Внезапно Ада словно увидала, как на высохшем сморщенном лице сквозь небытие начали проступать тонкие черты давно ушедшей далёкой красавицы, романтической и томной, мамы ее детства. Она даже почувствовала горьковато-нежный запах ее духов, услыхала спокойный звучный голос, ощутила прикосновение мягких губ на своём лбу. Время словно провалилось, и не стало больше этих двадцати пяти лет разлуки, обиды и горького разочарования. Ада присела на краешек пышной постели, наклонилась и поцеловала сухой желтый лоб.
— Здравствуй, мама. Я приехала.
Мать слабыми пальцами вцепилась в Адину горячую ладонь. Из мутных, будто вылинявших глаз вытекла слеза.
— Спасибо, доченька, спасибо, Адочка. Я боялась тебя не дождаться.
— А что же раньше не позвала? — улыбаясь сквозь слёзы спросила Ада, с ужасом понимая, что еще два-три месяца назад она запросто могла бы отклонить такое приглашение.
— Сперва, наверное, не знала, как это сделать, — мать криво, не похоже на себя усмехнулась и посмотрела куда-то в сторону. — Потом поняла, что надо просто позвать, и собиралась с духом. Мне казалось, ты откажешь. И поделом мне. Я бы тебя не винила. Однако, долго не решалась. Хотелось иметь надежду, — слезы опять тихо потекли из ее тусклых глаз.
— Мам, не надо, не плач. Я приехала. Всё будет хорошо.
Что хорошо? Откуда хорошо? Кому? Ада произносила первые пришедшие на ум слова. Ну что тут можно вообще сказать? Она лишь чувствовала огромную жалость к умирающей женщине.
— Прости меня, доченька, — прошелестела та. — Простишь?
— Мам, не надо об этом говорить. Я простила, простила.
— Да? А я бы, наверное, не смогла, — задумчиво проговорила мать. — Ты другая.
— Все другие, мама. Я, видишь, могу.
— Ты в отца. Как он — жив? — нерешительно спросила Юлия Сергеевна.
— Жив и почти здоров, — тут Ада запнулась и тревожно взглянула на мать. В доме у повешенного о веревке не говорят. А умирающему, наверное, не стоит подробно рассказывать о вполне приличном здоровье человека на двадцать лет его старше. Как-то бестактно выходит.
Но Юлия Сергеевна и бровью не повела. Напротив, слегка оживилась и спросила:
— Ты мне расскажешь?
Неделя промелькнула стремительно, как встречный поезд. Ада провела ее в доме у матери. Московские опасения не оправдались, и предусмотрительно забронированный гостиничный номер оказался не нужен. По распоряжению Юлии Сергеевны, ее поселили в правом, гостевом крыле дома, в просторной комнате, обставленной роскошной антикварной мебелью, затянутой молочно-синим шелком.
Ада не любила задергивать на ночь шторы, и каждое утро просыпалась задолго до восхода солнца. Выглядывала в окно, любовалась росшей наискосок гигантской старой пинией, в которую просто влюбилась с первого же взгляда. Неспешно шла в ванную. Потом спускалась вниз пить кофе.
С самого начала ее поразили разумность и организованность здешней жизни. Старинный дом был виртуозно реконструирован в соответствие с самыми современными требованиями — и при этом сторонний взгляд с большим трудом мог бы отыскать следы переделок. Людям, искренне восхищавшимся подлинностью и сохранностью палаццо, не приходило в голову обратить внимание на то, что умело скрытая система отопления, или прекрасно оборудованные ванные комнаты, или электрический свет, мягко льющийся из подлинных старинных светильников явно не существовали лет этак двести назад. Или триста. Всё старое было тщательно и бережно реставрировано, всё новое умело спрятано или замаскировано под ту же старину.
Ада была поражена, узнав, что своим нынешним внешним и внутренним обликом особняк был полностью обязан его нынешней хозяйке, Джулии ди Франческо, ее матери. Ещё при покойном графе Марио дом стремительно ветшал, сад дичал, водопровода и канализации не было в помине, тепло зимой давали только камины. На кухне царствовала дровяная печь, хорошо помнившая как минимум Наполеона. Запасы свечей пополнялись регулярно. Находясь в этом поместье, было странно сознавать, что меньше чем в часе езды находится Падуя или Верона, битком набитые туристами, современными гостиницами и ресторанами, автомобилями и бичом всех итальянских городов — мотоциклами. Создавалась полная иллюзия того, что на дворе в разгаре век примерно восемнадцатый.
Русская жена последнего графа ди Франческо, не жалея сил и средств, преобразила и старый дом, и сад. Хрупкая романтическая молодая женщина, загадочная и задумчивая, она, как оказалось, обладала несгибаемым характером, железной волей, деловой хваткой и прекрасным вкусом. При ней опять стали съезжаться десятки гостей, устраиваться феерические балы и праздники, поражавшие изяществом и продуманностью деталей.
Всё это Аде поведал Пьетро. Важный немногословный дворецкий оказался хорошим рассказчиком, отлично знавшим историю поместья и рода графов ди Франческо, о чём он с удовольствием рассказывал внимательной хозяйкиной дочери.
С матерью Ада общалась не очень много. Юлия Сергеевна позволяла навещать себя лишь в те часы, когда свирепая болезнь немного отпускала ее, и наступало непродолжительное облегчение. Когда же ей становилось хуже, она категорически отказывалась принимать кого-либо, не делая исключения для дочери. Те два-три часа в день, обычно вечером, которые Аде удавалось провести с матерью, много они не разговаривали. Юлии Сергеевне, находящейся под действием лекарств, порой бывало трудно даже слушать. Иной раз Ада просто сидела у ее постели, а мать удерживала ее руку своими восковыми пальцами, изредка поглаживая.
В остальное время Ада гуляла по саду, разговаривала с Пьетро или с господином Мори, зачем-то приезжавшим примерно через день. Маленький адвокат старался быть галантным и неоднократно, хоть и безуспешно предлагал свои услуги в качестве ее спутника в поездках по окрестностям.
Удалось совершить и несколько вылазок за пределы поместья. Она принципиально не пользовалась услугами материного шофера, но, памятуя о своём обещании, вызывала Антонио, что несказанно раздражало синьора Лучано. С носатым веселым итальянцем она вновь навестила Падую, съездила в Верону, в Эсте. Кстати, по доисторической брусчатке ездить больше не пришлось — к поместью, как выяснилось, вела ещё и другая, вполне современная дорога.
Балкон Джульетты, захватанный тысячами жадных рук многочисленных туристов, Аде не понравился, да и сама Верона оставила равнодушной, хотя античный театр Арена ди Верона и замок Кастельвеккьо произвели на нее яркое впечатление. В древнем городке Эсте она с удовольствием посетила живописную крепостную стену и башню Торе Чивика, монастырь святой Фёклы, погуляла по Пьяцца Маджоре, поднялась на холм к дворцу Деи Принчипи.
В успевшей полюбиться Падуе Ада первым делом отправилась к Святому и провела в Базилике немало времени, дивясь тому состоянию ясности и покоя, которое вновь охватило ее в чудесном месте. Затем, умиротворенная и спокойная, под руководством слегка заважничавшего Антонио она прошлась по аллеям Пратто делла Валле, того самого «луга без травы», поросшего огромными платанами. Она неторопливо рассматривала скульптуры, изображающие великих мужей прошлого: вскоре были обнаружены Мантенья, Ариосто, Петрарка, Тартини и даже Тит Ливий…
Они побывали в капелле Скоровеньи, прославившейся фресками самого Джотто; сходили в один из древнейших в Европе университет Бо (Бык), в котором преподавал Галилей и где расположился первый в мире анатомический театр; зашли в «кафе без дверей», Педрокки, где в белом зале выпили кофе; добрели до Дворца Правосудия, чьи древние стены были окружены тремя средневековыми площадями: Пьяцца делле Эрбе, Пьяцца деи Синьори и Пьяцца Деи Фрутти.
Антонио и впрямь отлично знал город. Помимо признанных туристических красот, он сумел показать своей подопечной Падую местных жителей, город узких улочек, внутренних двориков, живописных овощных и фруктовых развалов, зычно перекликающихся тёток и сушащегося на окнах белья.
Он опять сводил Аду в приглянувшееся ей в день приезда кафе, где они с аппетитом умяли по две огромные порции вкуснейшей домашней лазаньи, запивая ее легким розовым вином, произведенным унылым хозяином лично.
За два дня до отъезда в Москву Антонио повёз ее на Эуганские холмы, в знаменитый Национальный парк. Там Ада долго любовалась спинами спящих динозавров — потухших вулканов Монте Орбиеса, Монте Руста и Монте Фасоло. Спины доисторических чудовищ поросли дубом и орешником, а между ними комфортно расположились виноградники, фруктовые сады и термальные источники.
По извилистой дорожке они добрались до средневекового городка Аркуа Петрарка, где окунулись в атмосферу четырнадцатого века. Именно здесь великий итальянец, воспевший свою Лауру, провел конец своей жизни и был похоронен. Прогулка по узким старинным улочкам и обед в очень немолодо выглядящей таверне навеяли историко-романтические настроения. Ада под руководством своего неугомонного чичероне отправилась сперва в аббатство ди Пралья, где находилась община монахов-бенедиктинцев, а затем — в замок Монселиче, в тамошний музей Средних веков.
