— За лень, злобу, равнодушие, за огромное количество бессмысленно прожитых дней тоже получим сполна. Я во всяком случае.
Звонит телефон. Эльвира долго слушает, потом отвечает грубо и резко:
— Мы ведь обо все договорились. Я обещала… Да… Да… Ни в коем случае….. клянусь сломанным мечом сэра Мархауза! — И бросает трубку.
— Это что, рыцарь звонил?
— Нет, директор нашего департамента. Вздорная и противная баба.
Круглов понял, что заблудился, и в некоторой растерянности присел на пень. Сначала они ходили вместе — Лена, бабушка и он, потом разошлись. Круглов почти не вставал с колен, переползая от одной кучи опят к другой, однако все время кричал, Лена отвечала ему. Потом он перестал ее звать, охваченны1 грибным азартом, а вот теперь на его крики никто не отвечает. Он прошел почти километр в одну сторону, потом в другую — и никого не обнаружил.
Сидел он долго, полчаса или час. Ему уже начало нравиться его положение — полная неопределенность: то ли сидеть, то ли идти. А куда идти — тоже непонятно. Он даже забыл, как называется деревня, в которой сегодня ночевал. Название станции помнит, а деревни — нет. Да и у кого спросить, где эта станция? Все равно здорово — быть одному в огромном лесу, сидеть и ощущать, будто растворяешься среди этих деревьев и кустов, уже больше не собран, как комок нервов и мускулов, а словно распускаешься, растекаешься по зеленому бархатному мху, по пням и поваленным деревьям с их огромными вырванными из земли корневищами. Круглов почти заснул и в полудреме ему казалось, что пень качается под ним, словно кто-то большой и сильный укачивает его, успокаивает, и он еще больше растекается по этой полянке, его уже нет как самостоятельного существа, а есть только лес и он — маленькая частица этого сложного и мудрого организма.
С трудом вырвавшись из этого блаженного состояния, он решил идти, идти прямо от сосны, под которой он сидел, и никуда не сворачивать.
Он прошел с километр и вышел на опушку. Вдали, в конце широкого поля виднелись несколько домов, отсюда казавшихся игрушечными.
«Придется пилить через все поле», — подумал Круглов и тут же увидел всадников: во весь опор, с пиками наперевес, с развивающимися перьями на шлемах, в сверкающих на солнце латах, они выскочили из леса, недалеко от того места, где он стоял. Земля дрожала под копытами тяжелых лошадей, рыцари что-то кричали. На миг они исчезли в поднявшейся пыли, а когда пыль рассеялась, рыцари уже были на другом конце поля, и тут же скрылись в лесу. Не просто влетели в лес, а будто растворились в светло-коричневых соснах прямо на опушке.
«Здорово! Наверное, кино снимают».
Перед тем как двинутся дальше, он сел на корягу и решил начать путь, когда упадет десятый лист с клена. Но ветра больше не было, и листья не падали. Наконец один оторвался и плавно спланировал прямо к его ногам. Потом, минуты через три, еще один. На пятом листе он услышал голос Лены, которая кричала где-то вдалеке.
В электричке Круглов почему-то стал сомневаться: действительно ли видел скачущих рыцарей или это было наваждением? Какое кино, и какие рыцари могут быть в такой глуши? Наконец он решил, что все-таки заснул, загипнотизированный удивительным кленом, никуда не ходил, и только крик Лены разбудил его.
Антонина, войдя в палату, сразу увидела Костю. Он лежал у окна, весь в бинтах, из которых было видно только лицо — желтое, с огромными синяками под глазами. Она села к нему на кровать и заплакала.
— Ну ты что, совсем дура? Ничего страшного — слегка по голове чиркнуло. И руку вот зацепило. Нечего выть, — быстро, стесняясь соседей, говорил Костя, — словно ты моя мать или сестра. Как меня нашла?
— Нашла. Плохо тебе?
— Плохо. И ребят жалко. Двоих грохнули.
— Петюню?
— Петюню твоего бог бережет. Но мне надо бежать отсюда — боюсь найдут и добьют.
— Поедем ко мне. Родители на неделю на дачу уехали. Я тебя сама выхожу.
Костя надолго задумался, будто потерял сознание. Она, испугавшись, дернула его за рукав.
— Может, и правда получится, попробуем. Тут вот в тумбочке документы и ключи от машины. Она стоит недалеко, на Поварской, возле книжного. Знаешь?
Тоня кивнула.
— Подгонишь к обратной стороне, там черная лестница, и приходи, будем выбираться.
— Я не умею водить.
— Попроси кого-нибудь. Лучше молодого мужика. Наври ему что-нибудь. Нет, скажи правду — брат из больницы хочет бежать. Потом закрой машину и сюда. Справишься?
— Конечно. Я все сделаю.
Через полчаса Антонина заглянула в дверь. Костя в синем больничном халате уже сидел на кровати. Соседи на остальных двух койках спали. Когда Костя встал и навалился на нее, у Тони даже ноги подкосились, но она решительно двинулась вместе с ним к дверям. Каким-то чудом они не нарвались ни на кого ни в коридоре, ни на лестнице и уже подходили к дверям во двор, когда перед ними вырос огромный охранник.
— Куда? Не положено! Вернитесь в палату!
— Дядечка, — запричитала Антонина, — нам очень нужно. Не надолго, воздухом подышим и назад.
— Пропусти, отец, не видишь — плохо мне.
— Тем более надо в палату вернуться! — Охранник стоял, как неприступная стена.
— Ладно, Костя, нельзя так нельзя. Ты иди, дядечка тебе поможет добраться, а я побежала, мне уже некогда. — Она высвободилась из- под его руки, обогнула охранника и пошла к двери.
— Ты что?.. — в гневе захлебнулся Константин и тут увидел, что она заходит охраннику за спину и становится на четвереньки. Собрав все силы, он толкнул охранника в грудь и сам закричал от боли. Тот перелетел через Тоню, грохнулся головой об стену и затих.
Через минуту они уже выезжали с больничного двора.
— Молодец! Это не охранник был. Они уже здесь меня пасли. Ты где научилась таким штукам?
— У наших мальчишек в школе видела.
— Просто молоток. Что бы я без тебя делал? — Костя застонал, выворачивая руль.
— Не дергайся, езжай тихонько. Все будет хорошо. Только бы старухи не сидели у подъезда.
Ночью он закричал что-то неразборчивое, не просыпаясь. Тоня подошла к нему и, приподняв голову, напоила.
— Прямо настоящая медсестра, — открыв глаза, прошептал Костя, — так умело перевязала.
— Я и есть медсестра. Мне через полгода диплом дадут.
— Еще об одном тебя попрошу. Утром сходи ко мне домой. Нужно кое-что забрать оттуда.
— Хорошо, схожу. А сейчас спи, сон лучше всего лечит.
Утром Костя долго инструктировал ее.
— Увидишь у подъезда или неподалеку машину с мужиками — проходи мимо. Увидишь кого-нибудь на лестнице — сразу уходи, сделай вид, что ошиблась подъездом. В дверь сначала несколько раз позвони, потом открывай. Если кто-то тебе откроет, спроси Борьку Новикова, он в соседнем подъезде живет. Будет правдоподобно.
Она вошла в квартиру, почему-то на цыпочках прошла в большую комнату, направилась к буфету и только хотела открыть нижний ящик, как услышала за спиной смешок. В дверях стоял парень-кавказец, а за ним еще двое здоровенных мужиков.
«Дура, — пронеслось у нее в голове, — дверь не закрыла!»
— Ты кто, девушка?
— Я Антонина.
— Тебя Константин послал?
— Никто меня не посылал.
— На воровку ты не похожа. Поехали!
— Куда это?
— К Косте. Покажешь дорогу.
— Никуда я не поеду.
Сильный удар сбил ее с ног. Потом еще два раза больно пнули ногой. Она громко закричала.
— Теперь поедешь?
— Никуда я не поеду. Хоть убейте.
— Была нужда тебя убивать! Не хочешь — сиди здесь. Он сам к нам приедет. Юра, пристегни ее к батарее, а то очухается — будет на тебя бросаться, я таких знаю.
Она лежала у батареи и смотрела, как они выворачивают ящики буфета и стола, сбрасывают на пол постель, гремят чем-то на кухне.
— Ничего стоящего нет, Анзор. Что она тут хотела взять?
— Это мы скоро узнаем. Вы двое остаетесь. Через каждые пять минут ее бить. Или сама расколется, или приятель ее прибежит.
Прошло полчаса. Тоня уже не чувствовала ни в кровь разбитого, опухшего лица, ни резких болей в животе. Все поглотил панический страх перед следующим избиением. Она смотрела на жуткого рыжего парня, который сидел на стуле, читая журнальчик, и дрожала.
— Ну что, подруга боевая, продолжим или будешь говорить? — Рыжий бросил журнал и поднялся со стула.
— Иди сначала сюда, — крикнул его приятель из кухни, — хороший коньяк нашел. Примем и продолжим.
— Еще пять минут отдохни, — разрешил рыжий.
Из коридора донесся странный звук. Рыжий повернулся и бросился туда, пытаясь что-то выхватить из-под ремня на спине. За его плечом она увидела Петюню, стоящего в дверях. Снова раздался тот же тихий свистящий звук, и рыжий рухнул лицом вниз.
Несколько секунд Антонина смотрела на Петюню, пытаясь улыбнуться, потом потеряла сознание.
