До субботы оставалось чуть больше суток, и я начал подготовку в этот же вечер. Я снял приклад с помпового ружья, уложил его в большую спортивную сумку, прикрыв бельем и запасной рубашкой. Но моя «помпа» со снаряженным магазином делала сумку подозрительно тяжелой, те, которые нападут, прощупают ружье в несколько секунд.
Пистолеты ТТ или Макарова исключались. Если их обнаружат, то в этом районе одним стволом станет больше, к тому же это может насторожить нападающих. Все должно быть естественным, и оружие я могу применить только в чрезвычайных ситуациях.
Я достал «ума-леди» — миниатюрный дамский газовый револьвер немецкого производства, который можно было использовать и под газовый, и под дробовой патрон. Очень мелкая дробь, напоминающая металлические опилки, легко проходила через ствольный разделитель, который не давал возможности использовать этот револьвер под боевой патрон. Калибр патрона в девять миллиметров с усиленным зарядом пороха делал «ума-леди» вполне реальным оружием. Заряд дроби с трех метров впивался в тело, вызывая нестерпимую боль, это все равно как уколоть человека сразу сотней иголок. Вначале я решил зарядить револьвер патронами в следующей последовательности: газовый, дробовой, газовый и два дробовых — последние два выстрела должны быть решающими, но, подумав, отказался от газовых. Они наверняка будут пьяными, а пьют они давно и каждый день, так что слезоточивый газ на них практически не подействует, а если мне придется применить револьвер в помещении, то от газа пострадаю только я.
В предыдущем случае у нападающих было ружье, калибр определить не удалось, но по описаниям пострадавшего это могло быть ружье шестнадцатого или двенадцатого калибров, наиболее распространенных среди охотников. Я взял заранее приготовленные щитки и прикрыл ими револьвер на щиколотке правой ноги, на левой ноге я также прикрыл щитками два патрона двенадцатого и два шестнадцатого калибров. Патроны я зарядил картечью — если придется воспользоваться ружьем нападающих, я должен знать, что у меня в стволах.
Я проверил себя в снаряженном состоянии. Щитки были оклеены тонким слоем микропористой резины, и под носком вполне прощупывалась как кожа ноги. К тому же в высоких кроссовках щитки практически не определялись, если даже мне свяжут руки, я буду бить ногами, не давая им возможности для более тщательного обыска. Но связывать ноги они мне вряд ли будут, иначе им придется меня тащить.
В субботу в легком свитере, джинсах, кожаной куртке и высоких кроссовках я предстал перед Настей и ее матерью. Машина стояла уже у подъезда. Настя стала спускать на лифте приготовленные сумки, а я — подтаскивать к машине, Ирина укладывать в багажник. Свою небольшую сумочку с полотенцем, рубашкой, сменой белья, зубной щеткой и одноразовой бритвой я оставил в салоне машины. Когда я шел к лифту, то задержался в подъезде и увидел, как мать открыла молнию на моей сумке и быстро проверила содержимое, все-таки она мне не доверяла и, наверное, хотела убедиться, нет ли со мной оружия. Но, кажется, я все предусмотрел, даже в кошелек вместе с российскими рублями положил сотню американских долларов однодолларовыми и пятидолларовыми купюрами. Нападавшим наверняка в какой-то момент захочется пересчитать доллары, и это отвлечет их внимание.
Перед выездом я проверил уровень масла, тосол, аккумулятор, завел двигатель, послушал, как он работает. Настя вынесла последнюю сумку, я укрепил ее на верхнем багажнике. Сумка оказалась довольно тяжелой.
— Кирпичи для дачи? — спросил я.
— Водка, — ответила Ирина. — В деревне все делается за бутылку.
— Сегодня и в деревне вроде водка не проблема? — предположил я.
— Они предпочитают московскую водку хорошего качества, мы их разбаловали, — пояснила она.
В обтягивающих джинсах, с крепкими ногами и крепкими попками, они больше напоминали подруг, чем мать и дочь.
— С Богом, — сказала Ирина и села на водительское место. Хоть бы Бога не поминала, подумал я тогда. Настя села рядом с матерью, я втиснулся на заднее сиденье среди сумок. Ирина оказалась очень средним водителем, мы медленно ползли в крайнем правом за автобусами, останавливаясь вместе с ними на остановках.
— Если не возражаете, я сяду за руль, — предложил я. Ирина согласилась. Теперь Настя сидела рядом со мной. Я не хотел демонстрировать свои водительские способности, но я хорошо водил машину и, свернув с окружной дороги на бывший когда-то знаменитый Владимирский тракт, по которому два века гоняли каторжан, перестроился в левый ряд и пошел наравне с «Жигулями», «вольвами», «мерседесами». В субботу на трассе было довольно много инспекторов ГАИ, поэтому водители среднюю скорость держали не больше девяноста километров в час, «Таврия» с этой нагрузкой справлялась без особого труда. Через час Ирина попросила свернуть с шоссе к небольшому озеру.
— Здесь мы обычно делаем остановку и пьем кофе, — пояснила она.
Я остановился на берегу озерка, женщины вынесли раскладные стульчики, термос с кофе и пакет с бутербродами. Я заметил, что Ирина несколько раз посматривала на часы, когда мы ехали. Я явно опережал время, на которое была назначена встреча.
Ярко светило солнце, берег озера уже покрылся ярко-зеленой короткой травкой, было тепло — я сбросил куртку. Ирина ее переложила, сжав так, чтобы прощупать карманы, — могла бы этого и не делать, пачка сигарет в кармане ничего не весила.
Мы пили кофе, с проезжавших мимо машин мы смотрелись, наверное, как идеальная семья: мать, дочь и зять или мать со взрослыми детьми.
— У вас есть дача? — спросила меня Ирина.
— У родителей. Оштукатуренный финский домик шесть на четыре. Две комнаты и веранда.
— У нас большой дом, с печью, лежанкой, двумя комнатами и холодной пристройкой без печи, раньше в ней хранили зерно. Нам очень важно ваше мнение. Мы не знаем, достраивать ли второй этаж — есть готовый сруб — или утеплять холодную пристройку.
— Все зависит от средств, которые вы собираетесь вложить.
— Денег у нас не так много, но мы рассчитываем, что будущий муж Насти тоже внесет свою часть на строительство. Ведь это будет и его дом, и его детей.
— Если у него будет, что внести. А если Настя выйдет замуж за среднего инженера?
— Настя не выйдет замуж ни за среднего инженера, ни за среднего бизнесмена, ни за среднего ученого. Все среднее — самое неинтересное.
— Я недавно читал отчет социологов, которые опросили несколько десятков тысяч молодых женщин от двадцати до тридцати лет из разных слоев. Девяносто процентов из них хотят выйти замуж за богатых, преуспевающих и перспективных. Но таких среди мужчин только два процента.
— Мы будем выбирать из этих двух процентов.
— А если не получится?
— Тогда мы выйдем замуж за рубеж, у нас есть и такие предложения.
— Мне бы очень не хотелось, чтобы вы выходили замуж за рубеж.
— Это будет зависеть немного и от тебя, — рассмеялась Настя.
Это была ее единственная реплика. Так, вероятно, распределены роли: когда они вдвоем, солирует мать, а Настя только подает реплики.
— Хорошо-то как! — сказала Ирина, она закрыла глаза, подставив лицо солнцу. Настя сняла туфли и легла на уже теплый песок. Я смотрел на них и пытался понять, почему они занимаются этим опасным делом, все невозможно предусмотреть, и однажды или погибнет претендент-жертва, или одна из них. Оружие в руках не очень трезвых мужчин может выстрелить не в ту сторону. Придется разбираться, исходя из ситуации. Если это просто сельские разбойники, они встречу со мной запомнят на всю жизнь, но если среди них будет профессионал хотя бы моего уровня, мне придется туго; не подави я их сопротивление в первую минуту, второй попытки профессионал мне не даст. Но если верить показаниям потерпевшего, действовали они совсем непрофессионально, рассчитывая на внезапность и полное отсутствие оружия у жертвы. Но я-то вооружен и подготовлен. С этими мыслями я и заснул под теплым солнцем.
Я проснулся, почувствовав руку на своем лице, и допустил первую ошибку. Сработал рефлекс сержанта из группы захвата. В сидячем положении невозможно нанести полноценный удар ни ногой, ни рукой. В таких ситуациях обычно обхватываешь противника, валишься вместе с ним и наносишь удар из удобной для тебя позиции. Еще не открыв глаз, я обхватил противника, рывком свалил его и только тогда понял, что в руках у меня Настя. Она лежала подо мной, я поцеловал ее и увидел настороженный взгляд Ирины.
— У вас всегда такая мгновенная реакция? — спросила она.
— Извините.
— Пора ехать, — сказала Ирина и посмотрела на часы, вероятно, мы входили в график.
Я снова сел за руль, но вел машину уже не торопясь, не больше шестидесяти в час.
— Можно и чуть быстрее, — сказала через некоторое время Ирина.
