Ознакомительная версия.
Милиция и ФСБ провели все необходимые в таких случаях процедуры и также разъехались. Последними приехали автокран и два «КамАЗа», на которые и были погружены останки трех автомобилей. И остались на асфальте лишь уродливые черные пятна да вздутая от взрыва крыша «девятки», о которой в суматохе все забыли, и она еще несколько дней пролежала на газоне…
– Влад, я ума не приложу, кто это может быть. И это оттого, что таких вот затаивших злобу по числу ровно столько, сколько есть в Москве торговых компаний, которым я в свое время перекрыл кислород, с кем не договорился так, как мы договорились с тобой. А это сотни, если не тысячи возможных вариантов. И думать на кого-то конкретно… Нет. Я никого не подозреваю. И в то же самое время я подозреваю всех.
Влад посмотрел на Германа взглядом, в котором читалось искреннее сочувствие. Помешал ложечкой остывший чай.
– Тебе придется уйти, – тихо вымолвил он.
– Что! Ты что, с ума сошел! – В голосе Геры кричала Паника. – Ты соображаешь, что говоришь?! Уйти с места, где все налажено, где все работает, как часы! Уйти тогда, когда эта сука наконец-то залетела, что обеспечивает мне как минимум год-полтора для создания благоприятной обстановки в моем, да и в твоем бизнесе! Ну уж нет… Ни за что!
– Тогда закажи себе место на кладбище. Оно может вскоре понадобиться. Пойми, что я сейчас говорю не как поставщик. Как поставщику – мне гораздо выгоднее, чтобы ты оставался на своем месте, и причем как можно дольше. Это и впрямь четко отлаженный канал. Я говорю сейчас как твой если и не близкий друг, то, во всяком случае, как человек, который испытывает к тебе обыкновенную человеческую симпатию. Просьба не толковать мои слова превратно, ха-ха-ха.
Гера смутился. Немного помолчав, он сказал:
– Влад, у меня есть цель. Я до смерти хочу навсегда уехать из страны.
– Опять ты отрываешься от народа. Куда тебя вновь понесло? Почему ты просто не хочешь жить, как все нормальные люди: тихо, мирно. Растить детей, выгуливать любимую собаку утром и вечером…
– Влад, мне все это тоже очень, очень близко. Но не здесь. Здесь у меня не получилось, понимаешь? Вообще ничего не получилось. Я живу один. Моих детей нянчит мужик, которого они зовут папой, а меня не желают видеть в упор. Я утонул в собственной подлости и лжи, и у меня впечатление, что все, совершенно все вокруг знают, что я негодяй. Да я и сам это знаю… Я хочу уехать туда, где меня никто не знает, где я смогу если и не стать в полной мере членом общества, то, во всяком случае, я смогу предоставить такой шанс своим детям. Да! Я, как и всякий нормальный человек, вновь хочу обзавестись семьей, создав ее с интересной для меня личностью, которая бы могла любить меня просто так. Такого, какой я есть и ради которой я смог бы измениться, изжить в себе что-то… Но я твердо уверен в том, что у меня ничего не получится здесь: в этом городе, в котором меня так хорошо знают, в городе, где против меня направлено столько ядовитых жал! Поэтому ради осуществления своей мечты я готов на все, вплоть до того, что готов даже пережить еще один сегодняшний взрыв. Никуда я не уйду. Сам точно никуда не уйду!
Влад как-то аккуратно развел руками над столом. Именно не широко, а сдержанно выполнил этот жест, мол, делай, как знаешь.
– Твоя воля, Гера. Только я тебе и так бы посоветовал уйти со сцены, даже не случись никакого взрыва. Потому что уж очень много о тебе стали болтать. Со всех сторон только и слышишь: «Этот Кленовский совсем оборзел! И как это его до сих пор не уволят?! Куда только его начальство смотрит?!» И это уже даже я слышу часто, а я, как известно, особенно ни с кем не общаюсь. Зарвался ты, Гера. И перспектив у тебя, на мой взгляд, на этом месте работы не осталось почти никаких… Ладно, поступай, как знаешь.
С этими словами Влад протянул Герману очередной конверт, быстро рассчитался с официантом и, пожав Гере руку, удалился, сославшись на личные дела. Гера посидел еще некоторое время, не в силах встать из-за стола. Не хотелось ничего. Абсолютно ничего не хотелось. Он с удивлением поймал себя на мысли, что ничего не хочется из сиюминутного, кроме непереносимого желания залезть под одеяло и ничего не видеть.
Давно, в детстве, он вот так же залезал под одеяло, оставляя для себя маленькую щель, чтобы дышать. Он понимал, что вся эта детская ностальгия сейчас – это синдром страуса, прячущего голову в песок и перестающего видеть опасность. Он понимал, что все это иллюзия, блеф и одеяло не спасет, но желание не уходило. Последние несколько лет роль одеяла играли белый порошок для ноздрей и выпивка, но воздуха под таким одеялом почти совсем не осталось, и нужно было искать себе другое: мягкое и теплое.
Неужели кто-то и впрямь решил с ним расправиться? Неужели все настолько серьезно? Ответа «нет» быть не могло: несколько часов назад его могло разорвать гранатой, и это уже не домыслы, а чей-то реальный злой умысел, направленный против него. Однако после некоторых раздумий он все же нашел для своего страха сливное отверстие. Гера рассудил так: если бы кто-то хотел лишить его жизни, то куда проще было бы кинуть ему эту гранату под ноги или, что гораздо традиционней в такого рода делах, покончить с ним парой выстрелов в тело и голову. Нет, определенно тот, по чьему заказу к ручке «девятки» привязали гранату, сознательно оставил ему возможность выжить, и шансов у него было 50/50. Наверняка по замыслу злоумышленника, в случае если бы Гера выжил, то он был бы должен сделать для себя выводы касательно его отношения к просьбам кого-то, кто все это организовал, и кого-то, о ком Гера должен был догадаться. Значит, злодей предполагал, что подобной пиротехнической демонстрацией он сможет добиться своего и направит поведение Геры в нужное для себя русло.
А что, если нет? Что, если это лишь генеральная репетиция перед премьерой? Как понять, кто это? В любом случае – это полный отморозок, а таких, к счастью, после начала девяностых осталось немного.
Гера мысленно похвалил себя за то, что догадался не оставлять во дворе «AUDI», потерю которой пережить было бы, наверное, невозможно. Подумал, как вернется в свой дом. С какими испуганными лицами будут проходить мимо него соседи, как они станут шарахаться при его приближении и перестанут здороваться. Отбросил от себя эту мысль и вдруг понял, что именно он должен будет сделать.
Он вышел из «Сыра», поймал такси. Сидя на заднем сиденье «Волги», уперся невидящим взглядом в высоченную, почти до потолка, спинку пассажирского сиденья. Про себя стал составлять портреты вероятных заказчиков сегодняшнего преступления. Дома, в спокойной обстановке, расчертил лист А4 на несколько десятков квадратов и в каждый из них вписал название той фирмы, руководство которой теоретически могло быть недовольным тем, что Герман «зажимал» их бизнес, не давал ему развиваться или вовсе выкинул фирму из числа поставщиков «Ромашки», заменив ее кем-то «своим».
Квадратиков получилось шестьдесят штук. Сорок восемь из них он заполнил почти сразу. Девять немного погодя, после того, как более тщательно все взвесил. Итого пятьдесят семь! Пятьдесят семь вероятных мест, откуда теоретически и прибыла сегодняшняя нежданная посылка в виде осколочной гранаты. С руководством некоторых из этих торговых компаний Гера был знаком. Руководители сами приезжали к нему на переговоры. Думали, раз они владельцы ООО «Пупкин-Лупкин», то какой-то там закупщик для них не проблема. Сунуть ему в пасть сотню-другую долларов, и все будет «в шоколаде». Но вместо шоколада они получали от Геры кукиш без масла и уходили восвояси. Кто-то из них показался Гере полным лохом, кого-то он отверг интуитивно. Каждый квадратик с обдуманным и отвергнутым поставщиком в нем он зачеркивал крест-накрест. В конце концов, незачеркнутых квадратиков осталось тридцать штук. Вариантов все еще было великое множество, и остановиться на каком-то одном было невозможно.
Он вышел на балкон, закурил, потер лоб, словно думал, что это натолкнет его на правильную мысль. Как ни странно, но это помогло…
Чисто конкретные… коммерсанты
…Почти в самом начале Гериной карьеры закупщика к нему без всякого приглашения заявились, откуда ни возьмись, два брутальных амбала. Того, что пониже, звали Артемом, того, что повыше, – Пашей. Оба с бритыми черепами, одетые в кожаные черные пиджаки, на шее цепи в два пальца толщиной. Милиционер на входе просто сделал вид, что не заметил, как они входили в офис. А эти двое направились прямиком к Гериному столу. Гера тогда здорово струсил. Ему показалось, что это в «Рикарди» вконец отчаявшиеся вернуть свои деньги французы наняли двух чемпионов боев без правил, чтобы те показательно отмутузили Геру, превратив его в дырявую тряпку. Однако двое бандитского вида тридцатилетних, по-видимому, людей, вразвалку подойдя к его столу, представились, и оказалось, что Артем – это «президент», а Паша «генеральный директор» компании «Олл Вайн Лтд.» и к Гере пришли «чисто по вопросу возможного сотрудничества».
Ознакомительная версия.
