Раньше Чжан Фу-цюань жил в деревне — трудился в поле, был возчиком, работал в лавке. После земельной реформы получили землю, правда совсем не так уж много, приходилось еще и арендовать, так как семья была большая. Когда в деревне стало известно, что городу требуются рабочие, Чжан Фу-цюань задумался. Он слышал, что рабочие зарабатывают значительно больше крестьян. И с зонтиком в руках и котомкой за плечами он отправился в город.
Вначале Чжан Фу-цюань никак не мог привыкнуть к заводу. Он не выносил жары мартена. Проносящиеся вверху вагонетки повергали его в ужас. А когда начинали выпускать из печи искрящийся огненный металл, он от страха закрывал глаза. Особенно же трудно ему приходилось в ночную смену, когда он засыпал буквально на ходу.
И первые полгода он все время тосковал о родной деревне. Как хорошо бывало там полежать после обеда в тени дерева, любуясь облачками, плывущими по синему небу, и незаметно засыпать под убаюкивающий стрекот кузнечиков, а вечером, когда на небосклоне появлялась луна, нехотя вставать и ехать обратно, всю дорогу весело распевая песни! А когда хозяин уезжал в город, можно было вдоволь поболтать и посмеяться с приказчиками соседней лавки. Картины этой привлекательной жизни заставляли сладостно замирать его сердце и наводили на грустные размышления.
И вот в один из выходных дней он, наконец, поехал в деревню. Все оказалось не так, как в мечтах. Вид приземистых домишек, тусклые коптилки навеяли на него уныние. Почтительные, а иногда и завистливые взгляды односельчан льстили ему. Но он понимал, что они вызваны не новым темно-синим костюмом, а тем, что его окружает ореол славы представителя рабочего класса. В деревне не было ни театра, ни кино, ни радиоприемников. А ведь все это заняло уже немалое место в его жизни. И он с большой радостью возвратился обратно в город. Теперь он во время работы больше всего боялся сделать какую-нибудь ошибку, надеясь со временем стать техником или начальником цеха, чтобы работать подальше от огнедышащего мартена. Поэтому-то он вечно и улыбался, опасаясь произвести на кого-нибудь неблагоприятное впечатление. На должность бригадира его выдвигали Юань Тин-фа и Хэ Цзы-сюе, которым он нравился своей вежливостью, серьезным отношением к работе и тем, что никогда не лез напролом и не был виновником ни одной аварии. Он и сам никогда не думал, что станет врагом Цинь Дэ-гуя. И даже сейчас удивлялся, когда вспоминал, что они с Цинь Дэ-гуем стали непримиримыми врагами. Но тут же ему приходило в голову, что в этом виноват не он — ведь Цинь Дэ-гуй первый начал презирать его, — и в груди его закипела злость. «Вот сволочь, — ругался он про себя. — Думает, что с Чжан Фу-цюанем можно так просто сладить!»
1
Лян Цзин-чунь жил в побеленном домике, построенном по японскому образцу. При входе с улицы в нем был узенький коридорчик, в котором с трудом можно было поместить велосипед. За следующей дверью — коридор больших размеров. Справа от него располагались три просторные комнаты с большими окнами, через которые были видны редкие деревья и цветник. Слева находились кухня, ванная, туалетная комната, кладовая и небольшая комната для домработницы.
Его жена Цю Би-юнь осмотрела квартиру и удовлетворенно улыбнулась.
— Можно подумать, что мы никуда и не переезжали.
— Боюсь, что у тебя не будет сил расстаться и с этим местом, — улыбнулся Лян Цзин-чунь.
— А это еще неизвестно. Надо сначала посмотреть, понравится ли работа.
— Радость в работе заключается в преодолении трудностей. — Лян Цзин-чунь взглянул на проголодавшихся ребятишек и повел их на кухню, добавив на ходу: — Но нам не о чем спорить. Думаю, что как только ты приступишь к работе, так тебя уже от нее не оторвешь.
До этого Лян Цзин-чунь был парторгом одного из дальних рудников. Это было тихое, спокойное место. Железную руду рабочие добывали глубоко под землей, и наружу не доносились даже громкие взрывы. Контора рудника и жилые дома находились в живописной местности, вокруг домов росли сосны, тополя, абрикосы. Прямо за окнами свешивались бананы. Весной все склоны горы превращались в сплошной сад из персиковых и абрикосовых деревьев. Приезжавшие сюда работники из центра обычно удивленно восклицали: «Да разве это рудник — это же настоящий парк!»
Цю Би-юнь работала в профкоме рудника. Она очень привыкла к своей работе и поэтому, узнав о переводе мужа и ее самой, сперва было отказалась ехать.
— Ты езжай, а я попрошу, чтобы меня оставили здесь.
— В нашей стране много прекрасных мест, и надо везде побывать.
— Так, значит, мало мы с тобой постранствовали, когда были партизанами?
— Сейчас повсюду произошли большие перемены, и, пожалуй, не узнаешь даже давно знакомых мест, — старался заинтересовать жену Лян Цзин-чунь. — Если бы меня послали, например, с геологической партией — это было бы совсем здорово! Мечтаю исколесить всю нашу страну!
— А по-моему, ты просто еще не изжил своих партизанских привычек, вот тебя так и тянет к перемене места.
— Нет, ты не права! Ты просто не понимаешь, как сильно я люблю наш новый Китай! А разве тебе не хочется увидеть своими глазами все перемены в нашей жизни? По правде говоря, я давно уже заметил, что у тебя с идеологией не все в порядке.
— Как так не все в порядке? — воскликнула Цю Би-юнь. — Не пристало тебе, секретарю парткома, бросать слова на ветер, давай доказательства!
— А ты вспомни получше, у меня не только есть доказательства, но я даже когда-то уже говорил тебе об этом.
— Ничего не помню! — рассердилась Цю Би-юнь и отвернулась от мужа.
— Ты хоть вспомни, что ты профсоюзный работник и не должна таким тоном разговаривать с секретарем парткома, — рассмеялся Лян Цзин-чунь.
— Да ведь тебя уже перевели в другое место, какой же ты для меня теперь секретарь! Так что хватит воображать.
— Это верно, распоряжение пришло, но дела я пока не сдал, так что как ни кинь, а сегодня я еще секретарь парткома, — продолжал шутить Лян Цзин-чунь.
— А если так, то выкладывай доказательства! Нечего выкручиваться!
— Да я ничего особенного и не хотел сказать. Просто ты не очень любишь смотреть документальные фильмы и киножурналы, они быстро надоедают тебе, а это…
— Кино — это дело личного вкуса каждого, — перебила мужа Цю Би-юнь.
— Вот ты бы и занялась изучением своего вкуса, — сказал Лян Цзин-чунь и хотел еще добавить: «Этот вкус и является твоим недостатком!» — но, взглянув на сердитое лицо жены, промолчал.
— А разве я боюсь это сделать?
— Ты сама подумай! О чем рассказывают наши документальные фильмы и киножурналы? Они рассказывают о живой жизни, о новом облике нашей родины! Недавно, например, я видел, как пришел первый поезд по новой Чэнду-Чунцинской железной дороге, как укрощают реку Хуайхэ, разве это не интересно?
— А кто говорит, что неинтересно? Мне только не нравится, что некоторые из них плохо сняты, да и звук часто пропадает. На экране люди открывают рот, а ничего не слышно, это же просто курам на смех! — сказала, покраснев, Цю Би-юнь.
— Да я вовсе не об этом! Конечно, некоторые фильмы еще не совсем хорошо сделаны. Ты меня не поняла. Я имею в виду то, что ты обращаешь мало внимания на свой идеологический рост, к примеру, ты частенько не читаешь газет, особенно когда очень занята.
Хотя Цю Би-юнь была женщина упрямая и с характером, но она всегда находила в себе силы, чтобы честно признаться в своих недостатках.
— Да, ты прав… Действительно, ты кинохронику смотришь жадно, как ребенок, и радуешься каждому новому кадру. Мне кажется, я просто начала стареть.
— Можно сказать, что твои недостатки уживаются рядом с твоими достоинствами. Все равно как в чудесном лесу: вверху растут сказочно прекрасные цветы, а внизу под деревьями укрылись ядовитые грибы. Я очень люблю эти цветы, но ненавижу ядовитые грибы. Эти грибы — твои недостатки. Если ты занята одной работой, то ты только на нее и обращаешь внимание, а до всего остального тебе и дела нет. Не только дела нет, но и никакого интереса нет. Все равно как если бы ты занималась дома по хозяйству и ни разу не посмотрела бы в окно. А за окном растаял снег, распустились цветы — словом, произошли огромные перемены, а тебя ничего не интересует.
— Ты, конечно, прав, — усмехнулась Цю Би-юнь. — Но я всегда не любила людей, которые хватаются то за одно, то за другое и все делают плохо.
— Я и не призываю тебя к этому. Я говорю, что каждый человек, кроме того, что он выполняет свою работу, должен еще проявлять интерес ко всему, что происходит вокруг него, в его стране, должен радоваться ее прогрессу, каждому ее шагу вперед.
— Так, по-твоему, выходит, что я и не патриотка? — рассердилась Цю Би-юнь.
— Да нет же! У меня нет ни капли сомнения в том, что ты любишь родину, — поспешно возразил Лян Цзин-чунь. — Я только говорю, что если человек вовсе не интересуется успехами своей страны, не радуется им, то он легко может превратиться в обывателя.
