— Понапридумывали всяких словечек, чтобы другим вас не понять! Неудивительно, что среди вас каждый второй — предатель и шпион… Под самый корень вырву эту заразу! Не поможет ваша конспирация, не надейтесь!
Дуглас больше не моргал. Но он знал, что Ежов успел заметить.
Кривицкий непринужденно заговорил, пытаясь немного разрядить обстановку:
— Товарищ нарком, какова цель моей срочной командировки в Париж?
Ответил Слуцкий (Ежов в это время жадно глотал воду прямо из графина):
— Вы должны организовать операцию по изъятию из квартиры Гучкова документов. Тех самых, о которых идет речь в сообщении.
Ежов отставил графин. Вода капала с его подбородка.
— Эти документы, — резко произнес нарком, — должны быть на столе у товарища Сталина в самые кратчайшие сроки! Вы меня поняли, Кривицкий? В кратчайшие!
— Полагаю, — деликатно кашлянув, вступил в разговор Дуглас, — в связи с возникшей ситуацией необходимо отложить возвращение Гучковой…
— Почему? — Ежов развернулся, воззрился на него в ярости.
— Появление Гучковой на квартире отца может помешать получению новых сведений о заговоре, — объяснил Дуглас, по возможности держась спокойно. Однако в душе он ликовал.
— Чем это она помешает? — скривился Ежов. — Известно, что отец вполне ей доверяет. В ее присутствии он принимает даже самого Керенского!
— Отец ей, несомненно, доверяет, — согласился Дуглас. — Однако нельзя сказать того же самого о посетителях Гучкова. Пока дочь жила на его квартире, с помощью Петь… кх-х!.. с помощью подслушивающего устройства там были зафиксированы разговоры только самого общего характера. О конкретных делах люди, связанные с Гучковым подготовкой заговора, очевидно, предпочитали говорить в других местах, наедине… И если бы сейчас Гучкова жила в Париже вместе с отцом, я уверен, мы ничего не узнали бы об этом чудовищном заговоре против товарища Сталина! Человек Гучкова ничего не рассказал бы в присутствии посторонних лиц. Даже дочери Гучкова.
Ежов молчал, сознавая неприятную правоту Дугласа. Кривицкий решил немного ускорить решение и добавил:
— Товарищ нарком, я полностью согласен с Дугласом.
Слуцкий, встретив пристальный взгляд Ежова, молча кивнул.
Ежов вспыхнул:
— У вас тут, я погляжу круговая порука… заединщина, как у деревенских хулиганов… — Он повернулся к Кривицкому. подбежал к нему на пару шагов и, изогнувшись, заглянул прямо ему в лицо: — Вот вы убеждали меня, что ваш друг Рейсс — преданный нашему делу человек. Что он — пламенный революционер!
Кривицкий не стал отпираться:
— Это действительно так. Я знаю Рейсса с самого детства. Мы вместе пришли в революцию, вместе воевали в Красной армии…
Ежов растянул тонкие губы в издевательской усмешке, уголок рта у него запрыгал:
— Да? Да? А вот новое руководство Второго отдела установило, что брат дорогого товарища Рейсса — родной брат! — воевал против нас. В польской армии! Между тем ваш друг Рейсс никогда не указывал этого обстоятельства в анкетах. Что скажете? Вы что-нибудь слышали о его брате?
Кривицкий сказал:
— Да, я знал о нем.
— И молчали?
Ежов позволил нервному тику захватить всю левую половину лица.
На Кривицкого эта демонстрация не произвела впечатления. Он спокойно возразил:
— В наших анкетах нет пункта, где необходимо указывать родственников друзей.
Ежов замолчал, отвернулся. Одернул мундир. Вынул из-за голенища тряпочку, обтер сапоги. Сунул тряпочку в карман.
Слуцкий решился нарушить молчание:
— Я предлагаю, товарищ нарком, поручить товарищу Кривицкому после выполнения поставленной перед ним задачи встретиться с Рейссом и убедить его приехать в Москву. По просьбе руководства Второго отдела мы уже вызывали Рейсса в Москву. Для консультаций. Однако он ответил, что приехать не может. Лично меня это обстоятельство настораживает…
Ежов вспыхнул мгновенно:
— Что значит — «не может»?
Слуцкий с каменным лицом разъяснил:
— Он ответил, что приедет только после того, как закончит выполнение порученного ему ответственного задания.
— Да? — Ежов чуть смягчился, но подозрительная складка между его коротеньких бровей не исчезла. — А какое у него задание?
— Организация поставок через Францию оружия для республиканской армии Испании.
Ежов досадливо замахал рукой.
— Да они там в Испании еще, может, десять лет воевать будут! Так что же, ваш Рейсс десять лет будет отказываться приехать в Москву? — Он покачал головой. — Прав, прав товарищ Сталин: только чистка, чистка и еще раз чистка поможет нам избавиться от черт знает что возомнившей о себе так называемой старой гвардии! — Он немилостиво уставился на Кривицкого: — При встрече передайте вашему другу Рейссу: он должен немедленно выехать в Москву. Немедленно! Это мой личный приказ. Всё, все свободны!..
Он побежал к своему столу, точно намеревался там найти пристанище и место для отдохновения.
— Товарищ нарком, — в спину ему произнес Дуглас, — Гучковой я, следовательно, сообщаю, что ее отъезд из Москвы откладывается.
Ежов остановился, обернулся. Дернул плечами.
— Я сам сообщу ей. Кстати, Слуцкий…
— Слушаю, товарищ нарком. — Слуцкий замер у самого выхода.
— Вы занялись Мирским?
— Сегодня займусь, товарищ нарком.
— Не сегодня, — Ежов прищурился, — а немедленно! Сейчас же! Сию минуту! Займитесь этим мерзавцем! Добейтесь от него признания об истинных задачах, поставленных перед ним английской разведкой. Ведь даже дураку ясно: его заслали к нам, чтобы он опорочил наших самых ценных зарубежных агентов…
И закричал, с трудом сдерживаясь, чтобы не затопать ногами:
— Всё, свободны, свободны! Все свободны!..
* * *
Вера складывала вещи. В комнате царил хаос, не подлежащий упорядочиванию: Вера брала первый попавшийся предмет и бросала в разверстый чемодан, затем брала другой, без всякой мысли и выбора, и тоже бросала. Платья взмахивали подолами, чулки обиженно свивались в клубок. Книги, фарфоровые фигурки колхозниц и призовых поросят и быков, купленные на Выставке достижений народного хозяйства (шокировать саксонских кринолиновых пастушек, рядом с коими Вера намеревалась их водрузить), бутыль «Абрау-Дюрсо» — специально для отца, символ неизменности России и неистребимости любимой марки Александра Ивановича, — все валилось в одну нарядную кучу.
В дверь постучали. Не оборачиваясь, Вера крикнула:
— Антре!
И вошли двое, в одинаковых плащах, одинаковых шляпах. Вера на миг как будто перенеслась в тот вечер, когда рассталась с Робертом Трайлом. Тогда к ней подошли такие же. Роберт точно предчувствовал их появление. За час до разлуки рассказывал об организации отправки добровольцев в Испанию. Старался говорить забавное. Рассказал, например, что для всех добровольцев подготовили одежду, в которой они якобы не будут бросаться в глаза. Великолепно пошитые костюмы — по новейшим парижским лекалам, великолепные шляпы из чудесного фетра, совершенно новые, модные плащи. Единственный недостаток — вся эта одежда совершенно одинакова. «Мы будем похожи на армию денди, — посмеиваясь, сказал Роберт. — Ничего более абсурдного и представить себе нельзя! Каждый денди — самодельное произведение искусства, индивидуальность, возведенная в абсолют».
Вера, однако, не спешила улыбаться. «Погоди, — остановила она Роберта, — но ведь это бросится в глаза… вы вызовете подозрение!»
Он засмеялся: «А вот и нет! Любая диктатура тем и хороша, что не склонна обращать внимание на одинаково одетых людей. Их глазу привычны одинаковые люди, понимаешь? Вероятно, здесь и кроется мудрый расчет…»
Вера поцеловала его. Дитя и воин. Ее собственный шотландский лорд.
Двое мужчин на пороге смотрели на Веру неподвижными глазами. Один чуть подался вперед и произнес:
— Не могли бы вы поехать с нами, Вера Александровна?
Вера сжалась, глаза ее сузились.
— Куда? Кто вы?
— Расскажем по дороге, хорошо?
Вера бросила последнее платье, перешагнула через чемодан и подошла к ним. У второго в руках неведомо как уже очутился Верин плащ.
— Прошу. Сейчас прохладно.
Вера позволила ему облачить себя. Сунула ноги в туфли. Сопровождаемая справа и слева, спустилась по лестнице.
Машина ждала, мотор не был заглушен, фары испускали адские лучи. Вера чуть замешкалась. Ночь приобретала странные, пугающие очертания.
— Что происходит?
Вера попробовала было заговорить опять, но ее мягко подтолкнули к автомобилю.
— Вы все узнаете по дороге.
Она подчинилась. Едва захлопнулась дверца, как автомобиль рванулся с места. Вера хотела было выглянуть в окно, но обнаружила, что все окна зашторены. Она чувствовала себя погребенной. Автомобиль мчался сквозь ночь на огромной скорости. Какие таинственные миры пролетали за окнами на сей раз? Вере стало досадно, что она никогда их не увидит.
