И она опустила очки на глаза и выскочила за дверь. Через несколько секунд входная дверь внизу захлопнулась за Риной, и я посмотрела на платье.
В последнее время Роджерсон перестал называть точное время своего приезда, я просто должна была быть готова ехать с ним куда-то, чтобы мы не опоздали и не заставили кого-то ждать. Не думаю, что он будет возражать, если я предупрежу его о том, куда и когда собираюсь, чтобы это не стало сюрпризом. Нужно просто дать ему знать, вот и все.
— О, твое новое платье! Скорей бы тебя в нем увидеть, — воскликнула мама. — Кстати, я, кажется, приготовила слишком много салата, да и печенья у нас достаточно, если хочешь, можешь взять что-нибудь с собой. Я упакую их для тебя, хорошо?
— Мам, ты не должна…
— Но я хочу, — возразила она, — пусть веселье будет везде!
И она направилась на кухню, счастливая от того, что снова участвовала в моей жизни, как и раньше.
Я быстро приняла душ, а затем набрала Роджерсона, мысленно прокручивая в голове, что я скажу и каким голосом. Просто легкий тон: едем на маленький девичник с подругой, ничего особенного, вернусь через час или, может, два. Но телефон все продолжал звонить, а трубку никто не поднимал. Высушив волосы, я попыталась еще раз. Снова никакого ответа. Я позвонила Коринне, затем набрала основной номер его родителей. Никто не ответил.
Успокойся, сказала я себе. Оденься, потом попробуешь еще раз.
Когда я надела платье, то почувствовала необычайную легкость, как будто на мои плечи опустилось само лето. На ноге у меня был громадный синяк, но юбка удачно его скрывала. На руке тоже была отметина, но ее было заметно, как и пару других, у основания шеи сзади. Я надела жакет, и синяки пропали. Чудесно.
Я села у телефона и вновь позвонила Роджерсону. Пять раз. Шесть. Семь. И, конечно же, Роджерсон был именно тем человеком, у которого не было автоответчика. Ну где же он? Где-то в городе? Или, наихудший вариант, он приедет ровно в ту минуту, когда я уеду с Риной? Я повесила трубку, глубоко вдохнула, и подняла снова. Нет ответа.
Я все еще пыталась дозвониться, когда снизу раздался гудок.
— Рина приехала! — крикнула мама из кухни.
— Хорошо, — откликнулась я, снова вешая и поднимая трубку. Сердце билось где-то в ушах с ужасным грохотом, такое чувство преследовало меня перед экзаменами в конце года. Какой же глупой я была, позволив Рине убедить себя поехать с ней! Давай же, давай, мысленно просила я, окажись дома. Просто возьми трубку!
— Я собрала вам немного еды для ланча, — говорила мама Рине внизу.
— Здорово, спасибо. Ого, это острый сыр?
— Кейтлин? Рина уже зде-есь!
— Я знаю, мам. Буду через секунду.
Вполуха слушая их разговор внизу, я снова нажимала на кнопки. Телефон Роджерсона звонил в его комнате снова и снова. Никого.
— Эй, О`Корин, куда ты запропастилась? — заорала Рина. — Поехали!
— Милая, я положила вам одну из тех двухлитровых бутылок колы в сумку, у меня оказалось несколько лишних, — мама попыталась привлечь мое внимание.
— Кейтлин! — крикнула Рина, — Не заставляй меня подниматься за тобой!
— Иду, — бросила я, пытаясь усмирить нервную дрожь, начавшую сотрясать все мое тело. Как заведенная, я нажимала на кнопку повторного вызова, чтобы не пропустить ни момента, если вдруг Роджерсон на секунду заглянет к себе.
— Боже, Роджерсон, ответь, наконец! — взмолилась я, услышав шаги Рины в коридоре.
— Ты издеваешься?! — грозно воскликнула она, распахивая дверь. — Позвонишь ему оттуда, если так нужно!
— Я передам Роджерсону, где ты, если он позвонит, — пообещала мама, появляясь за ее спиной.
— Хорошо, — сдалась я, опуская трубку, и мой желудок сжался в комок.
— Всё, пошли, — Рина похлопала в ладоши. — Пойдем же!
Я покорно встала, все еще боясь отойти от телефона, словно так Роджерсон мог услышать мой безмолвный зов и понять, что я звонила ему миллион раз.
— Ох, дорогая, — мама восхищенно смотрела на меня. — Платье сидит прекрасно! Но тебе не нужен жакет, в нем почти не видно твою изящную шейку.
— Мне немного холодно, — для правдоподобности я поежилась, все еще косясь на телефон.
— Но это невозможно, там почти семьдесят градусов тепла! (*это примерно 21 градус Цельсия) — мама потянула меня за рукав, — Сними это, дай нам взглянуть на платье!
— Мам, я не хочу, — я вырвала руку и вернула съехавшее плечо жакета на место. Рина приподняла бровь, глядя на меня.
— Ой, ну глупи, — рассмеялась мама. — Это платье без рукавов, Кейтлин, а твои руки выглядят замечательно. Ты просто обязана их показать!
— Мама!
— Ну, хотя бы секунду, позволь мне взглянуть!
Она обошла меня и попыталась снять жакет с моих плеч.
— Мне холодно! — запротестовала я.
— Пожалуйста! Сделай одолжение своей бедной мамочке, — весело попросила она, случайно задев синяк на моей спине. Я вздрогнула от боли — он был совсем новый.
— Я сказала, нет! — воскликнула я, отскакивая от нее, и улыбка сошла с ее лица, мама теперь выглядела обескураженной, словно я ударила ее. Она безвольно опустила руки и просто молча смотрела на меня. — Ты что, не слышала, что я говорила?
Мама не произнесла ни слова в ответ. Наконец она сглотнула и посмотрела мне в глаза.
— Прости, Кейтлин, я… Я просто хотела увидеть, как оно смотрится на тебе, — мама смотрела на меня, словно не видела никогда раньше, будто я прямо на ее глазах начала превращаться в кого-то другого. Я почувствовала себя редким животным в зоопарке, за которым наблюдают сотни глаз и поведение которого тщательно отслеживается.
— Нам пора, — быстро сказала Рина, пытаясь разрядить обстановку, и подняла сумку с едой повыше. — Спасибо за угощение, миссис О`Корин. Мы вернемся, самое позднее, в шесть тридцать.
— Хорошо, — отозвалась мама, все еще глядя на меня и пытаясь улыбнуться. — Повеселитесь там.
Я с трудом могла заставить себя сконцентрироваться на том, что говорит Рина, и почти всю дорогу она болтала одна, непрерывно, словно пытаясь говорить за нас обеих. У меня же перед глазами стояла моя комната и телефон, от которых я оказывалась все дальше и дальше, миля за милей…
* * *
К тому времени, как мы проезжали в окрестностях дома Дейва и Коринны, одна часть меня уже готова была взорваться от страха при одной лишь мысли о том, как машина Роджерсона подъезжает к нашему дому. Вот он ждет. И молча уезжает.
— Рина, — быстро сказала я, когда невдалеке показался знакомый дом, — поверни-ка туда.
— Что?
Я прервала ее на середине какой-то истории, что-то там о бывшей девушке Джеффа и сережках, которые Рина нашла в его комнате.
— Туда?
— Да.
Она свернула на подъездную дорожку, и я увидела Мингуса, сидевшего на крыльце. Машины Коринны возле дома не было.
— Что это за место? — поинтересовалась Рина, останавливаясь. Она огляделась вокруг, удивленная.
— Здесь живут мои друзья, — я отстегнула ремень безопасности. — Погоди минутку, я скоро вернусь.
Молясь, чтобы Коринна оказалась дома, я взбежала по ступенькам. Она все поймет, свяжется с Роджерсоном и все ему объяснит! Представив ее браслеты и улыбку, я слегка успокоилась, и толкнула входную дверь.
В гостиной было почти пусто. Диван стоял на прежнем месте, как и телевизор, но синие шторы на окнах, фотографии и плакаты со стен исчезли. Кофейный столик был почти пуст, ни одного журнала, ни одного браслета. Все исчезло. Я неуверенно шагнула вперед и заглянула на кухню. Миска Мингуса стояла на своем месте, полная еды, как и всегда.
— Она уехала, — услышала я голос Дейва за своей спиной. Обернувшись, я увидела его с пачкой сигарет в руке и взъерошенными волосами. На щеке были небольшие вмятинки от подушки — он спал чуть раньше. — Уехала вчера.
— Что? Куда? — я стояла, как громом пораженная.
Дейв посмотрел на сигареты в руке, словно не понимая, откуда они там взялись.
— Домой. Или в Калифорнию. Понятия не имею. Куда-то подальше от меня, — он рассмеялся, но смех вышел невеселый. — Сыта мной по горло, думаю так.
Снаружи Рина нажала на гудок, и Дейв выглянул в окно.
— Хм… А она сказала что-нибудь? — спросила я. — Я имею в виду…
— Нет, — он потряс головой. — Черт возьми, я и не думал. То есть, понимаешь, к этому, наверное, шло, но я никогда не думал, что она действительно вот так вот просто возьмет и уедет.
И он снова рассмеялся, словно рассказывал о чем-то смешном, но на меня не смотрел.
Коринна была единственной, кто принимал меня такой, какая я есть, не осуждая ни за что — ни за пропуски тренировок, ни за сигареты, ни за то, что я провожу слишком много времени с Роджерсоном. А теперь она уехала.
Рина снова нажала на гудок, на этот раз задержав руку на нем дольше, чем следовало. Она тоже ненавидела ждать.
