— Может, чаю предложишь? — поинтересовалась Антонина Васильевна.
— Чай у нас по кабинетам не носят. Его пьют на другом этаже в свободные от работы моменты. Антонина Васильевна, у вас ко мне какое-то дело? Давайте, тогда не будем терять время. А то я, вообще-то, на приеме.
Пожилая дама в упор разглядывала свою невестку. Надо же, как мы заговорили! А была тихая, вежливая, всё угодить старалась. А теперь вот разговорилась. Однако, придется и это проглотить. Сынок Петенька, чтоб ему неладно, такого навалял, что хоть смейся, хоть плачь. Придурок! Жлоб с деревянной мордой! А она теперь должна за ним разгребать. Вот до чего жадность и глупость людей доводит! Ведь такое дело она ему на блюдечке принесла — пальчики оближешь. Как бы теперь не пришлось им просто облизнуться, да пойти себе мимо!
Но всё это было произнесено про себя. Антонина Васильевна вздохнула и выдавила из себя кислую улыбку.
— Хорошо, Ариадна, давай поговорим о деле. Я пришла просить тебя вернуться к моему сыну.
Сказать, что Ада удивилась — это значит не сказать ничего. От изумления она потеряла дар речи. Так и сидела, хлопая на свекровь глазами, открывая и закрывая рот в бесплотных попытках произнести хоть звук.
Все десять с лишним лет их с Петькой семейной жизни она ощущала со стороны матери своего мужа лишь высокомерное равнодушие, щедро приправленное ледяным презрением. Нельзя, правда, сказать, чтобы она активно возражала вообще против брака сына с какой-то там докторшей. Просто так Антонина Васильевна относилась ко всем людям — ну, может, кроме самого Петьки. Все остальные, по ее мнению, вряд ли заслуживали сколько-нибудь пристального внимания и уважения. И она не уставала демонстрировать всем этим остальным королевскую, как ей казалось, снисходительность и надменность. Сперва Аду это здорово задевало, а потом стало веселить. Как-то раз Петькина сестра Марьяна рассказала жене своего брата, что однажды ей в руки случайно попался старый-престарый документ, какая-то справка об окончании Пасюк Антониной Васильевной, уроженкой села Ново-Коровино Запорожской области, районных животноводческих курсов. Справка также охотно сообщала, что, по окончании курсов, тов. Пасюк А.В. была направлена в родное село на работу в качестве скотницы.
Собственно, ничего криминального в профессии скотницы, или уборщицы, или швеи-мотористки Ада не видела — ей и самой пришлось изрядно потрудиться санитаркой в больнице, подрабатывая во время учебы в институте. Однако ей стало гораздо веселее смотреть на любимую свекровь, изображающую на своём очередном суаре королеву Елизавету на белой лошади.
— Антонина Васильевна, а зачем это вам нужно? — слегка придя в себя от изумления, поинтересовалась Ада. — Насколько я понимаю, наш брак никогда не пользовался у вас популярностью.
— Да, я не могу сказать, что ты всегда вела себя так, как положено хорошей жене. Есть в тебе, знаешь ли, этакая холодность, сухость, эгоизм, я бы даже сказала. Петя — человек тонкий, ранимый, и ему, несомненно, требовалось больше чуткости и тепла с твоей стороны. Ты же быстро отдалилась от него, ушла с головой в свои собственные дела, а семью пустила побоку. Однако, я не могу не признать, что ты все-таки давала Пете необходимую опору, без которой ему было не обойтись. Он нуждается в том, чтобы ты, женщина, которую он любит, его жена, оставалась рядом с ним, — кислым голосом сказала свекровь.
— Антонина Васильевна, а вы уверены, что мы с вами сейчас говорим об одном и том же человеке? — не без ехидства спросила Ада. Ну и бабка, ещё одна наследница дела товарища Геббельса! И как складно, главное, излагает! Как по написанному! Ловко она всё с ног на голову поставила.
— Что ты имеешь в виду? — презрительно вздернула брови свекровь.
— Я более десяти лет прожила с вашим сыночком, если вы заметили, — холодно ответила Ада. — И, поверьте мне, ни тепла, ни чуткости, ни даже нормальной семьи, как я теперь понимаю, ему никогда не требовалось. Так, какой-то набор примитивных долженствований. Это ясно даже такому эгоистичному сухарю, как я.
— Да, Ариадна, ты очень эгоистична, — удовлетворенно подтвердила пожилая дама. — Я рада, что ты осознаешь свои недостатки. Но должны ведь оставаться какие-то представления о порядочности! Нельзя всё мерить на красивую жизнь и деньги. Должно же быть у тебя хоть что-то святое! Нельзя вот так запросто взять и выбросить десять лет жизни и человека, который в тебя так верит.
Ада просто не могла поверить своим ушам. То ли бабка в маразм впадать начала, то ли она издевается над своей дурой-невесткой. В то, что Петька не рассказал мамаше всю захватывающую историю своего разрыва с женой, она не верила. У мужа всегда была милая привычка всё выкладывать матери, причем, порой, такие вещи, которые люди предпочитают ни с кем не обсуждать. Этакая форма душевного стриптиза.
— Прошу прощенья, Антонина Васильевна, вы отдаете себе отчет в том, что сейчас говорите? — осведомилась она. Сдерживаться и говорить спокойно становилось всё труднее.
— Прекрасно я отдаю себе любой отчет, — оборвала Аду свекровь. — А вот ты понимаешь, что твоё непорядочное поведение мне хорошо известно. Более того, оно стало известно и твоему мужу, для которого это явилось сильнейшим ударом! Его, между прочим, в больницу увезли с гипертоническим кризом!
— Слушайте, а вы о чем говорите-то? — устало спросила Ада. Её вдруг страшно утомил бессмысленный и бестолковый разговор. Она по привычке терпела присутствие Петькиной матери, и ей было неловко оборвать старуху. Впервые Ада осознала, что ухоженная и холеная свекровь на самом деле очень стара. Никакими кремами, никакими сложными процедурами и косметическими операциями было невозможно скрыть глубокие складки, идущие от крыльев точеного носа к слегка опущенным уголкам тонких губ, плотную сетку морщин на лице, обвисшие веки тусклых, лишенных блеска глаз. Только зубы фарфоровым блеском сверкали во рту, лишь подчеркивая свое искусственное происхождение.
Сколько же бабульке лет? Свекровь всегда держала подобную информацию под грифом «Совершенно Секретно». Но, судя по возрасту ее детей, уж никак не меньше семидесяти пяти.
— Нет, ты и правда считаешь, что твой роман с этим олигархом, ради которого ты бросила моего сына, никому не известен?
— С кем, с кем? — рассмеялась Ада. Она это, интересно, о ком? Среди ее знакомых олигархов точно не было, разве только Митин друг детства Лёва, но, чтобы предположить, что у нее с господином Барковским роман, требовался изрядный полёт фантазии.
— Антонина Васильевна, должна вас разочаровать, но жизнь с вашим сыном напрочь отбила у меня всякую охоту ударяться в любовные приключения. И с олигархами я не знакома. Откуда бы мне их взять? Они свои глазки чинят где-нибудь в Швейцарии. И по улицам просто так не бегают. Так что, вы не переживайте, я не променяла Петю на богатого любовника. Я просто от него ушла, и возвращаться не собираюсь.
Старуха помолчала, поджав губы и разглядывая нахалку невестку. Затем сняла с рукава жемчужно-серого шелкового пиджака несуществующую соринку, разгладила на коленях безупречную юбку и тихо поинтересовалась:
— А ты в курсе, скромница ты наша, что тебя несколько раз видели в ресторанах с мужчиной? В том числе и сразу после того, как ты «просто» ушла от моего сына. А кое-кто твоего спутника и признал. Так что, если ты думаешь, что твоему мужу не известно, что ты пытаешься окрутить этого господина, то ты глубоко ошибаешься. Стыдись! Мой сын так верил тебе, а ты наплевала на его чувства, на десять лет семейной жизни, наконец. Опомнись, Ариадна! Ты сама потом не простишь себе своего предательства. Сейчас ты обязана вспомнить о приличиях, о порядочности, наконец! Поезжай к Пете, я дам тебе адрес больницы, где он лежит, помоги ему поправиться, успокой его. В семейной жизни всякое бывает, люди могут и ошибиться, сделать ложный шаг, но надо научиться прощать друг друга!
Ну полный бред! Точно, у бабки маразм! Или это она, Ада, сама сходит с ума?
И что за ерунду она болтает? Это что, про Антона? Телевизора, что ли, насмотрелась, и решила, что все вокруг олигархи, если не получают зарплату исключительно в средней школе Љ5? Так их с отцом старые соседи по даче именовали этим дурацким новомодным словом любого, кто умудрялся выстроить на своем участке что-то, отличное от классической избушки на курьих ножках.
Но как же ловко старуха всё повернула! Наверное, месяц назад Ада и впрямь могла ощутить себя предательницей, наплевавшей на самое святое, посыпать голову пеплом и отправиться спасать заболевшего Петьку. Но теперь она лишь почувствовала, как ловко и хитро свекровь пыталась заставить ее плясать под свою дудку. И это даже не разозлило Аду и не вывело ее из себя.
— Антонина Васильевна, — терпеливо проговорила она, — вы очень и очень ошибаетесь. Всё совсем не так, как вам представляется, — Аде не хотелось говорить, что ей совершенно понятно всё старухино враньё. — Мне очень жаль, что ваш сын болен. Но наша с ним дальнейшая совместная жизнь не возможна. Обсуждать это совершенно бессмысленно. Я хочу, чтобы вы это поняли. Если я могу чем-либо помочь — консультации хороших специалистов, например, или какие-то обследования — пожалуйста, я помогу. Но ничего другого я сделать не сумею. И не стоит об этом говорить.
