Спуск оказался для меня полным кошмаром. Из-за туч, плотной поземки и вечернего полумрака поверхность горного склона полностью сливалась с небом. Я не без оснований боялся, что, пытаясь двигаться почти вслепую, в какой-то момент просто шагну в пустоту с вершины одного из сераков и, пролетев восемьсот метров вниз, закончу свой жизненный путь на дне Ведьминого Котла. Выбравшись, наконец, на ледяную равнину ледниковой шапки, я обнаружил, что мои следы давным-давно занесло снегом. В результате я не имел ни малейшего представления, где на лишенном каких бы то ни было визуальных ориентиров плато нужно искать свою палатку. Надеясь случайно наткнуться на свой лагерь, я где-то с час ходил кругами по равнине, но потом провалился одной ногой в небольшую трещину и сообразил, что веду себя как полный идиот, что в действительности мне лучше немедленно остановиться и попытаться переждать бурю.
Я выкопал небольшую яму и, завернувшись в бивачный мешок, уселся в ней на свой рюкзак. Вокруг меня начало наносить сугробы. Через некоторое время онемели ноги. От шеи, где набившийся под парку снег намочил воротник рубашки, вниз по телу медленно поползла волна холодной сырости. Мне бы сигарету, подумал я, всего одну сигарету, и тогда я бы смог собраться с духом и найти хоть какие-нибудь плюсы в этой чертовой ситуации, во всем этом безнадежно запоротом мною путешествии. Я поплотнее закутался в мешок от бьющего в спину ветра. Не в силах больше даже стыдиться, я обхватил руками голову и принялся жалеть себя с истинно оргиастическим удовольствием.
Я был в курсе, что любители лазать по горам иногда погибают. Но когда тебе всего двадцать три, мысль о конечности жизни, а особенно о конечности твоей собственной жизни, является, можно сказать, еще достаточно абстрактным концептом. Когда я, еле-еле преодолевая головокружение от фантазий о славе покорителя Пальца Дьявола, выезжал из Боулдера на Аляску, мне и в голову не приходило, что причинно-следственные связи, правящие действиями других людей, могут каким-то образом коснуться и меня. Я так сильно хотел взобраться на эту гору, я так часто думал о Пальце, что абсурдной казалась даже мысль о том, что какие-то мелочи типа непогоды, расщелин или тонкой наледи смогут в конечном итоге лишить меня запланированной победы.
На закате дня стих ветер, а нижняя кромка облачности поднялась над ледником метров на 45, в результате чего я смог отыскать свой базовый лагерь. В палатку я вернулся невредимым, но теперь отмахиваться от факта, что Палец отправил в утиль все мои планы, было уже невозможно. Я был вынужден признать, что одно только желание, каким бы сильным оно ни было, меня на вершину северной стены не вознесет. В конце концов, я понял, что меня туда вообще ничто не вознесет.
Тем не менее, возможность спасти эту экспедицию еще оставалась. Неделей раньше я дошел на лыжах до юго-восточной стороны горы, чтобы взглянуть на маршрут, которым я намеревался спускаться с пика после восхождения по северной стене. Этим маршрутом прошел в 1946 году первый покоритель Пальца Дьявола, легендарный альпинист Фред Беки. Во время этой разведывательной вылазки я обратил внимание, что слева от маршрута Беки имеется еще один вероятный путь подъема, которым никто никогда еще не пользовался. Вверх по юго-восточному склону поднималось лоскутное одеяло из ледяных наростов, показавшееся мне достаточно легким способом достижения вершины горы. В тот момент я посчитал этот вариант не заслуживающим моего внимания, но теперь, после горького фиаско на северной стене, я был готов вести себя гораздо скромнее.
Днем 15 мая, когда, наконец, закончилась снежная буря, я вернулся к юго-восточной стене и забрался на вершину узкой гряды, примыкающей к основному пику на манер контрфорсной арки готического собора. Я решил остаться на ночь прямо тут, на верхушке узкого хребта, метрах в пятистах под вершиной. На холодном ночном небе не было ни облачка, и я мог обозревать окрестности вплоть до морского берега, а то и дальше. После наступления темноты я завороженно уставился на начавшие мерцать на западе огоньки Питерсберга. Эти городские огни, единственное подобие контакта с живыми людьми с момента появления самолета с моими коробками, неожиданно породили во мне целую бурю эмоций. Я представил себе, как люди смотрят по телевизору бейсбольные матчи, едят на ярко освещенных кухнях жареную курицу, пьют пиво, занимаются любовью. Спать я ложился, окончательно раздавленный одиночеством. Так одиноко мне больше не было никогда в жизни.
В эту ночь я спал очень неспокойно, мне снилась полицейская операция, вампиры и мафиозные разборки со стрельбой. «Мне кажется, он здесь…» – донесся до меня чей-то шепот, и я тут же подскочил, открыв глаза. Вот-вот должно было подняться солнце. Все небо было залито багрянцем. Оно было еще чистым, но в верхних слоях атмосферы уже начала появляться тонкая пена перистых облаков, а прямо над юго-западным горизонтом виднелась темная завеса дождя. Я натянул ботинки и торопливо пристегнул к ним кошки. Через пять минут после пробуждения я уже карабкался вверх от своего бивака.
Кроме ледорубов, я не взял с собой ничего – ни веревок, ни тента, ни спальника. Я планировал выйти налегке, быстро подняться на вершину и вернуться вниз еще до того, как переменится погода. Безжалостно подгоняя себя, не останавливаясь, чтобы перевести дух, я начал карабкаться вверх и влево через небольшие снежные поля, связанные между собой заполненными льдом трещинами и короткими каменными карнизами. Восхождение по этому маршруту казалось простой забавой, потому что поверхность скалы изобиловала большими, удобными для рук и ног выступами и была покрыта пусть и относительно тонкой, но не очень крутой (не больше семидесяти градусов) ледяной коркой, но я, тем не менее, опасался стремительно приближавшегося со стороны Тихого океана шторма и периодически поглядывал на быстро темнеющее небо.
Часов у меня с собой не было, но на последнем ледовом участке перед вершиной я оказался, как мне показалось, очень быстро. К этому моменту все небо уже было покрыто тучами. Создавалось впечатление, что легче будет добираться до вершины горы, продолжая принимать влево, а быстрее – поднимаясь вертикально вверх. Опасаясь, что приближающаяся буря застанет меня на высоте, где нет никакого укрытия, я решил пойти напрямую. Лед становился все тоньше, а стена – все круче. Я размахнулся, и мой левый ледоруб ударился о камень. Я прицелился в другое место, но и там острие с глухим звоном отскочило от неподатливой диоритовой поверхности. Потом это повторилось еще раз и еще раз. Казалось, я второй раз переживал провальную попытку восхождения по северной стене. Опустив голову, я взглянул на расположенный в шести сотнях метров подо мной ледник и почувствовал, как сжалось все внутри.
Метрах в четырнадцати надо мной отвесная стена превращалась в пологий предвершинный склон. В страхе и нерешительности я застыл без движения, вцепившись в свои ледорубы. Я снова бросил взгляд вниз, потом посмотрел вверх и очистил от патины льда небольшой участок камня у себя над головой. Я нашел каменный выступ толщиной с монету и проверил его на прочность левым ледорубом. Похоже, он выдержит вес моего тела. Я выдернул правый ледоруб из снега, вытянул руку вверх и вставил его острие в полуторасантиметровую трещинку. Теперь, затаив дыхание и царапая шипами кошек по ледяной корке, я начал переставлять ноги. Я заметил над головой небольшой участок гладкого матового льда и, вытянув как можно дальше левую руку, прицелился в него ледорубом. Я не очень-то рассчитывал на успех, но острие ледоруба глубоко вошло в лед. Спустя несколько минут я стоял на широком карнизе. Сама вершина горы, узкий акулий плавник из камня, обросший причудливыми выступами атмосферного льда, находилась метрах в шести над моей головой.
Из-за полупрозрачных перистых наростов инея подниматься на эти последние шесть метров было трудно и страшно, но потом вдруг наступил момент, когда над головой не осталось ничего, кроме неба. Боль в обветренных, потрескавшихся губах подсказала мне, что я расплылся в широкой улыбке. Я, наконец, добрался до вершины Пальца Дьявола.
Вершина эта, будучи местом сюрреалистическим и зловещим, вполне соответствовала названию горы. По сути, она представляла собою до невозможности узкий (не шире картотечного ящика) гребень из камня и наледи. Задерживаться на нем надолго не возникало никакого желания. Я уселся верхом в самой высшей точке и посмотрел по сторонам. Под моей правой ногой на семьсот с лишним метров спускалась южная стена, под левой, где находилась северная стена, пропасть была вдвое больше. Я сделал несколько фотографий в доказательство успешного восхождения, а потом несколько минут выправлял погнутое острие ледоруба. После этого я поднялся на ноги, осторожно повернулся на месте и отправился домой.
