Ознакомительная версия.
— Если хочешь, я уйду, но любить тебя не перестану никогда, хочешь ты этого или нет.
— Я запрещаю тебе произносить эти слова! Ты хочешь слишком легко отделаться. И если я не права, то объясни мне, «мамочка», в чем именно. И постарайся быть поубедительней.
— Мы получили предупреждение о тропическом урагане, оставаться на горе такой маленькой девочке было слишком опасно. Помнишь, я как-то тебе рассказывала, что однажды в грозу чуть было не погибла?
Поэтому я спустилась вниз, в базовый лагерь в Суле, и оставила тебя там, чтобы укрыть от опасности.
А сама вернулась, я не могла бросить людей в поселке одних.
— А меня одну ты могла бросить?!
— Ты была не одна!
И тут Лиза не выдержала.
— Ошибаешься! — заорала она. — Без тебя я была совершенно одна! Как в худшем из кошмаров! И сердце у меня готово было разорваться!
— Девочка моя, я обняла тебя, поцеловала и поднялась обратно на гору. Посреди ночи Роландо меня разбудил. На нас обрушился потоп, и дома уже начали трещать. Ты ведь помнишь Роландо Альвареса, деревенского старосту?
— Я помню запах земли, помню каждое дерево, помню цвет каждой двери в каждом из домов, потому что самое незначительное воспоминание было частичкой тебя, и кроме этого больше ничего от тебя у меня не осталось. Это тебе что-нибудь говорит?! Дает представление о той пустоте, в которую ты меня бросила?
— Мы отвели жителей деревни на вершину, двигаясь под сильнейшим ливнем. По дороге в кромешной тьме Роландо поскользнулся и поехал вниз. Я бросилась на землю, чтобы удержать его, и сломала лодыжку. Он вцепился в меня, пытался удержаться, но был слишком тяжелым.
— А я? Я тоже была слишком тяжела для тебя, ты и меня не могла нести? Если бы ты только знала, как я на тебя зла!
— При вспышке молнии я увидела, как он улыбнулся. «Позаботься о них, дона, я на тебя надеюсь» — были его последние слова. Потом он выпустил мою руку, чтобы не увлечь за собой в пропасть…
— А твой замечательный Альварес не завещал тебе позаботиться немножечко и о твоей собственной дочери, чтобы она тоже могла немножечко рассчитывать на тебя?
— Он был мне вместо отца, Лиза, — повысила голос Сьюзен, — отца, которого меня лишила жизнь!
— И ты смеешь мне это говорить?! У тебя на это хватает духа? Выходит, мной ты расплатилась по счетам собственного детства? Да что я тебе сделала, мама? Кроме того, что я очень тебя любила, что я, черт побери, еще сделала?!
— К утру выяснилось, что дорогу смыло вместе со склоном горы. Две недели я жила в полной изоляции от внешнего мира. Сель дополз до самой долины, дотащив только обломки и останки. Власти не соизволили прислать наверх никакой помощи, нас всех сочли погибшими. И тогда я взяла на себя заботу о людях, окружавших тебя все твое детство, я разделила с ними все лишения, с искалеченными мужчинами, женщинами и детьми, совершенно обессиленными, которым нужно было помочь выжить.
— Но больше никогда не разделила их со своей маленькой дочкой, которая в ужасе и отчаянии ждала тебя внизу, в долине.
— Как только стало возможным спуститься, я немедленно отправилась за тобой. Спуск занял пять дней. Когда я добралась до лагеря, тебя там уже не было. Я оставила очень четкие инструкции насчет тебя жене Томаса, директора диспансера в Сейбе. Если со мной что-нибудь случится, тебя следовало отвезти к Филиппу. Приехав, я узнала, что ты еще в Тегусигальпе и только вечером улетишь в Майами.
— Но почему же ты не поехала за мной? — с еще большей яростью рявкнула Лиза.
— Я так и сделала! Тут же села в автобус. И по дороге думала обо всем — о пути, который тебе предстоял, и просто о будущем. Тебя ждал дом, Лиза, откуда каждое утро ты могла уходить в настоящую школу, откуда тебе открывалось настоящее будущее. Судьбе было угодно самой распорядиться на твой счет. Без всяких усилий с моей стороны ты ехала в другое детство, где тебя уже не будут больше окружать смерть, одиночество и горе.
— Для меня было горем, что рядом со мной нет мамы, которая обняла бы меня, в которой я так нуждалась! Одиночество! Да ты понятия не имеешь, как я жила без тебя первые годы! Самым страшным для меня было забыть твой запах. Когда шел дождь, я украдкой выбегала на улицу, брала горстку влажной земли и нюхала, чтобы вспомнить «те» запахи, так сильно я боялась позабыть аромат твоей кожи.
— Я позволила тебе уехать к новой жизни в настоящей семье, в город, где тебе не грозила опасность умереть от приступа аппендицита, потому что больница слишком далеко, где ты могла учиться по книгам, носить нормальную одежду, а не латаные-перелатан-ные вещи, которые нужно все время надставлять по мере того, как ты растешь. Где можно было найти ответы на все вопросы, которые ты мне задавала, где тебе никогда не пришлось бы бояться дождя, когда он идет по ночам, а мне — что однажды какая-нибудь гроза унесет тебя навсегда.
— Но ты забыла о самом большом ужасе из всех: остаться без тебя, мама! Мне ведь было всего девять лет! Столько раз я прокусывала себе язык до крови!
— Это был твой шанс, любовь моя, не мой шанс, а твой, и единственное, о чем я сожалела, что останусь для тебя матерью, которая не смогла или не сумела быть твоей настоящей мамой.
— Ты так боялась меня любить, мама?
— Если бы ты знала, каким трудным был этот выбор.
— Для тебя трудным или для меня?
Сьюзен сжалась под взглядом Лизы, уже не яростным, а бесконечно печальным. Дождь, который все же сумел проникнуть не только под крышу, но и внутрь нее, обильно потек по щекам.
— Для нас обеих. Ты поймешь это позже, Лиза, но, когда я увидела тебя на великолепной эстраде, такую красивую, в таком нарядном платье, увидела тех, кто стал твоей семьей, сидящих в первом ряду, то поняла, что для меня спокойствие и грусть могут быть сестрами, во всяком случае, так я могу ответить сейчас на твой вопрос.
— Папа и Мэри знали, что ты жива?
— Нет, до вчерашнего дня. Мне вообще не следовало приходить. Наверное, я не имела на это право, но я пришла, как приходила каждый год, чтобы посмотреть на тебя через решетку школьного забора, оставаясь незамеченной. Чтобы хоть на несколько мгновений увидеть тебя.
— А меня ты лишила привилегии знать, пусть хотя бы на несколько мгновений, что ты жива. Что ты сделала со своей жизнью, мама?
— Я ни о чем не сожалею, Лиза. Она была нелегкой, но это моя жизнь, и я горжусь ею. Твоя жизнь будет иной. Я совершила свои ошибки и сама ответила за них.
Бармен-мексиканец поставил перед Сьюзен креман-ку с двумя шариками ванильного мороженого, посыпанными миндалем, политыми жидким шоколадом и карамелью.
— Я заказала до того, как ты вошла. Попробуй, —сказала Сьюзен. — Это лучший в мире десерт!
— Спасибо, не хочется.
Филипп мерил шагами зал терминала. Тревога его все нарастала, время от времени он выходил на улицу, не уходя, впрочем, далеко от дверей. Вымокнув под дождем, он снова возвращался к эскалаторам и продолжал нетерпеливо наматывать круги по залу.
Сьюзен с Лизой понемногу шли на сближение. Они заговорили о прошлом, погрузились в него, растворяя каждая свою горесть и боль в тайной надежде, что все-таки еще ни для чего не поздно. Сьюзен заказала еще мороженого, и Лиза согласилась наконец его попробовать.
— Ты хочешь, чтобы я уехала с тобой? Поэтому меня сюда и привезли?
— Я назначала свидание Филиппу.
— И как, по-твоему, мне поступить?
— Как поступала я в твои годы: сделать собственный выбор!
— Ты скучала по мне?
— Каждый день.
— По нему ты тоже скучала?
— А вот это только мое дело.
— Хочешь знать, скучал ли он по тебе?
— А это только его дело.
Сьюзен расстегнула цепочку и протянула кулон Лизе.
— Это тебе подарок.
Лиза поглядела на медальон и осторожно сомкнула на нем пальцы матери.
— Этот медальон защищал всегда тебя. Я живу со своей семьей, она меня защищает.
— Возьми, мне будет приятно.
В порыве бескрайней любви Сьюзен подалась к Лизе и обняла ее.
— Я так тобой горжусь, — прошептала она дочери на ухо.Лицо Лизы осветила слабая улыбка.
— У меня есть дружок. Может быть, на следующий год мы с ним поселимся на Манхэттене, поближе к факультету.
— Лиза, каким бы ни был твой выбор, я всегда буду любить тебя, как умею, пусть, возможно, и не как настоящая мама.
Лиза положила руку на ладонь Сьюзен и с непроизвольно нежной улыбкой выговорила-таки наконец:
— Знаешь в чем парадокс? Может, я и не была твоей дочерью, но ты всегда будешь моей мамой.
Они пообещали друг другу попробовать хотя бы писать друг другу. Возможно даже, в один прекрасный день Лиза, если захочет, приедет и навестит Сьюзен. Лиза встала, обошла стол и обняла мать. Положив голову ей на плечо, она вдохнула запах мыла, вызывавший столько воспоминаний.
— Мне пора идти. Я сегодня улетаю в Канаду, — сказала Лиза. — Ты спустишься вместе со мной?
— Нет. Он не захотел подняться, и мне кажется, оно к лучшему.
Ознакомительная версия.
