Я не виню ее за то, что она содеяла. Я виню тех, кто мог бы поступить иначе.
А именно — жителей Мейпл-стрит».
Эван Кауфман, Менло-Парк, Калифорния
Мейпл-стрит, 118
26 июля, понедельник
Динь-динь!
Рея Шредер положила щетку, с помощью которой вычищала липкую грязь из-под ногтей.
Динь-динь!
— Из комнат не выходить! — крикнула она и выскочила (одно колено здоровое, другое ноет) из ванной, спустилась в прихожую. Осмотрела пол — нет ли где битума. Все улики уничтожены. Ни следа. Она распахнула дверь настежь. — Доброе утро, следователь Бьянки! — поздоровалась она. В нынешних обстоятельствах улыбка стала бы перебором. — Вы нашли мою Шелли?
— Боюсь, что нет.
За сегодняшний день второй визит полиции.
В первый раз они явились прямо на рассвете, она перехватила их на крыльце. Сказала, что остальные спят, разыграла карту «у меня дочь пропала, а может, и погибла, проявите уважение». А сейчас подалась вперед, не давая Бьянки заглянуть внутрь.
— Ваш визит связан с Арло Уайлдом? — спросила она. — Я думала, что после моей жалобы хоть что-то начнет происходить. Но ничего не происходит!
— Я над этим работаю, — ответил Бьянки. — В его отношении начато расследование.
Рея указала на дом соседей: порванная водная дорожка, разбитое окно. Машина стоит перед домом, но самих Уайлдов нет. Рея ощутила неподдельную жалость. До чего же они себя довели своими неразумными поступками.
— Мне страшно подумать, что люди на такое способны. Арло… я ему доверяла. И Герти тоже.
— Я могу войти? — спросил Бьянки. — Я знаю, что утром все в доме спали, но мне действительно нужно с вами поговорить.
С ней это было не впервые. В университете тоже было расследование. Сперва полиция, потом администрация, потом ее факультет. Она знала, что нужно ответить «да». В противном случае они вернутся с ордером на обыск.
— Разумеется! — Она отступила от двери, проводила его в гостиную с оголенными окнами. Дом № 118 пропах жарой и вином. Густой запах человеческого жилья. Уборщица перестала приходить после того, как на прошлой неделе ей пришлось ликвидировать последствия погрома — отдраивать раковину и выметать осколки. Напоследок она прислала эсэмэску: «Простите, миссус! Еду домой в Перу. Храни вас Бог!!!»
— Присаживайтесь! — пригласила она, указывая на стул, и вдруг осознала, что на нем так и осталась полоска менструальной крови Шелли. Усадила инспектора на другой конец стола, чтобы он не заметил. — Простите, что здесь беспорядок. — Голос и выговор у нее были мягче обычного. Этакая домохозяйка. Это обличье ей давалось легко — им она пользовалась в родительском комитете и с Линдой Оттоманелли. В этой роли не так мучительно объясняться с идиотами.
— У вас дома очень мило.
Бьянки был среднего роста и телосложения, с сорокалетним брюшком; незаметный человечек, как это бывает с сорокалетними людьми, которым не повезло с генетикой. При этом ведет себя любезно, не высовывается из своего не слишком дешевого костюма, старается, чтобы она чувствовала себя вольготнее. Однако глаза обшаривают все вокруг.
— Что случилось? — спросил он, указывая на ее колено, которое она впервые за много лет замотала эластичным бинтом.
— А, давняя травма. Обострилась от стресса. Нужно сделать укол кортизона. Вам кофе? Чаю? Почти пять часов… Позволим себе? Может, пиво?
— Мне нужен ваш сын, — ответил Бьянки. Волосы совсем бесцветные — не разберешь, седой или блондин. — Я хотел бы поговорить с вами одновременно.
— A-а. Но Фрицик слишком расстроен. Он не в состоянии. Я сама с радостью все объясню.
Он улыбнулся. Даже улыбка какая-то бесцветная.
— Если не здесь, придется вам с Фрициком завтра с утра явиться в участок.
— Завтра? Да, конечно, — ответила Рея. — Он сам приедет на машине… Так что там? — спросила она, чувствуя, как заиграли нервы — то же самое с ней случилось на защите диссертации. Но тогда она была значительным человеком. Все ловили каждое ее слово.
— Где вы были прошлой ночью? — спросил он.
— Вы о чем?
— В вашем квартале произошло нападение с отягчающими последствиями. Уайлдам в окно бросили два кирпича. Где вы и ваши родные были прошлой ночью?
— О господи! Да дома, конечно! — воскликнула Рея. — В своих кроватках. Под одеяльцем!
Бьянки не сводил с нее глаз. Ждал, что она еще скажет. Комната будто бы отдалилась, как вот когда слишком стремительно встаешь на ноги, — и Рея поняла, что он ей не верит. А еще поняла, что, в связи с ее жизненными обстоятельствами, он ей сочувствует. Иногда этого довольно.
— Могло такое быть, что, пока остальные спали, кто-то из членов семьи выходил из дома?
Она сделала вид, что обдумывает вопрос.
— Нет. Дом-то старый. Все скрипит. А я сплю чутко.
— Вы что-то слышали? Как играет музыка? Или бьется стекло?
— Нет.
Бьянки указал на голые окна — Рея сорвала тюлевые занавески, она валялись на полу.
— Смотрю, у вас, как и у соседей, снижена подача электричества. Кондиционер не работает. Окна настежь. Но спали вы нормально?
— А что, там шумели? Ничего не знаю. С ней все будет хорошо?
— С кем?
— С Герти Уайлд. — Произнеся это имя, Рея почувствовала, как у нее участился пульс.
Бьянки не ответил, и ей показалось: он думает, что подловил ее. А на деле не подловил.
— Я ведь права, да? Утром об этом говорили. Герти пострадала?
Он продолжал пристально смотреть на нее. В груди у Реи стал копиться азарт — пугающий, но целительный. И дело было не в том, что она желала соседке или ее ребенку смерти. Она даже не хотела, чтобы мужа ее посадили в тюрьму. Ей важно было, чтобы соседи поняли, что именно натворили. Ей важно было, чтобы они, обидевшие бедную Шелли, испытали такие душевные муки, что жизнь стала бы им невмоготу. Чтобы они покончили с собой. И Джулия тоже. И даже Ларри. Тяжестью своей смерти они создадут полость во времени. В эту полость соберется весь мрак и морок, очистив тем самым все остальное.
— Да, миссис Уайлд пострадала.
— Ребенок выживет?
— У меня есть свидетель. По его словам, кирпичи бросал человек, напоминающий телосложением вашего сына Фрица-младшего.
Ужас. Аппетитно карамельная ванна ужаса.
— Фрица? Вы имеете в виду моего сына Фрици-ка? Или моего мужа Фрица?
— Вашего сына.
— Это не похоже на правду. Фрицик, почитай, поступил в Хофстру! Не станет он этим рисковать ради такого… Это просто невозможно! А уж я всяко не бодрствовала посреди ночи и не забавлялась с кирпичами. Да и нет у нас никаких кирпичей! У нас дом оштукатуренный!
— Как вы думаете, почему свидетель полагает, что видел именно вас и вашего сына?
Рея громко выдохнула, изображая расстройство. Заговорила шепотом:
— А вам известно, что он наркоман?
— Я в курсе его проблем со здоровьем.
— Можете уточнить у фармацевта. Мало у кого ноги болят через десять лет после ампутации… Непросто, полагаю, смотреть, как все твои соседи вырастают, уезжают из дома, а ты сидишь взаперти. Его бедные родители совсем состарились. Вам не приходило в голову, что он принял одно за другое? В смысле, странно, что в это время играла песня Арло. Которая? «Болит и бьется сердце»?
— «Бессмыслица». — На лице все то же выражение, будто он поймал ее на лжи. Вот только для этого ему мозгов не хватит. Да и никому другому.
— Ну, эту я вообще не знаю. Странное дело, да? Я вот подумала: а может, это его поклонники? Ну, люди часто охотятся на знаменитостей.
— Как именно?
Рея пожала плечами, будто говоря: «Вы видели, что случилось с моей несчастной дочерью? Уж я-то знаю: этот мир безумен!»
Бьянки усмехнулся уголками губ.
— Я вас оставлю. Спасибо, что уделили мне время.
— Это все? Я точно ничем больше не могу вам помочь?
— Можете завтра ко мне зайти вместе с Фрициком.
— Зайдем, разумеется! Мы очень переживаем из-за Уайлдов. Действительно страшная история.
