- Узнал, - еще тише сказал Петр и опустил голову. - Как только увидел... И ты меня тоже признал сразу...
- Есть такое дело, - согласился Виктор. - В два счета! Только из этого факта, приятель, еще ничего не следует. Мало ли кого я в своей жизни узнал на свое горе и несчастье!
Петр в некотором замешательстве помолчал и робко пригубил стакан.
- Пей и ешь! - великодушно разрешил Крашенинников. - Жри на всю катушку, раз пришел! "Тебе - половина, и мне - половина!" Что ты как каменный гость? А чего-то с тобой кореша твоего не видать? Бутылку бы втроем запросто разверстали!
Петр беспокойно заерзал на стуле.
- Толика? - неуверенно спросил он.
- Ну, может, и Толика, уж не помню теперь, - развел руками Виктор. - "Железного дровосека". Наркоты, что ли, он ненароком нюхнул многовато?
- Засветился он, - нехотя объяснил Петр. - Попался на фальшивых накладных в магазине. Говорил я ему: дело опасное! С бумагами лучше не вязаться!
- Это факт! - согласился Виктор. - С людьми куда спокойнее: пришил - и гуляй, Петя! Или Толик! И чего: сидит он теперь, поди?
- Да нет, - так же неохотно ответил Петр. - В одиночке три года назад повесился... Недосмотрели.
- Не дожил, значит, до победы, - сочувственно сказал Виктор. - Прими мои соболезнования... Ишь, бедолага! А на вид таким железным казался! Жаль! Смотались бы мы сейчас втроем на Клондайк, глядишь, золотишка бы себе намыли... Паспорта нынче не проблема.
- Ты про какую победу? - недоуменно спросил Петр.
- Ну, до освобождения, - пожал плечами Виктор. - А ты, я смотрю, туповат, браток, вроде моей второй жены Анны.
Петр вдруг снова заулыбался.
- Имя хорошее, - пробормотал он. - А где она сейчас у тебя?
- А где ей быть? - Крашенинников сделал еще один глоток из стакана и закурил. - Дома, с пацанвой сидит. Меня проклинает. Денег мало, пьяница, развратник - то да се... Давно плешь мне проела. Сам, небось, знаешь, как это бывает. Плохо живем! Мрак!
Петр участливо взглянул на Виктора. Соболезнует...
- Ну, а ты, Петруха, женат?
- Не успел, - пробормотал Петр.
- Вот загнул! Времени не хватило? - удивился Виктор. - Так это быстро делается: раз, два - и готово! Уже весь по уши в дерьме! Полный атас! Нерасторопный ты, брат, как я погляжу. А этот твой, "дровосек железный", Толик, тоже не успел?
- Он успел, - вздохнул Петр. - Жена у него была такая хорошая, Лелей звали, и девчонка махонькая. Не знаю, как они теперь живут.
- Не утешаешь, значит, вдову? - засмеялся Виктор. - Нечуткий ты, Петруха! Слушай, что ты все жмешься, как неродной! Пей и ешь на халяву, вон еды пока навалом! Нелька вчера чего только не наготовила.
- А Нелька - это кто? - осторожно полюбопытствовал Петр.
- Да так, шалава одна, - неопределенно отозвался Виктор. - Шастают тут всякие приблудные... Еще не вечер, но первый тайм мы уже отыграли. Не обращай внимания, мелочи жизни. Ну, а чем же ты все это время занимался, Петро, если даже минутки не нашел, чтобы бабу уговорить? Небось, тоже воровал и по тюрьмам мотался?
Петр неожиданно обиделся, и лицо его потемнело.
- Ты ври да знай меру! - сказал он, потихоньку закипая негодованием. - Зачем мне воровать и сидеть? Я свой срок один раз отмотал, и больше туда неохота! Работаю теперь сантехником в РЭУ, деньги есть. Чего мне надо-то?
- Афоней, значит, будешь! - обрадовался Виктор.
Петр беспокойно завозился на стуле, с недоумением глядя на Крашенинникова.
- У меня как раз бачок протекает, не посмотришь? Бутылку я тебе уже заранее поставил! И ванна у меня ни к черту не годится! Я в ней сдуру кисти отмачивал, перепортил всю на фиг! А потом и вовсе выкинул. "Ну, а этот забулдыга ванну выпер на балкон..." Вознесенский обо мне лично написал. Не слыхал о таком?
- Не слыхал, - с уважением сказал Петр. - Прямо так о тебе и написал? Ишь ты! Да, а как тебя зовут? Сколько сижу, все не спросил...
- Бывает, - хмыкнул Виктор. - И я тоже хорош! До сих пор не представился! Позвольте отрекомендоваться, - он встал и шаркнул ногой. - Виктор Крашенинников собственной персоной! Завсегда к вашим услугам!
- Витюха, значит? - обрадовался Петр. - Хорошее имя!
Что он все так радовался именам? Забавный тип! Виктор сел и снова закурил.
- Куришь? - он подвинул Петру пачку. - Пользуйся!
- Дорогие! - почтительно оглядывая коробку, сказал Петр. - Богато живешь! За твои картинки хорошо платят?
- Есть такое дело, - пробормотал Виктор. - Жаль, Петруха, что я к тебе раньше не подошел: у меня выставка была на Кузнецком, пригласил бы тебя посмотреть. А теперь закрылась.
- Ну, ничего! - утешил Петр. - Другая будет. Тогда и приду!
Крашенинников пристально осмотрел его сквозь синеватый табачный дым.
- Значит, закорешили мы с тобой? - спросил он вполне утвердительно. - Это приятно! Уговорим бутылку-то? Еще одна имеется. Все за тебя решать надо...
Петр поежился.
- Пьешь ты много, Витюха! Даже я и то так сразу не могу...
- Ништяк, привыкнешь! - утешил его Виктор. - Зато у меня оправдание найдено, вот послушай:
Если я напиваюсь и падаю с ног -
Это Богу служение, а не порок.
Не могу же нарушить я замысел божий,
Если пьяницей быть предназначил мне Бог!
А квартирка-то своя имеется?
- Неужели! - тихо отозвался Петр. - Сам отделал всю и обставил!
- И баба есть? - Виктор по новой налил Петру и себе.
Петр как-то странно сморщился.
- Неужели... - пробормотал он без прежнего оттенка уверенности и гордости. - Да тоже крикливая попалась, вроде твоей Анюты, пью, дескать, я много, ругаюсь... Уйти все к кому-то грозится.
- Песня знакомая, - согласился Виктор. - А ты наплюй: все равно последние верные жены ушли за декабристами в Сибирь! И сколько сидим, я от тебя пока ни одного бранного слова не слыхал. Может, заливает подруга? Они все врать здоровы! И вообще, заметь, к вопросу о ненормативной лексике так просто не подступишься. Какая разница, нормативная она у тебя или нет? Главное, чтобы поступки твои были нормативные, жизнь нормативная, душа! А лексика? Тьфу! Поверхностный слой, как пыль на земле! Суть - в ее глубине.
Петр снова глянул на Крашенинникова с уважением.
- А твоя-то... скоро придет? - спросил он осторожно.
- Это ты про кого? - наморщил лоб Виктор.
Он уже начисто забыл свое сообщение о Нельке.
- Да вот, - неуверенно проговорил Петр, - Неля, что ли...
- А-а, эта! Старая клюшка! Орешек мне не по зубам - и так уже четыре коронки, - махнул рукой Крашенинников. - Ништяк, не бери в голову! Придет, не придет... Без разницы! Вот Танюша скоро появится, - он быстро глянул на часы. - Очень скоро, Петруха...
У Петра растерянно вытянулось лицо.
- Ты про Танюшу не говорил... Это у тебя еще одна, что ли? А Анна как же?
- Ну, ты даешь, Петр! - развеселился Виктор. - Я ведь тебе объяснил ситуацию: богема, развратники! И все такое прочее! Улет! Беда, Петруха, с творческими людьми. Настоящее наказание, стихийное бедствие - иметь с ними дело! А Таня, если помнишь, это та самая, которую ты тогда встретил со мной в лесу... Вместе со своим корешом.
- Таня... - прошептал ошарашенный Петр. - Так ее Таней звали...
- Ну да! - кивнул Виктор. - Только не талдычь, что имя хорошее: обрыдло, понимаешь? Смени пластинку!
Лицо у Петра стало на глазах меняться, темнеть от страха, съеживаться, сморщиваться... Он весь застыл на стуле, превратившись в мраморное изваяние алкаша, судорожно вцепившегося в стакан с водкой.
Крашенинников окинул его профессиональным взглядом. Неплохо бы сделать набросок, картина очень впечатляющая: строитель капитализма в России! Герой нашего времени! Коммунизм не состоялся, социализм создать не удалось, так теперь, глядишь, на буржуазном фронте чего-то получится...
- Так она не умерла тогда, что ли? - робко, неуверенно спросил Петр. - В лесу?
- Почему не умерла? - невозмутимо сказал Виктор. - "Уж если я чего решил, так выпью обязательно". "Какой бы мы красивой были парой, когда бы не было...", - он пристально взглянул на Петра. - Похоронили ее, браток! Но без меня. С двусторонней пневмонией я валялся, без сознания, с двумя вывихами и сломанным носом по твоей милости! С температурой за сорок! Чуть Богу душу не отдал! Но оклемался! Себе на горе, людям на беду!
Лицо Петра приобрело страшный землистый оттенок.
- Так как же... - начал он и осекся, не в силах продолжать.
- Темнота ты, Петруха! - посетовал Виктор. - И с подсознанием у тебя большая напряженка! О Фрейде, небось, не слышал? Оно, впрочем, и к лучшему! К чему себе голову чепухой забивать!
- Чокнутый ты! - в страхе прошептал Петр. - Я и раньше заметил...
- Не дрейфь, Петро, я в полном порядке! - успокоил его Виктор. - На учете в диспансере не состою, так что дееспособен и за свои поступки отвечать по закону обязан!
- А родители твои где? - вдруг спросил Петр.
- Ты чего о родителях вспомнил? - удивился Виктор. - Всю биографию хочешь знать? Отца никогда не видел, а мать десять лет назад умерла. Она у меня старенькая уже была, я у нее родился под завязку, единственный поздний ребенок.
Петр как-то сразу обмяк и посмотрел участливо.
- Я тоже без отца рос, - сообщил он. - Из Твери я... Тут недалеко.
