Толстяки поднимают меня и на руках выносят из зала. Мы проходим мимо фонтана с живыми рыбками и дружно вываливаемся из отеля «Плаза» на улицы Филадельфии. И вот я уже в зеленом автобусе, пью пиво и пою: «Вперед, орлы, вперед, к победе прямиком».
Добравшись до Южной Филадельфии, делаем остановку «У Пата», чтобы купить сырных сэндвичей. Готовят долго — нас же шестьдесят с лишним ртов, — но никому и в голову не приходит пойти в соседнюю забегаловку, «У Джино», ведь всем известно, что сэндвичи там гораздо хуже. И вот мы уже у комплекса «Ваховия». Останавливаемся прямо у ворот, чтобы утром первыми рвануть на парковку стадиона, — можно считать, что счастливое парковочное место нам гарантировано. Мы пьем пиво, поем, бросаем мяч, слоняемся туда-сюда; раскатываем рулоны искусственной травы и играем в кубб при свете уличных фонарей; и хотя я выпил всего две или три бутылки пива, я всем подряд признаюсь в любви, ведь они пришли на мое выступление, и еще раскаиваюсь вслух, что пришлось забросить футбол в самый разгар сезона, но так было надо, просто я не могу объяснить почему — а в следующий миг я уже в автобусе, и меня будит Клифф.
— Ты забыл принять лекарства.
Проснувшись утром, обнаруживаю, что моя голова лежит на плече у Джейка; тот все еще спит. Как хорошо, когда рядом брат! Я тихонько встаю и осматриваюсь: Скотт, Клифф, толстяки, индийцы — все до одного спят в автобусе. На каждом сиденье по двое или трое, полусидят, положив головы на плечи друг к другу. Мы все здесь братья.
На цыпочках прохожу мимо Ашвини, который дрыхнет на водительском сиденье с широко открытым ртом.
Выбравшись наружу, устраиваюсь на клочке газона между улицей и тротуаром и делаю те же отжимания и приседания, которые привык выполнять каждое утро в психушке, когда у меня еще не было ни собственной штанги, ни велотренажера, ни «Стомак-мастера-6000».
Примерно через час пробивается первый луч солнца.
Во время последней серии приседаний я чувствую, что сжег все калории от сырных сэндвичей и выпитого накануне пива, однако чего-то как будто не хватает — хочется пробежаться. И я бегу несколько миль, а когда возвращаюсь на парковку, мои друзья все еще спят.
Останавливаюсь рядом с Ашвини и смотрю на всех. Словами не передать, как мне радостно оттого, что у меня так много друзей — целый автобус.
Тут я вспоминаю, что ушел из отеля, не попрощавшись с Тиффани. От этого мне немного стыдно, хоть она и сказала, что теперь, после такого прекрасного выступления, я могу делать все, что хочу. А еще мне не терпится написать первое письмо Никки. Но впереди важный матч, о нем тоже надо подумать; к тому же понятно, что победа «Иглз» — единственное, что может сгладить острые углы между мной и отцом, на нее только и надежда. Я даже тихонько молюсь Богу — наверняка Он впечатлен моим вчерашним танцем; может, даст поблажку хотя бы на сегодня. Глядя на лица спящих, я осознаю, как же мне не хватало зеленых братьев, и предвкушаю новый день.
Письмо № 2, от 15 ноября 2006 г
Дорогой Пэт,
во-первых, я очень рада получить от тебя весточку. Немало времени прошло, и как-то странно это ощущается. Я хочу сказать, когда ты замужем много лет, а потом человек исчезает из твоей жизни почти на столько же лет — трудновато с этим свыкнуться, согласись. Не знаю, как еще объяснить, тем более что наш брак закончился так резко и так бесславно. Нам с тобой ни разу ведь не удалось нормально обо всем поговорить — с глазу на глаз, как взрослым культурным людям. Из-за этого я иногда как будто даже не вполне уверена, что без тебя действительно прошли долгие годы, — может, мы просто расстались на короткое время, а ощущение такое, словно пролетела вечность. Как будто едешь одна на машине всю ночь, а кажется, что всю жизнь. Дорожная разметка бежит навстречу со скоростью 70 миль в час, глаза слипаются, разум блуждает где-то между прошлым и будущим, охватывая каждый миг твоей жизни, от воспоминаний детства до мыслей о грядущей смерти, — пока цифры, отсчитывающие время на приборной панели, не теряют всякое значение. А потом снова восходит солнце. И ты добираешься до своей цели, и вся поездка кажется сном — чувство ирреальности исчезло, время снова приобретает смысл.
От нашей с тобой нынешней переписки у меня такое чувство, будто я добралась наконец до места, куда долго ехала на машине, и вдруг осознала, что приехала не туда — точно я каким-то неведомым образом переместилась в прошлое и оказалась там, откуда выезжала, а не в пункте назначения. Но хотя бы появилась возможность высказать тебе все это, и для меня это важно. Пожалуй, звучит глупо, но надеюсь, ты поймешь. Та часть моей жизни, в которой ты прежде играл основную роль, давно превратилась в дорожную разметку, убежавшую под колеса, — с тех пор, как тебя поместили в лечебницу. Я надеюсь, эта переписка поможет нам обоим найти завершение нашей истории, потому что очень скоро я уеду обратно, туда, где была, пока Тиффани не связалась со мной, и тогда мы станем друг для друга не более чем воспоминанием.
Поверить не могу, что ты столько написал. Когда Тиффани сообщила мне, что ты пишешь письмо, я никак не ожидала, что в итоге ты передашь ей двести отксерокопированных страниц своего дневника. Как ты, наверное, догадываешься, Тиффани не смогла прочитать по телефону их все — на это часы бы ушли! Но она прочитала вступление и вкратце пересказала все остальное, постоянно цитируя твои записи. Ты должен понимать, что это огромный труд — продираться сквозь сотни, страниц рукописного текста, да еще и выбирать те места, которые, по ее мнению, мне следует услышать. Ради Тиффани, пожалуйста, ограничься в следующем письме — если оно вообще будет — пятью страницами. Ты слишком многого хочешь от нее; чтобы прочитать вслух пять страниц, тоже требуется куча времени, а ведь Тиффани еще должна набрать то, что я диктую по телефону в ответ. (Феноменально добрая женщина, тебе не кажется? Радуйся, что она появилась в твоей жизни.) Может, во мне говорит учитель языка, но, по-моему, и одной страницы более чем достаточно. Не обижайся. Просто попытайся выражаться кратко, хорошо?
Прими мои поздравления по случаю победы на конкурсе. Тиффани сказала, ты танцевал безупречно. Я так горжусь тобой! Мне сложно представить тебя танцующим. Судя по тому, что я услышала от Тиффани, твой танец был очень и очень эффектным. Я рада, что ты расширяешь круг интересов. Это хорошо. Жаль, что раньше ты почти не танцевал со мной.
Дела в нашей школе идут хуже некуда. Родительский комитет настоял на том, чтобы все классные журналы велись в Сети и родители получили круглосуточный доступ к оценкам своих детей. Тебе бы теперь ужасно не понравилось здесь работать, все из-за этого нововведения. Родителям достаточно включить компьютер, зайти на сайт школы, ввести логин и пароль, и пожалуйста, сразу видят, сдал ли их ребенок домашнюю работу в тот или иной день, плохо ли написал внеплановую контрольную — все, что угодно. Разумеется, если мы задерживаемся с выставлением оценок, родители это тотчас же узнают, и самые напористые принимаются звонить. Родительские собрания теперь проводятся гораздо чаще. Стоит какому-нибудь ученику не сдать домашнее задание, и меня тут же начинает донимать его родня. Спортивные команды довольно регулярно проигрывают. Тренеры Риччи и Мэлоун не справляются без тебя. Можешь быть уверен, им тебя не заменить, и дети сильно пострадали оттого, что тренер Пиплз больше не занимается с ними. В общем, жизнь учителя — по-прежнему сплошной хаос и безумие, и я рада, что ты избавлен от этой нервотрепки, пока приходишь в норму.
Мне жаль, что твой отец держится так отчужденно. Помню, как тебя это раньше расстраивало. И еще мне жаль, что твоя команда играет с таким переменным успехом, но она же победила «Редскине» на прошлых выходных? Представляю, как ты ликовал, когда Джейк подарил тебе абонемент на сезон, — точно в рай попал, не иначе.
Думаю, надо все-таки тебе сказать, что я снова вышла замуж. Не буду вдаваться в подробности, если только сам не захочешь. Не сомневаюсь, эта новость тебя ошеломит, тем более что во многих местах твоего дневника, которые Тиффани мне зачитала, явно сквозит надежда на восстановление нашего брака. Тебе нужно понять одно: этого никогда не произойдет. Правда в том, что я собиралась подать на развод еще до этого происшествия, до того, как тебя отправили в психбольницу. Мы не были хорошей парой. Ты постоянно где-то пропадал. И — давай уж начистоту — наша сексуальная жизнь ни к черту не годилась. Именно поэтому я тебе изменяла, не знаю, помнишь ты это или нет. Я не пытаюсь сделать тебе больно, Пэт, вовсе нет… Я не горжусь своей неверностью. Мне горько оттого, что я изменяла тебе. Но к тому времени, как я завела роман на стороне, с нашим браком уже было покончено. Твой рассудок пошатнулся, но мне сказали, у тебя лучший психотерапевт во всем Южном Джерси, лекарства действуют, и память скоро вернется к тебе; когда это случится, ты вспомнишь, какую боль я тебе причинила, и вообще не захочешь мне больше писать, не то что пытаться восстановить то, что, по-твоему, когда-то у нас было.
