Ознакомительная версия.
— Настя, ты у меня молодец, — одобрительно сказал Хозяин. — Очень хорошая идея. Так и сделаем.
Надежда Ивановна и Леонард Семенович переглянулись и одновременно засмеялись, будто услышали чрезвычайно остроумную шутку.
Александра помрачнела. Какие там шутки, Хозяин никогда не шутил. У него же не было чувства юмора. Чего доброго, действительно надумает претворить в жизнь эту хорошую идею. Беда.
Хозяин наконец решил, что пора отпустить всех на волю. Глянул на часы, извинился, сказал, что должен срочно позвонить и поднялся. Как только он скрылся в доме, Надежда Ивановна тут же осторожно поинтересовалась у Александры, можно ли убирать со стола и где посуду мыть. Александра вздохнула, сказала, что посуда подождет, и предложила всем послушать, как Настя играет этюды Черни. Этюды Черни старики восприняли как известие о вручении им Нобелевской премии, поэтому посуду оставили на произвол судьбы и пошли всей карнавальной толпой в музыкальную комнату. По пути Александра заглянула к Нине Максимовне и попросила ее передать кухарке, чтобы через часок в комнату гостей принесли горячий самовар, заварочный чайник, обычный черный чай и каких-нибудь пирожков, плюшек, ватрушек… Бутербродов каких-нибудь. Попроще. С колбасой, сыром, ветчиной. И чтобы нарезано было потолще… Из фруктов — яблоки и мандарины. Экзотики не надо.
Она заметила, что Надежда Ивановна и Леонард Семенович почти ничего не ели за ужином. Может быть, они не любили всяких креветок, омаров, кальмаров и прочих морских гадов. А может быть, просто не знали, как к ним подступиться. Хозяин не подумал об официантах — семейный ужин-то, все по-простому… И Клавдию Васильевну отослал. И не догадался хотя бы показать старикам, как можно расшелушить этих проклятых омаров. А сами старики экспериментировать с морскими гадами не стали. Съели только по ложке салата — и то, наверное, потому, что Александра, накладывая салат Насте, как бы машинально наполнила и их тарелки. Они вопросительно переглянулись, она заметила это и больше уже не пыталась исполнять обязанности хозяйки за столом.
Настя сегодня устала, к тому же ленты и кружева широких рукавов карнавального платья все время путались в этюдах Черни, так что музыкальный вечер быстро перешел в катание Насти на шее Леонарда Семеновича и в разговор Надежды Ивановны с Александрой.
— Разве мы могли думать? — тихо говорила Надежда Ивановна, поглядывая на Леонарда Семеновича с Настей на плечах. Леонард Семенович поглядывал на нее. — Все так неожиданно получилось. Вдруг Владимир Сергеевич позвонил. И сразу люди от него приехали: собирайтесь, уже и билеты заказаны, давайте паспорта, мы сами выкупим… Я едва соседку застала, ключи отдала — у нас цветы, их поливать надо… И о больнице уже договорился… Как-то у него все очень быстро. Буквально за два дня.
— Это еще не очень быстро… — Александра тоже поглядывала на Леонарда Семеновича и Настю. Разбалуют ей ребенка. — Два дня — это для Владимира Сергеевича целая вечность. Например, прошлой ночью по его велению вокруг всего дома гвоздика выросла.
— Вы его не любите, да, Саша? — помолчав, нерешительно спросила Надежда Ивановна.
— Нет, — спокойно ответила Александра. — Это не входит в мои обязанности.
— Ой, да я не об этом!.. — Надежда Ивановна смутилась и надолго замолчала. Наконец неловко сказала: — Мне бы сегодня успеть все приготовить. Для больницы-то. А я даже не знаю, что туда нужно брать.
— Ничего, кроме документов. Там у вас будет все необходимое. — Александра подумала и добавила: — А если вам чего-нибудь еще захочется, так мы с Настей вам привезем.
Надежда Ивановна опять надолго замолчала, сидела, разглаживая ладонями юбку на коленях, вздыхала, о чем-то напряженно думала. В конце концов надумала:
— Саша, а можно… я Насте кофточку свяжу? Ажурную… Я понимаю, у нее все… вон какое у нее все. Но мне так хочется!.. Если меня не будет — у нее хоть память какая-никакая останется.
— А почему вы спрашиваете разрешение у меня? — удивилась Александра. — Вы же Насте родная бабушка! Вяжите, что хотите. Тем более, что вкус у вас, я бы сказала, безупречный. И никогда не говорите, что вас не будет. Напрасно, что ли, Хозяин… Владимир Сергеевич вас сюда привез? Можете быть уверены: если за дело взялся Владимир Сергеевич — успех обеспечен. Вас обязательно вылечат. Даже если вы сами будете этому сопротивляться.
— Вот ведь как, а?.. — Надежда Ивановна слабо улыбнулась. — И не любите вы его, а как верите… Прямо как в господа бога. Странно даже.
— Да он практически такой же всемогущий, — почти всерьез сказала Александра. — Ладно, давайте-ка расходиться. Насте спать пора, да и вам отдохнуть надо… Анастасия Владимировна! Что-то вы, мисс, сегодня совсем разбаловались. Быстренько целуйте дедушку и бабушку, желайте им спокойной ночи — и в постель. То есть сначала под душ. Под холодный. Нина Максимовна проследит. И не вздумайте подбивать ее на какие-нибудь противоправные действия. Я все равно узнаю. И тогда точно выпорю.
На «выпорю» Настины дед с бабкой отреагировали совсем не так, как Хозяин. Леонард Семенович засмеялся, ставя Настю на пол, чмокнул ее в макушку и пообещал:
— А я добавлю.
Надежда Ивановна снисходительно улыбнулась и пробормотала:
— Можно подумать…
Нет, вполне нормальные люди. И даже хорошие. И как это у них могла вырасти такая Ксения?.. Ладно, потом разберемся.
Настя быстро клюнула деда и бабку в подставленные щеки, важно сделала реверанс по всем правилам французского двора времен какого-то Людовика — в кино видела, мартышка хитрая, — и вышла из комнаты, размахивая руками, как крыльями. В одной руке у нее была диадема, в другой — вышитые туфельки. Их тоже заказывали к прошлому дню рождения, и тогда они были великоваты. А сейчас, наверное, уже жмут, вот Настя и не выдержала, сняла. Вон как быстро растет… Хотя в этом возрасте четыре месяца — почти эпоха. Интересно, через какое время Настя ее забудет?..
— Надежда Ивановна, Леонард Семенович, я вас провожу, — сказала Александра официально. И неофициально добавила: — А то тут планировка такая… Черт ногу сломит. Пардон.
Жизнь в доме изменилась. Не было Хозяйки — вот почему. Теперь Александре не надо было днем и ночью Цербером караулить Настю. Свободно стало. Вольно. От Настиных деда с бабкой тоже изменения произошли. Правда, Надежда Ивановна пока лежала в больнице, но ее присутствие в доме как бы подразумевалось. Леонард Семенович ездил навещать жену каждый день, возвращался веселый, много смеялся по любому поводу, все время фальшиво напевал под нос «Мы кузнецы, и дух наш молод»… Подробно рассказывал, как Надежда Ивановна себя чувствует, как хорошо кушает, как быстро встала после операции, как скучает о внученьке… И какие врачебные ошибки бывают — побольше бы таких ошибок! Ведь что подозревали: рак, подумать страшно… А оказалась обыкновенная фиброаденома. Слово «фиброаденома» ему нравилось. «Фиброаденома» он произносил не с пренебрежением: мол, подумаешь, какой пустяк, — а с искренней благодарностью за то, что эта, по большому счету, конечно, тоже та еще гадость все-таки не оказалась раком. Леонард Семенович бывал дома только утром и вечером, так что днем Настин режим остался тем же. Да и утром дед с внучкой общались недолго, поболтают за завтраком, побегают вместе по стриженому газону за мячом — и Леонард Семенович уезжает в больницу. Зато уж вечером дед с внучкой давали себе волю… Точнее, волю им давала Александра. Им обоим было хорошо вместе, и деду, и внучке, — так почему бы и не дать им немножко воли? Тем более, что Леонард Семенович, похоже, не собирался гробить результаты ее трехлетней работы. Она очень внимательно следила за этой парочкой. За каждым словом, за каждым жестом, даже за каждым взглядом. За каждым выражением лица. Да нет, это не ревность, она ведь уже проанализировала ситуацию, и все поняла, и все для себя решила. И для Насти все решила. Если бы дед влиял на Настю как-нибудь неправильно, — Александра сумела бы ограничить их общение. Но пока дед влиял правильно. Ну, вот и пусть влияет.
Когда Надежда Ивановна уже встала после операции, Александра с Настей к ней в больницу тоже съездили. Надежда Ивановна обрадовалась до полуобморочного состояния. Но даже в этом состоянии сумела заметить, что Настя, тоже шумно радуясь и непрерывно болтая, все-таки осторожно принюхивается к больничным запахам. Запахи для Насти были не опасные, и Александра попыталась успокоить Надежду Ивановну. Но та все равно быстренько свернула разговор и выпроводила визитеров под предлогом недопустимости нарушения больничного режима. Перестраховка, конечно, но подход правильный. Как бабушка будет на Настю потом влиять — это потом и разберемся. Но уж что-что, а вредоносные факторы мимо нее не пройдут. Уж она-то никакому кактусу в радиусе километра цвести не позволит. Очень хорошо. И духи у нее — «Красная Москва». Еще лучше. «Красная Москва» Насте нравилась.
Ознакомительная версия.
