— А что нам готовить? — возразил Алек. — Готовить нечего.
Он понес стол в коридор, а Элла, торжественно держа солнечную машину перед собой, зашагала следом, словно служка с утварью за священником.
В половине четвертого приехал Деннис Осборн, чтобы вместе с остальными встретить Алису. Принес букет розовых и бордовых пионов из собственного сада. Они с Ларри пожали друг другу руки.
— Как тебя приняла Америка?
— По-королевски, — ответил Ларри.
Все собрались в гостиной. Со времени ее последнего ремонта прошло двадцать лет. Побелка вокруг люстры потрескалась, бирюзовые обои закрутились на стыках.
— Я думал, ты будешь сниматься в другом сериале, — сказал Осборн.
Ларри кивнул, спрашивая себя, как бы Осборн поладил с таким человеком, как Т. Боун, о чем бы они говорили, случись им вдвоем застрять в лифте.
— Это только вопрос времени, — ответил он. — Я подыскиваю другого агента.
Закапал дождь. Из окна Ларри видел, как оживает сад, искрясь сонмом маленьких водяных всплесков. Он и забыл, какая переменчивая в этих местах погода: настоящая круговерть — только что было светло, и вдруг темнеет.
Элла с Алеком сидели друг напротив друга за карточным столиком. Священник погладил девочку по голове.
— Здравствуйте, юная леди, — сказал он.
Элла улыбнулась в ответ с выражением, которое, Ларри был твердо в этом уверен, она переняла у одного из своих врачей. Перед ней на столе вверх дном стояли три красных пластмассовых стаканчика. Она пыталась отгадать, под каким стаканчиком прячется шарик.
— А как дела у твоей милой женушки?
— У нее все в порядке, — ответил Ларри.
— Когда я думаю о Калифорнии, то представляю длинные дороги, вдоль которых тянутся пальмы. И фиолетовое небо. И Рекса Харрисона, который стоит на балконе и курит сигарету с мундштуком из черного дерева.
— Так оно и есть, — ответил Ларри.
Элла хлопнула по среднему стаканчику, но ошиблась. Алек по-прежнему опережал ее на пару ходов. Ларри гадал, сколько брату пришлось тренироваться. Он никогда раньше не видел его в роли фокусника.
Каждый раз, когда по дороге за аллеей проезжала машина, внимание взрослых (и может быть, Эллы тоже) на мгновение переключалось на этот шум — настроение собравшихся в комнате беспрестанно колебалось от напряжения к облегчению, и эти колебания становились все невыносимей.
Ларри сказал:
— По-нашему сейчас восемь утра. В этом доме найдется что-нибудь выпить?
— Может, херес, — ответил Алек. — Посмотри в баре под телевизором.
В баре стояла одинокая бутылка «Харвиз бристол крим», почти полная, покрытая тонкой патиной пыли.
— Что случилось с папиными часами? — спросил Ларри.
Его собственные часы только что пропищали очередной час.
— Их нужно завести, — сказал Алек. — Я был занят.
— И я могу это подтвердить, — поддержал его Осборн.
— Что ж, она скоро приедет, — сказал Ларри.
Он налил себе стопку хереса. Осборн решил, что пить еще не время. Ларри знал, что Алеку предлагать бесполезно.
— Когда-то я знал один карточный фокус, — сказал священник. — Все дамы оказывались сверху колоды.
— Эй, так мы можем устроить волшебное представление на бабушкин день рождения! — воскликнул Ларри. — Что ты об этом думаешь, Эл?
— Нужны шарики, — буркнула она, следя за руками Алека, как кошка за мышью.
— Совершенно верно, — согласился Осборн. — Какой же праздник без воздушных шариков.
Алек передвигал стаканчики. По ходу дела он твердил подобающую случаю абракадабру. Ларри шагнул к столу.
— На этот раз она угадает, — сказал он.
Стаканчики встали на свои места. Элла тут же хлопнула по тому, что оказался слева от нее. Алек поднял стаканчик.
— Умница, — похвалил ее Осборн. — Умница.
Не успел Алек приступить к повторению фокуса, как они все услышали шорох едущей по гравию аллеи машины. Замерли на секунду, а потом дружно бросились из комнаты и выбежали за парадную дверь как раз тогда, когда Уна выключала зажигание. Хотя дождь был очень мелкий, Алек принес из коридора большой зонт, с каким обычно играют в гольф, и раскрыл его над Ларри и Эллой. Священник стоял позади, все еще с пионами в руках. Уна вышла из машины. Ларри выпустил руку Эллы и, обойдя машину, подошел к пассажирской дверце. Открыл ее и наклонился, чтобы помочь Алисе, и несмотря на то, что всего секунду назад она казалась совершенно апатичной — пожилая дама, заблудившаяся в одном из своих печальных воспоминаний, — она внезапно ожила, схватилась за его руки и оторвала себя от сиденья.
— О, Ларри, — простонала она. — Ларри, мальчик мой.
Она припала к нему, вцепившись руками в его рубашку, а он обнимал ее, закрыв глаза, шепча ей на ухо, напевая вполголоса, как влюбленный, в то время как остальные, благоговея при виде такой отчаянной нужды одного человека в другом, смотрели на них, не смея вмешаться. Элла подошла к отцу и просунула палец в петельку для ремня у него на брюках. Ларри высвободил одну руку и прижал девочку к себе. Осборн прошептал что-то из Библии. Уна улыбнулась Алеку, губы у нее дрожали. Для Алека эта сцена была исполнена самой отчаянной неловкости — такого он еще не видел, — и он уставился под ноги, на гравий, боясь издать какой-нибудь ужасный звук, взвыть от горя.
— Может, войдем в дом? — спросил он.
Но никто не двинулся с места, казалось, они замерли навсегда, оцепенев от избытка чувств.
На следующий день Алиса Валентайн, подобно умирающей королеве в окружении придворных, лежала в своей старой кровати в «Бруклендзе» и объясняла близким, чего она от них требует и как теперь — в последние дни ее жизни — им себя вести. Несмотря на прилагаемые усилия и недостаток воздуха в легких, она говорила внятно и обстоятельно, хотя в число ее лекарств вошли новые, дающие более длинную и густую тень, и она блуждала от света к тьме с нерегулярностью, означавшей, что она больше не может быть уверена в здравости своего ума. Но при всем при этом ее удивило, что единственным человеком, кто ее понимал, оказался Алек.
Она не могла пошевелить правой рукой, а потом увидела, что эту руку держит Ларри, сидящий рядом с ней на краю кровати. У него на коленях примостилась ее внучка, серьезная, как китайчонок. Девочке следует играть в саду, вместо того чтобы сидеть в доме и смотреть на вещи, от которых ей будут сниться страшные сны. Она спросила, кто принес цветы. Алек кивнул на Денниса Осборна, и она рассмеялась, задохнулась, закашлялась и сказала священнику, что его преподобие располнел и теперь она уж точно не станет его подружкой, даже если он выкопает для нее весь свой сад. Вот Сэмюэль (неужели она это сказала?), Сэмюэль знал, как осчастливить женщину.
Наконец она повернулась к Брандо и велела ему проследить, чтобы все было именно так, как она просила, хотя он довольно грубо выговаривал Уне, стоящей по другую сторону кровати. Она подумала, что может сильно разозлиться, если он сделает это еще раз. Конечно, он ведь иностранец. Кондитер. Она сказала, что не слышала ничего смешнее Кеннета Хорна в «Вокруг Хорна»[44]. Я повторяюсь? Алек ответил, что нет. Спасибо, дорогой. Она сказала ему, что не сердится на то, что он не пришел к ней в больницу. В этих заведениях просто умираешь от избытка созерцаемого горя. А когда ты слабеешь окончательно и не можешь больше за себя постоять, с тобой обращаются, как с вещью. Она сказала, что любит их всех, а теперь не будут ли они так любезны убраться и прийти попозже. Спокойной ночи, сказала она, хотя еще даже не наступил полдень и сквозь подрагивающие от ветра шторы проникал танцующий по стенам свет.
Ларри проводил доктора Брандо до машины, серебристо-голубого «ауди»-универсала, стоящего в тени под деревьями. Поблагодарил его за визит. Потом спросил:
— Что вы об этом думаете?
— Ну, — ответил Брандо, бросая взгляд на часы, — очевидно, она потеряла ориентацию, но это скоро пройдет. Я также уверен, что она скоро перейдет с французского на английский, хотя на крайний случай у вас всегда есть помощник. Как ваш французский?
— Никак, — ответил Ларри.
— Я уверен, что Алек переведет все, что необходимо.
— А что будет дальше? — спросил Ларри.
Брандо вставил ключ в дверцу машины. Когда он повернул его, все замки щелкнули в унисон.
— Прогнозы делать трудно, Ларри. Особенно на этой стадии. Приступы оказались сильнее, чем я думал. Несомненно, многое зависит от особенностей самого человека, но совершенно ясно, что со временем она будет все больше нуждаться в постоянном уходе. Я слышал, ваша жена собиралась приехать?
— На следующей неделе.
— Значит, в доме будет еще одна женщина. Очень хорошо. Звоните мне, если у вас будут вопросы. И поговорите с Уной. Она знает свое дело. Она всегда даст вам хороший совет.
