Ознакомительная версия.
Мэри трудилась над ним все лето, не без помощи Лизы, которая взяла на себя проработку всех опубликованных исследовательских материалов, делая краткие резюме.
Почти ежедневно они вдвоем отправлялись в Ман-хэттен, а после обеда в маленьком садике кафе «Пикассо» сидели в Национальной библиотеке на Пятой авеню. Томас со своим лучшим другом отбыл в лагерь в Канаду, а Филипп занялся ремонтом маленькой квартирки, которую они купили в Ист-Виллидже себе или, возможно, хотя об этом и не говорилось, Лизе, если она решит продолжить учебу в нью-йоркском университете. Обзор, подготовленный для National Geographic, получил высокую оценку, а с начала 1997 года Мэри доверили вести две колонки на свободную тему в воскресных выпусках «Монтклер тайме». Лиза пошла по ее стопам и получила колонку в ежемесячном издании лицея. Разнообразия ради она на некоторое время позволила себе отойти от метеорологической тематики.
* * *
В начале следующего года Лиза отпраздновала свое девятнадцатилетие, а в марте отметили пятнадцатилетие Томаса. Июнь оказался богат событиями. Подготовка к выпускному балу послужила отличным поводом для двухдневного бегания по магазинам Ист-Вил-лиджа. Стивен заехал за Лизой, и, когда Филипп рискнул дать ему некоторые советы, Мэри яростным взглядом порекомендовала супругу не изображать из себя раньше времени старого зануду. Впервые в жизни Лиза вернулась домой утром. В этом месяце она заканчивала школу и с дипломом в кармане поступала в университет. Лиза превратилась в очаровательную молодую девушку, губы ее стали полней, а улыбка более естественной. Роскошные волосы, смуглая кожа — она стала красавицей, каким непросто дается золотая середина. От маленькой девочки, вошедшей давним дождливым днем в дом Мэри, остался лишь взгляд, сверкающий ярким настойчивым блеском.
По мере того как приближался день выпуска Лизы, Мэри волновалась все больше и больше. Воспоминания о клятве, данной пять лет назад за столиком бара в аэропорту, все чаще тревожили ее по ночам, хотя ничто в поведении дочери не предвещало, что ей придется выполнять свое обещание.
* * *
Томас спустился к завтраку последним. Лиза съела оладьи, и Мэри быстро привела кухню в порядок. Филипп уже нетерпеливо давил на клаксон, поторапливая свое семейство. Когда последний пассажир застегнул ремень безопасности, двигатель машины уже урчал. До лицея ехать всего десять минут, и Мэри не понимала, к чему такая спешка. По дороге Филипп все время поглядывал на Лизу в зеркало заднего вида, а Лиза смотрела на него. Мэри пыталась сосредоточиться на программе дня, но бросила это занятие. От чтения во время езды ее укачивало. Поставив машину на стоянку, они отправились здороваться с преподавателями. Филипп нервничал как девственница перед брачной ночью. Прежде чем отпустить Лизу к друзьям, Мэри сообщила дочери, что отец всегда такой на церемониях, пусть даже и не очень официальных. Филипп настоял, чтобы Мэри с Томасом заняли места в первом ряду, на стульях, установленных перед эстрадой, где будут вручать дипломы. Мэри дернула бровью, постучав пальцем по циферблату наручных часов. Церемония начнется лишь через час, так что нечего психовать, лично она намерена воспользоваться этим временем и пройтись по парку.
Когда она вернулась, Филипп уже сидел в первом ряду, положив по ботинку на соседние стулья, заняв их таким образом для жены и сына. Усаживаясь, Мэри протянула ему мокасин.
— У тебя просто потрясающая фантазия, когда нужно занять место! Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?
— Я всегда нервничаю на церемониях, только и всего.
— Да получит она свой диплом, Филипп! Раньше надо было нервничать, во время экзаменов!
— Не знаю, как тебе удается сохранять спокойствие, смотри, она уже на эстраде, сейчас будет говорить речь!
— Которую мы выучили наизусть еще месяц назад. Умоляю тебя, не суетись ты так, пожалуйста.
— Я вовсе не суечусь!
— Суетишься, и стул под тобой скрипит. Если хочешь послушать свою дочь, то попробуй хотя бы сидеть смирно.
Томас прервал их дискуссию: после говорившей девушки следующей шла Лиза. Филипп нервничал, но еще больше он гордился своей красавицей дочерью и поэтому повернулся, чтобы поглядеть, сколько зрителей присутствует на церемонии. Стулья стояли в двенадцать рядов по тридцать в каждом, следовательно, зрителей было триста шестьдесят человек.
Что заставило Филиппа обернуться еще раз, сознательно он это сделал или нет? В последнем ряду сидела женщина, не сводившая глаз с идущей к трибуне Лизы.
Ни солнечные очки, ни легкая накидка, в которую она завернулась, ни следы времени, изменившие лицо, не помешали ему сразу узнать Сьюзен. Мэри ущипнула его за колено.
— Ты уже наговорился с привидениями? Если хочешь увидеть вручение диплома твоей дочери, изволь повернуться — его вручают прямо сейчас.
Лиза благодарила преподавателей, Мэри взяла мужа за руку, и, почувствовав, что рука вся мокрая и дрожит, она крепко ее сжала. Когда Лиза торжественно поблагодарила своих родителей за любовь и долготерпение, Мэри ощутила острую потребность в целительных блинчиках.
Она смахнула навернувшуюся слезу и выпустила пальцы Филиппа.
— Что с тобой было? — спросила она.
— Растрогался.
— Думаешь, мы были ей хорошими родителями? —шепотом спросила она.
Филипп перевел дыхание и снова обернулся. Стул, на котором сидела Сьюзен, был пуст. Он огляделся вокруг, но нигде ее не увидел. Мэри переключила его внимание на Лизу, под аплодисменты заканчивающую свое выступление. Филипп присоединился к овациям.
Напряжение не покинуло его и после церемонии. Мэри раз десять спросила мужа, кого это он так старательно разыскивает, но Филипп всякий раз отвечал, что он, наверное, перенервничал и поэтому не очень хорошо себя чувствует, и начинал извиняться. Мэри почла за благо оставить его в покое и посидеть с Томасом и Лизой, пока та не убежала к подружкам. Филипп бродил по парку лицея, обошел вокруг чуть ли не каждое дерево, коротко здороваясь со встречными, но… Сьюзен нигде не было. К концу праздника он позволил себе рассмотреть предположение, что ему все почудилось. Не признаваясь самому себе, он молился, чтобы так оно и было. Было пять часов вечера, когда все вчетвером они отправились на стоянку, собираясь ехать домой. Подойдя к машине, Филипп увидел всунутый между дверцами маленький клочок бумаги. Несколько строк, от которых у него тут же оборвалось дыхание, хотя он их еще не прочитал. Всю дорогу до дома он сжимал бумажный комочек в ладони, пряча его даже от самого себя. Мэри ни о чем его не спросила. Доехав до дома, он высадил семейство, предоставив ему возможность самостоятельно пройтись по аллейке, поскольку самому ему нужно было забрать кое-что из багажника. Как только он остался один, он развернул записку: в ней была цифра и четыре буквы: 7 утра. Сунув записку в карман, Филипп двинулся к дому.
За ужином Лиза никак не могла понять причину царившего за столом молчания, изредка нарушаемого короткими фразами Мэри. Не успели подать десерт, как Томас заявил, что, «учитывая веселенькую обстановку», предпочитает удалиться к себе в комнату. Лиза поглядела на Мэри с Филиппом.
— Да что с вами такое? Почему такой похоронный вид? Вы что, поругались?
— Ничего подобного, — ответила Мэри. — Просто твой отец устал, вот и все. Нигде не сказано, что человек всегда должен быть в форме.
— Жаль, что не получилось душевно посидеть перед моим отъездом, — продолжила Лиза. — Ладно, пока! Пойду соберу вещи, потому что потом у Синди вечеринка.
— Самолет в шесть вечера, ты вполне успеешь собраться завтра, у тебя же все помнется, — возразил Филипп.
— Мятые вещи — самый писк! Аккуратные, все из себя отглаженные шмотки я оставляю вам и вас оставляю тоже.
Поднявшись по лестнице, она вошла в комнату брата.
— Что это с ними?
— А как ты думаешь? Это все из-за твоего отъезда. Мама уже неделю кругами ходит. Позавчера раз пять заходила в твою комнату. То занавески поправит, то книжку на полке переставит, то простыни натянет. Я проходил по коридору и видел: обняла твою подушку и прижалась щекой!
— Да я всего-навсего на два месяца уезжаю в Канаду! Что же будет, когда я надумаю жить отдельно?!
— Я останусь один и буду без тебя скучать, а особенно этим летом.
— А я буду писать тебе, старичок! На следующий год ты запишешься в мой лагерь, и мы проведем лето вместе.
— Ты моя вожатая?! Ни за какие коврижки! Иди собирай манатки, предательница!
Филипп уже добрых пять минут тер одну и ту же тарелку. Мэри убрала со стола, а он все вытирал и вытирал ее. Бровь Мэри взлетела вверх. Филипп не отреагировал.
— Не хочешь поговорить, Филипп?
— Тебе не о чем волноваться, — ответил он, вздрогнув. — С Лизой в Канаде все будет нормально.
— Я не об этом, Филипп.
— А о чем?
— О том, что привело тебя в такое состояние.
Ознакомительная версия.
