— Так, по-твоему, выходит, что я и не патриотка? — рассердилась Цю Би-юнь.
— Да нет же! У меня нет ни капли сомнения в том, что ты любишь родину, — поспешно возразил Лян Цзин-чунь. — Я только говорю, что если человек вовсе не интересуется успехами своей страны, не радуется им, то он легко может превратиться в обывателя.
— А в чем это проявляется? — с тревогой в голосе спросила Цю Би-юнь.
— В чем проявляется? — строгим голосом переспросил муж, но тут же смягчил тон: — Когда такого человека переводят на другое место или забирают у него подчиненных, с которыми он сработался, он подымает шум, выражает недовольство! Вот и выходит, что он беспокоится только о своем участке и ничего не хочет знать о более важных нуждах других участков промышленного строительства. Но это я к примеру сказал. А у тебя то же самое может проявиться в чем-нибудь другом…
— Да, со стороны, конечно, человеческие недостатки виднее… Может, мне поступить в партшколу?
— Это неплохо. Только нужно посоветоваться с нашим руководством. Тебя могут не отпустить… Или нужно как-то наладить учебу без отрыва от производства. В общем над этим нужно еще как следует подумать…
2
После того как Лян Цзин-чунь поужинал, пришел директор завода со всей семьей. Чжао Ли-мин нес на руках дочку, другой ребенок держался за его руку, а старшая дочь шла следом за матерью. Они решили навестить секретаря парткома в связи с приездом его семьи.
Чжао Ли-мин очень любил своих детей. Придя домой с работы, он все свое свободное время отдавал им. И дети платили ему той же любовью.
Цю Би-юнь приветливо встретила гостей, дала ребятишкам конфет и хотела отправить их играть в другую комнату. Но не тут-то было! Они сгрудились вокруг отца и ни за что не хотели покинуть его.
— Стоит мне вернуться домой, как я превращаюсь в маму, — пошутил Чжао Ли-мин.
— А у нас совсем не так, — рассмеялась Цю Би-юнь. — Когда отец возвращается с работы, то и сам не занимается детьми и они не подходят к нему. Он как уткнется в книги, так все забывает на свете!
Затем гости начали расспрашивать Цю Би-юнь, как она доехала, как устроилась. Но постепенно разговор перешел на заводские дела.
— Реконструкция мартенов, предложенная советскими специалистами, — оживленно рассказывал Чжао Ли-мин, — позволяет на каждом мартене увеличить производство стали на двадцать-тридцать тонн в сутки. Думаешь, что уже все трудности позади, но тут же вырастают новые, — директор помолчал немного. — Старина Лян, ты знаешь, что Юань Тин-фа почти каждый день выдает скоростные плавки? Я думаю, что следует обобщить его опыт и распространить на все мартены. И на этой основе развернуть соревнование за дальнейшее повышение выпуска стали. Как ты на это смотришь?
— Правильно! — согласился Лян Цзин-чунь. — Обобщить опыт крайне необходимо, да и трем бригадирам девятого мартена следует обменяться опытом, а то у них сейчас разлад. Почему на одной и той же печи у них такие разные результаты?
— Тут все дело в квалификации. Юань Тин-фа, например, познал все секреты плавки, у Цинь Дэ-гуя же дело обстоит хуже, а Чжан Фу-цюань и вовсе отстает.
— Я думаю, — задумчиво сказал Лян Цзин-чунь, — что здесь еще дело и в том, что некоторые, имея достаточный практический опыт, не хотят учиться, считают, что достигли всего и учеба — это не их удел.
— Ай-й-я, снова вы затеяли совещание, — проговорила жена директора Чжоу Юэ-вэнь и поднялась со своего места. — Ведь сейчас надо отдыхать! — и она повернулась к Цю Би-юнь.
— Пойдемте посмотрим, хватит ли вам привезенных с собой вещей, — и они обе вышли в соседнюю комнату.
А Чжао Ли-мина одолели ребята. Им надоело слушать скучные разговоры взрослых, и они все время тащили отца к выходу.
— Ладно, — сдался, наконец, Чжао Ли-мин и встал с места. — Вы ведь ни на минуту не успокоитесь! — и он снова обернулся к Лян Цзин-чуню: — Такие вопросы решаются легко. Надо устроить несколько собраний, посвященных критике и самокритике, на них вскроются недостатки каждого работника, и затем останется только лечить их, а вот… — Тут он начал успокаивать младшую дочь, которая нетерпеливо теребила его за рукав:
— Обожди, сейчас пойдем… Так я и говорю, что с обобщением технического опыта будет куда труднее, культурный уровень многих очень низок, сами они не могут толком осмыслить свой опыт, а другие вообще слабы в техническом отношении, не знают просто, к чему и как приложить руки. — И он медленно направился к выходу.
— Юэ-вэнь, пора идти! — позвал он жену и снова обернулся к Лян Цзин-чуню: — Ходить с детьми одно беспокойство. — Но на его лице было выражение полного счастья.
3
Уложив детей спать и приведя в порядок разбросанные повсюду вещи, Цю Би-юнь прошла в спальню. Верхний свет здесь был потушен, и только настольная лампа бросала кружок света на раскрытую книгу. На окне шевелились тени деревьев. Лян Цзин-чунь сидел на кушетке и молча курил.
Цю Би-юнь подошла к столу и взглянула на книгу. В глаза ей бросились крупные иероглифы:
«Большевистская партия в борьбе за осуществление социалистической индустриализации страны».
Она любила смотреть книги, которые читает муж. И частенько нужную ему книгу Лян Цзин-чунь находил под подушкой у жены. Цю Би-юнь села рядом с ним и тихо спросила:
— Ну, как на заводе?
— Все в порядке!
Цю Би-юнь знала хорошо характер своего мужа и догадывалась, что эти слова вовсе не означают, что на работе действительно все в порядке и нет никаких трудностей. Наоборот, они означают или наличие множества новых неразрешенных вопросов, или же говорят о том, что появление новых трудностей неизбежно. Если же он отвечал: «Брожу в потемках!» — то можно было твердо сказать, что в каком-то деле он не нащупал еще необходимой ему нити.
Сегодня у Лян Цзин-чуня было прекрасное настроение, и Цю Би-юнь не хотелось, чтобы он слишком уставал от серьезных разговоров, поэтому она решила просто поболтать с ним и спросила:
— Как ты находишь директора? Работать с ним легко?
— Мне он нравится, — ответил Лян Цзин-чунь.
— Говорят только, у него слишком упрямый характер, как ты думаешь?
— Ты же знаешь, что мне любой человек, если он горячо предан делу нашей партии, всегда понравится. По правде говоря, нам следует всячески развивать хорошие качества других людей, ибо при этом сам сможешь кое-чему научиться.
— Ты не любишь говорить о недостатках других людей, — усмехнулась Цю Би-юнь.
— Об этом надо говорить тогда, когда это может принести пользу людям, например, на собраниях, посвященных критике и самокритике. Но я очень не люблю, когда недостатки товарищей избирают темой для семейных разговоров.
— Значит, со мной об этом уже и поговорить нельзя? — обиделась Цю Би-юнь.
— Поговоришь раз, другой, и это может превратиться в привычку. А от нее нет пользы ни другим, ни себе. Так можно сделаться сплетником.
— Я думаю, что в некоторых случаях это все же может принести пользу. Часто во время такого разговора себя видишь как в зеркале, — продолжала спорить уверенная в своей правоте Цю Би-юнь.
— Конечно, так бывает во время доклада, когда приведенные в нем примеры учат людей. Такой доклад приносит пользу, — и Лян Цзин-чунь взял в свои руки руку жены, как бы желая этим отвлечь ее. — Как тебе нравится наша квартира?
— Очень хорошая. Лучше даже, чем была у нас на руднике.
— Ты завтра утром обязательно сходи посмотри город, он тебе понравится. А в воскресенье осмотришь наш завод, вот тогда ты поймешь, какой огромный скачок вперед сделал наш Китай.
— Непременно схожу. Надо будет только ребят получше устроить, — напомнила мужу Цю Би-юнь.
Лян Цзин-чунь еще до приезда на завод слышал, что здешний директор отличается упрямым характером. Однако за эти десять дней совместной работы он убедился, что Чжао Ли-мин прекрасный человек. Ему нравились ясные, исполненные глубокого смысла темпераментные выступления директора на собраниях. Он видел, что директор часто бывает в цехах, нередко останавливается у пышущих жаром мартенов и, прикрывая лицо, сквозь защитные очки наблюдает за ходом плавки. И даже когда он возвращается в свой кабинет, лицо его, опаленное огнем мартенов, еще долго продолжает оставаться красным, а под глазами проглядывают темные полосы от въевшейся в кожу угольной пыли. Когда было получено особо ответственное задание, он дневал и ночевал на заводе, изредка ложась прикорнуть на стульях в своем кабинете, укрывшись старым солдатским войлочным одеялом. Увидев как-то рано утром спящего на стульях директора, Лян Цзин-чунь не смог удержаться от вопроса:
— Спать здесь, пожалуй, не очень удобно?
— Еще как удобно! — рассмеялся директор. — В партизанском отряде мы частенько спали просто на снегу.
— Так ведь сейчас не военные дни.
