Второй вопль, еще громче первого.
Он снова оглянулся и увидел невозможное. Просто невозможное.
Мертвец вставал.
Джованни открыл рот.
Снова вышел из машины.
Труп уже поднялся на ноги и теперь шел, покачиваясь. Вид у него был устрашающий. Белый как полотно. Изо рта течет слюна. На лице довольная ухмылка. Неподвижный взгляд. Рваная окровавленная рубаха. Как с бойни.
И что-то в нем было совсем не так.
Голова.
Голова была повернута на сто восемьдесят градусов.
Джованни оглядел его.
Непривычно было видеть лицо и шею, а потом спину и зад, а с другой стороны волосы, после которых начиналась грудь.
Это было просто невозможно.
«Как ты себя чувствуешь?» — спросил он, запинаясь.
Парень его даже не слышал, он пошел назад, как сумасшедший рак.
Он должен ходить вперед или назад? Кажется, он не решил.
Потом, не останавливаясь, он схватил себя за волосы и повернул голову, снова придав ей нормальное положение.
Удовлетворенно улыбнулся.
«Как ты себя чувствуешь?» — еще раз спросил Джованни.
Молчание.
«Я отвезу тебя в больницу? Должно быть, ты сломал шею… какой-нибудь позвонок…»
Парень впервые устремил на Джованни мутные тусклые глаза и серьезно произнес:
«Позвонки — элементы осевого скелета, составляющие позвоночник позвоночных животных и человека. Состоят из утолщенной вентральной (у человека передней) части — тела и дорзальной дуги, срастающейся с телом и замыкающей спинномозговой канал…»
Джованни видел, как он удаляется, по середине дороги, по трамвайным рельсам, покачиваясь на негнущихся ногах.
Он продолжал говорить, словно читал по книге, невыразительным голосом:
«Позвоночные — тип животных, характеризующийся главным образом присутствием твердого осевого скелета, состоящего из ряда последовательно расположенных позвонков, спинные отростки которых окружают и центральную нервную систему».
Энрико Терцини вел последний ночной трамвай 30-го маршрута. Он порядком устал, а кроме того, у него болел зад. Два дня назад у него на правой ягодице вскочил огромный прыщ, который мог прорваться с минуты на минуту.
Неудобство болячек на заднице в том, что они мешают сидеть, поэтому бедный Энрико был вынужден вести трамвай стоя.
Он дождаться не мог, когда приедет в парк, тут же побежит домой и попросит Марию, свою жену, провести хирургическое вмешательство и удалить этот чудовищный прыщ. Потом примет горячую ванну — и в кроватку да трех часов дня.
Он был в трамвае один. Маленькое радио, повешенное на рычаг тормоза, передавало мотивчик Ретторе.
Энрико гнал трамвай по рельсам, стараясь притормаживать лишь на перекрестках. Светофоры еще работали.
Приближаясь к остановке, он начал сигналить.
Прислонившись к щиту с надписью, стоял какой-то парень.
Энрико сразу его признал.
Панк.
Один из этих выродков, что проповедуют анархию и насилие. Один из этих отбросов, которые живут на наркотиках, а руки у них так и чешутся напакостить.
Панков он ненавидел.
Меньше чем два месяца назад банда этих уродов ткнула его ножом в горло, а потом он еще смотрел, как они изрисовывали своими надписями его трамвай.
А этот был совсем дальше некуда…
Волосы спутанные, выкрашенные красным. В одном ботинке. В драной одежде. Взгляд отупевший.
Да что у них вообще в голове? — подумал он.
Промелькнула мысль не останавливаться, ехать дальше, оставить этого выродка стоять, но потом чувство долга заставило его остановиться.
Двери с шумом распахнулись.
Панка, казалось, мало интересовал трамвай, но потом он решил сесть и с трудом вскарабкался по ступенькам. Проковылял в конец вагона и ударился головой о компостер. От удара вздрогнул весь вагон.
Энрико выругался. Ну и работенку он себе выбрал.
Бог знает, сколько в нем героина, я бы таких отправлял на принудительные работы. Вот ублюдок! Надеюсь, он не загнется у меня в трамвае, — подумал он.
Но панк уже поднялся и упал мертвым грузом на сиденье.
Энрико закрыл двери и поехал. Сделал радио погромче: передавали хорошую песню Риккардо Коччанте.
Андреа, то есть бывший Андреа, расположился на сиденье и принялся повторять:
«Кольчатые черви подразделяются на три класса: многощетинковые, включая морских кольчатых червей, малощетинковые, включающие пресноводных и дождевых червей, и пиявки, среди которых вспомним кровососущих…»
Ассунта Казини никогда не бывала в Риме. И ей не нравилось быть в нем сейчас, на таком холоде. У нее голова замерзла. Ее сын Сальваторе даже не приехал встретить ее на вокзал.
Она забеспокоилась, позвонила ему с уличного телефона. Этот несчастный спал.
Он сказал ей только:
«Мама, это очень просто. Как только выйдешь с вокзала, увидишь трамвайную остановку, номер 30, сядешь в него. Проедешь шесть остановок. Выйдешь у Колизея. Оттуда позвонишь мне. Я сразу выйду и встречу тебя. Это очень просто».
Теперь, стоя на остановке, она проклинала своего сына и себя саму за то, что решила уехать, пусть и всего на неделю, оттуда, где прожила безвыездно шестьдесят три года: Чаянелло.
Большие города путали ее. В них полно воров, убийц, психопатов. Тем более ночью…
Но тут она увидела трамвай. Схватила чемодан и села в него.
Он был пустой.
Только один молодой человек сидел в вагоне. Ассунта села. Она опасалась, что это трамвай не того маршрута. Кто знает, куда она может заехать. Она встала, подошла к парню и спросила:
«Простите, молодой человек, когда будет остановка Колизей?»
Похоже, он ее не услышал.
«Молодой человек, когда остановка Колизей?»
Молчание. Ассунта занервничала.
«Ты оглох?»
Парень обернулся.
Ассунта увидела отрешенное застывшее лицо, открытый рот, по краям зеленая пена, всклокоченные волосы, текущую из носа кровь.
«Целом — вторичная полость тела, пространство между стенкой тела и внутренними органами у высших многоклеточных животных; содержит целомическую жидкость и обычно открывается наружу специальными протоками».
«Прости, не поняла? Что ты сказал?»
«Главная и первичная функция целома — опорная, поскольку сокращения мускулатуры стенки тела возможны только при наличии внутренней опорной жидкости целома…»
«Не понимаю, так где выходить у Колизея?»
«У позвоночных животных центральная нервная система представлена нервной трубкой, расположенной на спинной стороне тела, и состоит из спинного и головного мозга».
«Да что такое…»
«Как спинной, так и головной мозг позвоночных покрыт рядом оболочек и заключен в костные покровы — череп и позвоночник».
«Я поняла, ты идиот! Такой же оборванец и тупица, как мой сын», — рявкнула на него Ассунта.
Парень широко раскрыл рот, наморщил нос и выблевал на пожилую женщину огромное количество горячей зеленой массы.
Ассунта заорала как резаная.
«Сукин сын! Какая дрянь! Это было хорошее платье!»
И стала бить его сумкой по голове. Живой мертвец, закрыв голову руками, спрятался под сиденье.
Ассунта закричала водителю:
«Открой! Открой! Выпусти меня!»
Обеспокоенно встала у дверей и при первой возможности вышла.
Поймала такси и сказала лишь:
«Отвезите меня на вокзал. Я возвращаюсь в Чаянелло. Я в этом грязном городе не желаю больше оставаться ни минуты!»
У Андреа в голове были только номенклатура, анатомия, отношения и строение животных, которые заполняли его мозг и которые он повторял как заезженная пластинка.
Он три раза проехал туда и обратно. Солнце уже встало, и люди начинали заполнять вагон.
В тридцатом трамвае было много студентов с книгами под мышкой.
Две девушки, Марина Кастильяни, 24 лет, высокая с каштановыми волосами, и другая, невысокая, Тициана Церджи, 25, крашеная блондинка с большой брекет-системой, болтали, держась за поручень.
«Я ничего не знаю, боже мой, ничего не помню, я не сдам…» — сказала Марина, сжимая руку подруги.
«Неправда, и не так это сложно, будем надеяться, что нас не спросят про моллюсков…» — ответила Тициана, пытаясь успокоить подругу.
Андреа навострил уши при этом слове и подошел. Люди расступались, увидев, как он выглядит.
«Тип моллюски включает в себя около 113 тысяч видов и делится на два подтипа — боконервные и раковинные. Раковинные включают в себя моноплакофоров, брюхоногих, двустворчатых, лопатоногих и головоногих…»
Девушки изумленно уставились на него. «Ты тоже сдаешь экзамен по зоологии?» — спросила крашеная блондинка.
«…и хотя большая часть моллюсков обитает в море, некоторые головоногие встречаются в пресной воде и на суше…»
Зомби изрыгал слюну и познания в области беспозвоночных.
