— Сколько сейчас времени?
— Десять минут четвертого.
Рина откинулась на подушку.
— Почему бы тебе не сходить выпить кофе?
— Я в порядке, — улыбнулась Айлин.
— Но ты сидишь здесь целый день.
— Я хочу быть здесь.
— Иди, — Рина закрыла глаза. — Я подремлю до прихода доктора.
Айлин не уходила, пока не услышала ровное сонное дыхание. Только тогда она поправила Рине одеяло. Огромные глаза были закрыты, кожа туго обтянула скулы. Под загаром видна была голубоватая бледность. Айлин убрала пепельную прядь со лба Рины, поцеловала усталые губы и вышла.
— Она спит, — сообщила она сидевшей в соседней комнате медсестре.
— Не тревожьтесь, мисс Гайар, — с профессиональной уверенностью сказала сестра. — Сон для нее полезен.
Айлин кивнула и вышла в коридор. Ей трудно было дышать, в глазах стоял туман. Только взявшись за ручку двери кафетерия, она услышала оклик врача.
— В кафетерий? — На секунду она лишилась голоса и смогла только кивнуть. — Не возражаете, если я к вам присоединюсь?
— Пожалуйста.
Доктор улыбнулся и пропустил ее в кафетерий. Они уселись за столик в углу. Врач махнул рукой, и перед ними появились две чашечки кофе.
— Может, булочку? — предложил доктор. — Вам нужно что-нибудь съесть, а то как бы у меня не появилась еще одна пациентка.
— Нет, спасибо, — ответила она. — Кофе вполне достаточно.
— Хороший кофе, — сказал врач, и Айлин кивнула.
— Рина заснула.
— Хорошо, — врач кивнул и посмотрел на нее. — У мисс Марлоу есть здесь родственники?
— Нет, — мгновенно ответила Айлин. — Вы хотите сказать… — Голос ее сорвался.
— Я ничего не хочу сказать. Просто в подобных случаях мы предпочитаем знать имя ближайшего родственника — на всякий случай.
— У Рины никого нет, насколько я знаю.
Врач странно посмотрел на нее.
— А ее муж?
— Какой муж? — удивленно спросила Айлин.
— Разве она не замужем за Невадой Смитом?
— Была. Но они развелись три года назад. После этого она еще была замужем за продюсером Клодом Дунбаром.
— Тоже кончилось разводом?
— Нет, — коротко ответила Айлин. — Он покончил с собой спустя примерно год.
— О! Извините. В последние годы я несколько отстал от жизни.
— Если надо что-то сделать, то я — ее ближайшая подруга. Она дала мне доверенность.
Врач молча смотрел на нее. Она поняла, о чем он думает — и гордо подняла голову. Какая разница, что он думает?
— Вы получили анализы крови?
Он кивнул.
Стараясь контролировать голос, она спросила:
— Это лейкемия?
— Нет, — ответил он, но, увидев вспыхнувшую в ее глазах надежду, быстро добавил: — У нее то, что мы и подозревали — энцефалит. — Он заметил, что это ничего ей не говорит. — Иногда его называют сонной болезнью.
Айлин не хотела расставаться с надеждой.
— Значит, у нее есть шанс?
— Очень небольшой, — ответил врач, продолжая пристально наблюдать за ней. — Но даже если выживет, трудно сказать, какой она станет.
— Что вы имеете в виду? — жестко спросила Айлин.
— Энцефалит вызывает вирус, который поселяется в мозгу, — медленно пояснил он. — В следующие четыре-пять дней у нее будет очень сильный жар. Только после того как он спадет, можно будет оценить ущерб.
— Вы хотите сказать, что она может лишиться рассудка? — ужаснулась Айлин.
— Не знаю, — признался врач. — Последствия бывают самыми разными: умственное расстройство, частичный или полный паралич; она даже может забыть свое имя. Последствия похожи на инсульт, и все зависит от того, какой участок мозга поражен.
Ее затошнило, лицо смертельно побледнело. Справившись с дурнотой, Айлин спросила:
— Неужели ничего нельзя сделать?
— Мы делаем все, что в наших силах, но мы так мало знаем об этой болезни! Считается, что в тропических странах он передается через укус насекомых. Однако в Соединенных Штатах болезнь порой появляется без причины.
— Три месяца назад мы как раз вернулись из Африки, — сказала Айлин. — Снимали там фильм.
— Знаю. Мисс Марлоу рассказала мне об этом. Тогда-то у меня и возникло подозрение.
— Но ведь больше никто не заболел! Три месяца мы жили вместе, ели вместе…
Доктор пожал плечами.
— Как я уже сказал, причина этой болезни неизвестна.
— Ну почему это была не я? — вопросила Айлин.
Врач похлопал ее по руке. Благодаря этому жесту сочувствия она вдруг перестала презирать его, как остальных мужчин.
— Если б вы только знали, сколько раз мне приходилось слышать этот вопрос! Но ответа я до сих пор не знаю.
Она с благодарностью посмотрела на него.
— Нам следует ей сказать?
— А зачем? — спросил врач. — Не надо лишать ее надежд.
* * *
Рина услышала тихие голоса за дверью. Как она устала! Так устала, что все погрузилось в какую-то дымку. Интересно, вернется ли прежний сон? Да, он уже близок! Она охотно отдалась в его власть. Сон окружил ее со всех сторон. Сон о смерти, который снился ей с детства.
В тени огромных старых яблонь было прохладно. Рина сидела на траве, рассаживая кукол вокруг деревянной дощечки, служившей столом.
— Сюзи, сколько раз я тебе говорила: нельзя откусывать такие огромные куски! — сказала она куколке с темными волосами.
Черные глазенки куклы немигающе смотрели на нее.
— Ах, Сюзи! Ты опять облила себе все платье! Придется опять тебя переодеть.
Она быстро раздела куклу, постирала платьице в воображаемом тазике и погладила.
— Изволь быть аккуратной! — с притворной строгостью сказала она.
Изредка Рина поглядывала на большой дом. Она была рада остаться одна. Обычно кто-нибудь из слуг сразу же звал ее обратно, а мать ругала и приказывала не играть во дворе, а оставаться у дверей кухни. Ей там не нравилось: не было травы, плохо пахло из конюшни. И потом, мистер и миссис Марлоу никогда не сердились, когда видели ее в саду. Однажды мистер Марлоу даже подхватил ее на руки, поднял высоко-высоко и так щекотал усами, что она чуть не лопнула от смеха. Но почему-то мама сердито отшлепала ее и отправила на целый день в комнату. Для нее это было самое суровое наказание… Ей нравилось сидеть в кухне, когда мать готовила обед. Там так хорошо пахло! Все всегда говорили, что у Марлоу еще никогда не было такой хорошей кухарки, как ее мать.
Услышав шаги, девочка обернулась. Рядом с ней на траву сел Рональд Марлоу. Она закончила кормить Сюзи, а потом спокойно спросила:
— Хочешь пообедать, Лэдди?
Рональд презрительно фыркнул и произнес с высоты своих восьми лет:
— Я не вижу тут ничего съедобного.
— Ты не смотришь, — укоризненно сказала она. — А это?
Она сунула в руки мальчику кукольную тарелку. Нехотя он притворился, что ест. Это ему быстро наскучило, и он встал.
— Я проголодался, — сказал он. — Пойду, поем по-настоящему.
— А вот и не поешь.
— Это еще почему?
— А потому что моя мама все еще больна, и никто не готовил.
— Что-нибудь найду, — уверенно произнес мальчик.
Уже начало смеркаться, когда старшая горничная Молли разыскала ее в саду. Лицо у нее было красным от слез.
— Пойдем, милочка. Мама хочет взглянуть на тебя.
У постели матери собралась вся прислуга. А еще там стоял какой-то человек в черном с крестом в руках. Женщины почему-то тихонько плакали, да и Питерс украдкой смахивал слезу.
Рина замерла у кровати, серьезно глядя на мать. Она была такая красивая: белое спокойное лицо, светлые волосы, зачесанные назад. Девочка шагнула вперед. Губы матери шевельнулись, и человек в черном взял ее на руки.
— Поцелуй мать, девочка.
Рина послушно прикоснулась губами к прохладной щеке. Мама улыбнулась и прикрыла глаза, а потом вдруг снова открыла их, вперив невидящий взгляд в потолок. Человек в черном поставил Рину на пол и закрыл глаза ее матери.
Молли прижала девочку к себе. Рина посмотрела на мать: та спала. Она обвела взглядом остальных. Служанки плакали, и даже у кучера на глазах стояли слезы.
— Почему вы плачете? — спросила она. — Разве мама умерла?
Молли опять залилась слезами и крепче прижала к себе Рину.
— Мы плачем, потому что любим ее.
Все так же прижимая к себе девчушку, она вывела ее из комнаты.
Вечером, за ужином, Рина радостно сообщила запоздавшему кучеру:
— Смотрите, мистер Питерс! У меня три порции сладкого!
— Тихо, малышка, — скорбно произнесла Молли. — Ешь свое мороженое.
— Я только что разговаривал с хозяином, — сообщил Питерс. — Он позволил положить ее в моей комнате над конюшней. А отец Нолан разрешил отпеть ее в церкви Святого Фомы.
— Разве так можно? — спросила Молли. — Ведь мы даже не знаем, была ли она католичкой. За три года она ни разу не ходила к мессе.
