Ознакомительная версия.
– Счастливо. Бегу.
Едва выйдя из туалета, я натолкнулась на злобный взгляд своего мужа. Он прямо буравил им дверь, как только дыру не прожег. Заметив меня, он нервно замахал руками, всем видом демонстрируя мне свое раздражение.
– Арина, ну куда ты пропала? Скорей, мы и так уже...
Махнул рукой, подобрал вещи и направился к входу в таможню, предоставив мне возможность догонять на рысях. Я выдохнула и кинулась в бой:
– Собственно, Валь, а что ты так психуешь? Полно еще времени. Какая разница, тут сидеть или в зале?
Он, похоже, не ожидал подобных выступлений. Сбился с ноги, поглядел на меня как-то странно, пожал плечами и гораздо более мирно ответил:
– Ну, там хоть кофе нальют, газетку дадут...
В VIP-зале я отдала девушке свое пальто, попросила чашку кофе и, не дожидаясь, пока она нальет, снова отправилась в туалет – привести себя, наконец, в порядок. После нашего с Мариной бурного стриптиза мне все казалось, что у меня откуда-нибудь что-нибудь торчит. Оглядела себя в зеркале – все было как будто в порядке. И свитер мой любимый, серый. Кажется, именно в нем я была, когда все началось. Ну, значит, круг замкнулся. Я проинспектировала сумку в поисках расчески – в ней тоже все вроде было на своих местах. Это надо же, сколько барахла. И это, и это. Под руку попался телефон. Я погладила его спинку пальцем. А вот бумажник с документами, перчатки. Я потихоньку приходила в себя. Во всех смыслах.
Я причесалась, чуть-чуть подкрасилась и вышла. Выпила свой остывший кофе, и нас позвали на посадку. В самолете я привычно уселась у окна, проглядела журнальчики...
– Выпьешь чего-нибудь? – спросил Валька, расположившийся рядом.
– Не знаю. Может, потом...
Мотор заурчал, засвистел, самолет выкатился на дорожку, набрал разгон, мягко оторвался от земли. Я счастливо вздохнула, пристроила голову мужу на плечо и закрыла глаза.
Почти весь полет я проспала. Вообще-то это фантастика, я в жизни не сплю ни в чем движущемся. Наверное, от нервов. В аэропорту Женевы мы сели в заказанную заранее прокатную машину и двинулись дальше. Сейчас заберем Митьку из пансиона, а потом – в горы. Там нас ждет уютное, снятое на все праздники шале, лыжные трассы неподалеку. Судя по небольшой дорожной сумке, Марина наверняка не взяла мой горнолыжный костюм, придется брать напрокат. Да ладно, не огорчаться же из-за таких мелочей. Главное – вот сейчас, сейчас, за поворотом... Знакомое здание школы, высокое крыльцо, маленькая фигурка в смешной форме...
Митька! Как вырос! Он здорово изменился за эти полгода, совсем не узнать. А все равно такой же мальчишка. Тащит меня куда-то за руку, рассказывает что-то – сто слов в минуту. И, кажется, по-французски.
День был прекрасный, хотя и скомканный весь. Пока добрались до шале, пока обжились, наступил поздний вечер. Митька ныл, что хочет непременно сегодня же съехать хоть разок, я не пускала – ноги ломать в темноте, Валька разжигал камин, в общем, бардак. Еще позже, вытянувшись, наконец, на своей половине постели (в шале у нас была общая спальня, Валька сопел рядом в подушку), я поняла, что устала и счастлива, как в детстве на каникулах. Приехала домой.
Дни проходили весело и бестолково. Катались на лыжах с гор, сидели в крошечных ресторанчиках, встречали каких-то знакомых. Валька иногда уезжал в Женеву – говорил, дела. Мы с Митькой не обращали внимания – нам было хорошо и так. В какой-то из дней перед Новым годом я вдруг сообразила, что у нас нет подарков для сына. Обычно я закупала их в Москве и привозила тайком, но Марина, естественно, не знала об этом. Проблему надо было решать, и я предложила Митьке смотаться в город, пройтись по магазинам.
– Ты уже взрослый, – сымпровизировала я на ходу. – Мы решили, что лучше ты сам выберешь себе подарки. Поехали, посмотрим.
Ничего не сказав Вальке, я взяла с каминной полки ключи от машины. У-ух, как мы съехали по серпантину. Я и забыла, какой кайф можно поймать за рулем. Весь день мы шатались по городу, накупили кучу подарков для всех-всех-всех, посидели в кафешке. Заказали сырный роклет и жутко ржали, как дети, окуная гренки в расплавленный сыр. Уже начинало темнеть, когда мы пустились в обратный путь.
Валька был вне себя. Или не в себе. Он напустился было на нас, кричал, что переволновался, что так нельзя, что надо предупреждать. Мы со смехом оправдывались.
– И главное, вы же, гады, и телефон не снимаете, ни один. Я обзвонился. Не умеете пользоваться прибором – на кой он вам вообще!
Мы заржали еще пуще. Дело было в том, что, хотя Митя действительно забыл телефон (он вообще почти не брал его с собой в эти дни, боясь потерять где-нибудь на лыжном спуске), а я свой из сумки просто не слышала, мы купили Митьке в подарок еще один мобильный – какую-то очень продвинутую модель. Так что в чем-то Валька был прав.
Уже ночью, когда мы легли, Валька обнял меня поверх одеяла и задумчиво сказал в темноте:
– Я страшно перепугался. Тебя нет, Митьки нет, телефон молчит. Думал, вы где-то в горах пропали. И вообще, мало ли что... Только потом догадался машину проверить. А ты, значит, снова можешь водить?
Опс. Я и забыла про свою амнезию. Надо выкручиваться.
– Знаешь, – ответила я, впрочем, чистую правду, – я забыла, что не могу. Села – и все получилось.
– Хорошо, – выдохнул он мне в плечо. – Ты вообще здесь лучше выглядишь. Совсем стала такая, как до аварии. Горы тебе на пользу. Я очень рад.
Я тоже была рада, но не горам. Мне просто было хорошо.
Это были замечательные каникулы. Новый год, лыжи, отдых, солнце, снег, Митя. И Валька. Не скажу, чтоб это был наш «медовый месяц», но все же...
В самолете на обратном пути он вдруг отложил газету и взял меня за руку:
– Ариша. Мне надо с тобой поговорить.
Я повернулась.
– Знаешь, я тут подумал... Не знаю даже, с чего начать. В общем... Мне предлагают должность консультанта в Женеве... Давно уже, дело не в этом, я все отказывался – фирма, дела, да и тоска у них, не развернешься. А тут подумал... Понимаешь, я очень испугался за тебя. Сейчас ты оправилась, снова стала сама собой, а первое время после аварии... Я тебя просто не узнавал.
– Что, я так сильно изменилась?
– Нет, не то чтобы. Я понимаю, сотрясение, травма... Но ты была какая-то чужая, непривычная. Я так боялся, что все так останется. Подожди, – он остановил меня, – не перебивай. А сейчас, здесь, когда ты пришла в себя, я подумал – а если бы я тебя совсем потерял?
– Что бы тогда? – все-таки встряла я.
– Ты смеешься, а я серьезно. Все в суете, в беготне, вся жизнь пройдет – не заметишь. И я подумал – возьму и соглашусь. Переедем в Женеву, купим что-нибудь, квартиру или дом, Митька рядом, будет на выходные приезжать... Заживем, как честные бюргеры. Ни суеты, ни беготни, в шесть часов дома... Гулять будем ходить, собаку купим. Ну, не хочешь собаку, – он, очевидно, заметил мою отвисшую челюсть, – ну тогда лошадь. Соглашайся, Ариш.
И я согласилась.
Марина открыла дверь своей квартиры. Никакой свет, конечно, не включился, надо самой выключатель нашаривать. Господи, теснота-то какая. И не была тут всего ничего, а уже отвыкла. Или привыкла – к другому. Конечно, человек, подлец, ко всему привыкает, но к хорошему почему-то особенно быстро.
Она разделась, прошла в комнату, опустилась устало на кровать. Все, Золушка, кончилась твоя сказка. Сказка, собственно, кончилась еще вчера, на балу, Марина уже тогда это поняла, но воочию увидела только теперь. Погуляли, и хватит. Арина, конечно, больше не придет. Сама виновата, дура, не надо было ее пугать. «Мужу скажу, не могу так...» Дура. Сидела бы себе тихонько, была бы до сих пор в шоколаде. Арина бы, конечно, все равно поехала в Швейцарию, сын – это святое, зато потом бы вернулась. А так... Она испугалась тогда в клубе, это понятно. Никто не любит сжигать корабли, а уж когда за тебя твои корабли хочет сжечь кто-то другой, пусть даже очень похожий... Вон – и все эти дни не звонила, и вернется – не позвонит. А сама Марина, без нее, разве что-нибудь может? Вот и сиди теперь, Золушка тухлая, жди своего принца недоделанного. Господи, если мужик так пугается оттого, что любимая женщина одета не так, оттого, что кто-то что-то не то подумает, кто-то, может быть, посмеется, – что ж это за мужик? А может, он просто повод искал? Арина говорила что-то такое, что ему работа дороже, а она, дура, слушать не стала. Вот и сиди теперь. Жила – как принцесса, а все кончилось – ничего даже на память не останется.
Марина вздохнула, поднялась, стала обходить владения дозором. Так, ничего, все чистенько. На столе – стопка тетрадок. Взглянула – проверенные. Отметки Арина ставила грамотно, честно. Она неплохая баба, Арина, если б только не обижать ее... В ванной – бельишко постиранное, новое, между прочим. Не такое роскошное, как там было, но симпатичное. В холодильнике еда какая-то, правда, немного – на день. Завтра придется в магазин выходить.
Марина хлопнула себя по лбу. Так, а деньги-то? Что у нее вообще есть? Как жить придется? В кошельке у Арины, то есть теперь опять в ее собственном, была какая-то мелочь, ее на обратную дорогу-то, на автобус с метро, еле хватило. Может, в ящиках где-то заныкано?
Ознакомительная версия.
