержанностью напомнив Амине аккуратно вложенный в конверт чек, а потом резко остановился и улыбнулся тщательно выверенной улыбкой, какая бывает у военных или у людей с расстройствами навыков общения. – А это, значит, ваша дочь?
– Это Амина! Амина, это доктор Джордж!
– Здравствуйте. – Амина протянула врачу руку, и тот пожал ее холодной и мягкой ладонью.
– Приятно познакомиться, – произнес он, а потом быстро обернулся к Томасу, но это не показалось ей невежливым. – У вас, случайно, не было минутки взглянуть на снимок миссис Навин?
– Как же, посмотрел!
Мужчины обменивались терминами, хорошо знакомыми Амине с детства: «декомпрессионный», «трепанация», «экстрацеребральный». Она следила за выражением лица доктора Джорджа в поисках признаков настороженности или недоверия, но тот, судя по всему, внимательно слушал мнение Томаса, кивая в нужных местах.
