Бруно появился в Булоинэ вскоре после полудня. Он все еще был во власти радости, нахлынувшей на него посла долгих утренних размышлений: ему казалось, что на всем свете существует только Сильвия да он сам, и он почти забыл о том, что есть еще Юбер и Милорд; встреча с ними раздосадовала его. Почему между ним и Сильвией всегда кто-то должен стоять? У Бруно создалось впечатление, что Сильвия терзается тем же; в отличие от мужа, который улыбался, она была взвинчена и раздражительна. Юбер, на этот раз тщательно выбритый, — он даже порезался, и на подбородке у него красовался маленький кусочек пластыря, — казалось, был рад предстоящей поездке. Он всех торопил и уговаривал поскорее двинуться в путь. В последнюю минуту Милорд тоже решил ехать с ними и, к великому отчаянию Бруно, уселся на заднем сиденье между ним и Сильвией.
«Ситроен», который вел Юбер, мчался на большой скорости мимо зеленеющих, тщательно обработанных, мирных полей. Жорж, сидевший рядом с братом, включил радио на полную мощность, и под неистовые звуки американского джаза мимо понеслись, тотчас исчезая из глаз, селения, стайки детей возле красных бензоколонок, задранные в небо оглобли тележки. В результате они очень быстро доехали до Касселя. На маленьких, взбирающихся к вершине холма улочках уже теснился народ, а площадь, где расположились ярмарочные балаганы, и вовсе кишмя кишела людьми. Тем не менее Юберу удалось поставить машину в соседнем переулке, где можно было задохнуться от тяжелого запаха кухни, маленькая группа направилась вверх, к ярмарочной площади; по мере приближения к ней шум становился все оглушительнее, — казалось, будто там непрерывно грохочет гром; в воздухе пахло бензином и зверинцем.
Юбер и Жорж шли вперед вместе с Милордом, не без презрения взиравшим на все это. Сильвия и Бруно, следовавшие за ними, пытались разговаривать, несмотря на шум и толкотню. Оба брата, возбужденные, словно мальчишки, решили обойти один за другим все балаганы. Они побывали в тире, попытали счастья возле громадной рулетки, вырисовывавшейся на фоне неба, покидали кольца на плюшевых кроликов. Они постояли еще раз у тира, где Юбер меткими выстрелами под аплодисменты зрителей перебил несколько рядов гипсовых фигурок. Милорду захотелось сохранить память об этой поездке, и он заставил всю группу сняться на борту картонного самолета, где надо было просовывать головы в дырки иллюминаторов. Упорно молчавшая все это время Сильвия, воспользовавшись давкой, украдкой погладила руку Бруно, — она давно уже не позволяла себе этого. С безразличным видом послушно переходила она вместе со всеми от балагана к балагану, но отказалась сопровождать мужа в «Дворец вселенских чудес», где показывали теленка о двух головах и женщину-змею. Она осталась у входа в обществе Бруно.
Юноша ждал этой минуты с самого полудня, но, оглушенный криками зевак, треском моторов, музыкой, которая лилась из шипящих громкоговорителей, сначала лишь улыбался. Его охватила знакомая с детства глухая, щемящая тоска, какую он неизменно испытывал на подобного рода праздниках; шум на минуту утих, и, воспользовавшись этим, он решил поведать о своем состоянии Сильвии.
— Ярмарки, — сказал он, — и вид веселящейся толпы всегда повергают меня в уныние. То, что заставляет других смеяться, у меня вызывает желание плакать. Странно, не правда ли?
Сильвия улыбнулась ему, но улыбка эта была не такая, как всегда, и веки ее на этот раз не затрепетали.
— Тебе тоже грустно, моя маленькая Сильвия, но по другой причине. Ты уверена, что я не могу тебе помочь?
— Ты славный, Бруно, — сказала она, взяла его за руку и погладила. Слегка поколебавшись, она добавила: — Я не хотела тебе об этом рассказывать, но, пожалуй, ты должен знать о том, что произошло. Мы с Юбером повздорили сегодня утром. Ты меня знаешь: я вспыльчива, раздражительна. Он до того возмутил меня своими несправедливыми упреками, что, потеряв рассудок, я швырнула ему в голову кофейник, который держала в руке. Кофе брызнуло и обожгло ему подбородок. Ты, наверно, заметил пластырь. Нелепо и неприятно, правда?
Она перестала улыбаться и, не выдержав полного нежности взгляда Бруно, опустила голову. Она стояла, прижав к груди смешную тряпичную куклу, которую Жорж получил в качестве премии в тире. Неужели эта тихая девочка могла?..
— А из-за чего вы повздорили? — спросил он. — Как всегда, из-за этих дурацких денег? Или…
— Из-за денег… и еще из-за кое-чего, — нерешительно ответила она. — Ты помнишь наше намерение поехать в июле всем вместе недели, на две к морю? Я и раньше говорила об этом с Юбером, и он, казалось, был согласен, но сегодня утром, когда я сказала, что уже написала и попросила оставить за нами виллу, он вдруг взорвался. Он упрекнул меня в том, что я думаю только о развлечениях и… всюду таскаю тебя с собой…
— Я догадывался об этом, — сказал Бруно. — Да, я чувствовал, что между вами что-то произошло и что я в какой-то мере к этому причастен. Он, конечно, считает, что я слишком внимателен к тебе, что я…
Им пришлось замолчать, так как громкоговорители снова принялись орать на всю площадь. Сильвия смотрела на него так ласково, словно хотела его поцеловать. От волнения слезы обожгли ей глаза.
— Особенно ты должен остерегаться Милорда, — сказала она, подойдя совсем близко к Бруно. — Он ненавидит тебя: это он настраивает против тебя Юбера, потому что сам Юбер человек вовсе не злой.
Из «Дворца вселенских чудес» стали выходить зрители. Сильвия заметила в толпе светлую фетровую шляпу Милорда, возвышавшуюся над беретами и кепками. Еще оставалось время, сказать несколько слов на ухо собеседнику.
— Запомни, Бруно: все это, собственно, не имеет никакого значения. Я люблю тебя, очень люблю — это главное. И, что бы ни случилось, я буду всегда счастлива, пока ты со мной.
В эту минуту к ним подошли остальные мужчины, и они все вместе завершили обход аттракционов. Жорж не хотел уезжать с ярмарки, не покатавшись на автоскутере, но перед аттракционом было много народу, и им пришлось стоять в очереди. Бруно, взволнованный только что услышанным, даже и не пытался сесть в одну машину с Сильвией, — он видел, как Сильвия села в красный автомобильчик, куда вслед за нею с трудом втиснулся Юбер, которому пришлось прижать свои длинные ноги к самой груди. Бруно объединился с Жоржем, а Милорд, боясь испортить костюм, воздержался от катания и, облокотясь о барьер, стал дожидаться их в толпе зрителей.
Жорж завладел рулем и с видимым удовольствием пустился на поиски приключений. Он заметил автомобиль, в котором сидели две девушки, и принялся энергично их преследовать. Ему удалось несколько раз стукнуть их машину, и, когда удар получался особенно сильным, это вызывало у него веселые взрывы смеха. Девицы, раззадорившись, стали в свою очередь преследовать его, но он ловко уклонялся от их ударов и, отъехав на безопасное расстояние, иронически помахивал им рукой. Оглушенный шумом и криками, Бруно сидел в машине и не принимал участия в игре. В голове у него звучали слова, услышанные в течение дня, — они исчезали, снова появлялись, сливались в своеобразную песенку. «Всегда одевались в черное в мои времена крестьяне, — говорил Милорд, — а теперь у них денежки, видать, завелись в кармане». «Деньги и еще кое-что», — вздыхала Сильвия. «До чего же удивительна эта женщина-змея, — вторил ей Юбер, — кожа в клеточку расчерчена, как лягушка, зелена».
Особенно сильный удар заставил Бруно повернуть голову. Он увидел Юбера, который, нанеся удар, поворачивался к ним другим бортом. Юбер смотрел на Бруно и громко смеялся; одной рукой он обнимал за плечи Сильвию, другой управлял машиной. Жорж тотчас ринулся преследовать брата, Бруно же интересовала только рука, лежавшая на плечах Сильвии, он не мог оторвать от нее глаз. В голове опять зазвучала какая-то нелепая песенка:
Деньги и еще кое-что…
Мойтесь шампунем «Доп» —
Так оно будет лучше.
Не давайте бить себя в лоб.
Но, если она не позволит,
Юбер ее заневолит.
Наконец автомобильчики перестали носиться по площадке; Бруно вылез, отказавшись ехать по второй раз. Он облокотился о балюстраду возле Милорда.
— Чрезвычайно удобное место для наблюдений, заметил тот, — оно ниже площадки, и, когда амазонки с развевающимися юбками мчатся, спасаясь от преследований Жоржа, можно увидеть много интересного.
Кстати, когда два часа спустя Тианжи вместе с Бруно зашли в ресторан-дансинг, решив провести там вечер, они вновь увидели амазонок. Мест было приятное: из садика, расположенного террасами на вершине самого высокого холма, недалеко от статуи маршала Фоша, открывался вид на равнину Фландрии, затянутую синеватой дымкой, сквозь которую, по мере того как смеркалось, проступали огненные точечки. Народу было много — мужчины сидели без пиджаков и вели себя довольно шумно. При свете фонариков танцевали парочки, в темных углах целовались. Усталых и злых официантов приходилось окликать по десять раз, чтобы подозвать к столу.
