Вьюн подсела к столу и скроила многозначительную гримасу.
- Ладно, выкладывай.
Я отхлебнул горячего чаю.
- Мы с Лавочкой грибками дядиными закинулись, - начала Вьюн издалека. - Его не вставляло. Пришлось мне среди ночи погружаться.
- Погружаться?
- Дядина команда. Представлял свой погреб типа как подлодку. Ну, и опрокинула я на капитанском типа мостике один ящик с грибами. А в земле смотри что.
Она выложила на стол кассетный старенький диктофон.
- Полиэтиленом был обернут.
- Слушала?
- Когда? Пока Лавочка ушел, пока умылась, пока зарядилась, а ты уже здесь.
Помедлив из страха узнать что-то обнадеживающее, я включил записывающее устройство на воспроизведение. Вопросы Щукина и ответы Максимовича звучали с искажением и глухо. Я довернул колесико до предельной громкости. Голос Щукина:
- 6-го июля 2009 года. Я, дознаватель по преступной деятельности концерна «Франкония», подпадающей под статьи 111, 189, а также с 234 по 239, и с 246 по 257, а также 358 статью УК РФ участковый капитан Щукин продолжаю запись добровольных показаний старшего лаборанта НИИ экологии имени Ламарка, присутствующего напротив господина Максимовича Генриха Яковича.
Голос Максимовича:
- 358-я статья?
Голос Щукина.
- Так точно, Генрих Яковлевич.
Голос Максимовича:
- Вы сами-то ее давно освежали, Щукин?
Голос Щукина:
- Помню в общих чертах. Глава 34. Преступление против безопасности человечества.
Голос Максимовича:
- Помнит он в общих чертах. Это называется экоцид, уважаемый. Массовое уничтожение растительного и животного мира, отравление атмосферы или водных ресурсов, а также совершение иных действий, способных вызвать экологическую катастрофу.
Голос Щукина:
- Я понимаю.
Голос Максимовича:
- Хрен ты понимаешь. Сопи в две дырочки, портвейн грибами закусывай. Экоцид не есть преступление против безопасности человечества. Экоцид преступление против безопасности планеты. Все твое тупое человечество попадает в общих чертах под эту уголовную статейку. От вшивых автолюбителей до народных избранников, затыкающих нефтедолларами дыры в бюджете.
Голос Щукина:
- Предлагаешь 358-ю исключить?
Голос Максимовича:
- Предлагаю.
Голос Щукина:
- Исключили. Дальше пойдем?
Голос Максимовича:
- Ходи.
Пауза. Голос Максимовича:
- Так я слона возьму.
Пауза. Остановивши воспроизведение, я посмотрел на служку.
- Они что, в шахматы играли?
- Откуда мне-то знать? Меня здесь не было, когда Максимович у дяди кантовался.
- Позабыл, извини.
Я снова включил воспроизведение.
Голос Максимовича:
- Как я уже ранее выложил, это мои гипотезы, капитан. И профессора Чистякова, разумеется. Технология синтеза RM 20/20 сама по себе гипотеза. Что у нас? Анализ производственных отходов? Замеры почвы? Ну, ртуть. Алхимия, словом.
Голос Щукина:
- Почему алхимия?
Голос Максимовича:
- Согласно дошедшим письменным источникам, во всех алхимических традициях ртуть присутствует как основной элемент. Ртуть и киноварь.
Голос Щукина:
- Киноварь? Еще какая-то мерзость?
Голос Максимовича:
- Сульфид ртути. Да и не в ней проблема, а в мифологии. Слишком высокая устойчивость кристаллической решетки. Чистота 99,9. При таких заданных величинах пытаться выбить атом из любого ближайшего по структуре химического элемента и получить на выходе RM 20/20 все равно, что ботинком пытаться выбить опору Большого Каменного моста.
Голос Щукина:
- И все же технологию производства красной ртути концерн «Франкония» наладил именно у нас?
Голос Максимовича:
- Судя по самой же природной аномалии, ответ мой «да». Такое пространственное искажение, в каком оказался точно в пузыре наш Казенников, мог только вызвать источник мощнейший и неизвестный современной ортодоксальной химии.
Голос Щукина:
- Профессор Чистяков поддержал вашу версию, говорите?
Голос Максимович:
- Как рабочую. Теперь он сам работает на немцев. Переметнулся, гнида. Большой куш, видать, посулили ему. И мне сулили, потом угрожали, да я слинял. Чтобы они еще всей планете устроили Холокост, и чтобы еврей Максимович им еще содействовал? Пусть отсосут, чистокровные.
Голос Щукина:
- Профессор мужик не глупый. За то и профессор. Кому на кладбище куш пригодится? Тебе пугали, значит и его. Только его запугали. Ты один в поле вояка, тебе легче. У Чистякова двое салажат в Москве.
Длинная пауза. Голос Максимовича:
- Если верить той же мифологии, RM 20/20 - сверхтяжелое вещество, по боевым характеристикам в 10 раз превосходящее оружейный плутоний и позволяющее создавать компактные ядерные заряды.
Голос Щукина:
- Компактные насколько?
Голос Максимовича:
- Размером с хозяйственные спички. Какой-нибудь безумный калиф на час все свои нефтяные скважины за такое уступит. На карту много поставлено, Щукин. Подорвать надо из Казейника. Убедить как-то государственных мужей, чтобы небольшой такой атомной ракеткой шарахнули по концерну, пока не поздно.
Голос Щукина:
- Да как подорвать, если сами сказали, что мы практически в пузыре?
Голос Максимовича:
- Есть один гештальт. Конечно, теоретический, но есть. Небольшая такая расчетная таблица отклонений, оставляющая нам некоторую лазейку. Как вам известно, сила гравитации обратно пропорциональна квадрату расстояния.
Голос Щукина:
- Допустим.
Голос Максимовича:
- Из чего следует: чем дальше мы окажемся от ядра с уже сублимированной массой RM 20/20 как мощного источника гравитационного поля, формирующего вокруг себя параллельный геометрически устойчивый атмосферный пузырь…
Пауза. Голос Максимовича:
- ...тем легче нам будет покинуть Казейник. Проблема, на первый взгляд, чисто техническая. Но именно решение технической проблемы нам закроют в первую очередь. Никакой носитель, способный пробить с достаточным ускорением тропосферу, где гравитация наиболее сильна, нам с вами не светит. Так, что забудем о личном Байконуре и вспомним о метафизических особенностях фрактальных волн.
Голос Щукина:
- Объяснитесь проще, Максимович.
Голос Максимовича:
- Объясняюсь проще. Переход от ламинарного к турбулентному течению воздушных масс, в тропосфере происходит при достижении некоторого критического числа Рейнольдса. Далее в среде самопроизвольно образуются нелинейные фрактальные волны. Вот здесь-то и удалось мне рассчитать некую парадигму скользящих коридоров.
На этой фразе я выключил диктофон и спешно заткнул его в сапожное голенище. С улицы донеслись до меня приближающиеся голоса, благо, что стекла в усадьбе Щукина давно были высажены, и окна, заколоченные редкими досками, отлично предупреждали о потустороннем приближении. Дверь в покои Щукина анархисты высадили с одного удара. Тем паче, я не запер ее. Согласно инерции ударник еще и табурет кувалдой разнес.
- Македонский тоже был великий полководец, - глядя на вышибалу, накрывшего своим телом уничтоженный табурет, произнес городничий Митя.
Следом за Митей в горницу по-хозяйски ввалились трое квартальных.
- Давно прослушиваете?
- Вторые сутки, - Митя придвинул к столу уцелевшую свободную табуретку и сел против меня. - Где вы, падре, ночевали, - там и устанавливаем.
- У Марка Родионовича тоже?
- И у него, - кивнул городничий.
- Он знает?
- Как же ему не знать, - ухмыльнулся Митя. - При нем кабельное телевидение в бараке устанавливали. Оперативная съемка. Исключительно по санкции верхних эшелонов.
«Совсем отчаялся инвалид, - подумал я с горечью. - Не только меня, он и Володю с Пугачевым подставил. Меня-то ладно. Да и не мне его судить. Сам я зараза».
- Быстро вы среагировали, Дмитрий Кондратьевич.
- Мимо шел. Ребятам говорю: «Может, падре намылился чаи гонять? Авось,
да и нас подогреет. На улице-то сырость. Наугад постучали.
- Кувалдой?
- Печатку не надо казенную обрывать. Дом убитого под следствием. Посторонним вход воспрещается.
- А ей? - я кивнул на Вьюна.
У Мити были все ответы.
- Ей как служке Орден келью отгородил внутри вашей кельи при казармах, святой отец. Так что же насчет горячего чаю?
- Вели-ка ты, Митя, своим барбосам отсель выметаться. Наедине потолкуем.
Городничий обернулся к застывшим у двери квартальным.
- Слышали, что падре велел?
Квартальные спешно вытряхнулись из горницы, поставивши за собой снесенную дверь на место.
- Что с Пугачевым?
- Помиловали, - Митя насыпал махры на газетный клок и склеил языком самодельную сигарку. - Коллегия прежние заслуги учла.
Он чиркнул спичкой о ноготь и с удовольствием затянулся, пустивши дым через ноздри.
- Решили без лишнего садизма. Отделением головы от прочего туловища. В три часа на Княжеской площади. Уже и колода у позорного столба установлена.
- Кто голову будет рубить? Могила? Перец?
- Не, - городничий хмыкнул, - Лаврентия назначили.
