Еще — чета соседей. Отставной генерал Гладстон — «Нет, британского премьера я не числю среди своей родни, уа, уа, уа, уа» — и его пересохшая жена-обезьянка — «Я видела вас в „Лайфе“. Когда-то, — попробует дотянуться до уха шепнуть, — я была такой-же, хи-хи, неотразимой. У нас, как видите, получился качественный брак. Хотя, признаюсь, было трудно следить за его целомудрием. Он все-таки военный…» Еще — Боби Хольцман — акционерное общество, завод бетономешалок, окраска почему-то галстухов, вложение средств в промысел морских гадов — американец, — отрекомендуется он, дергаясь тиком, — в третьем поколении. Конечно, врет. Во втором.
«…Но теперь-то, — английский Божидарова всегда прихрамывал, — теперь-то перестали насаживать партийцев на шампур, что отменно делал шашлычник Джугашвили…» — «Джоасвили? Кто это?» — тихо спросит обезьянка супруга, он незаметно сдавил ей колено (впрочем, Ольга увидела — ей стало весело вдруг). «…Хочется помирать под перинами, а не под перилами. Если повезет, — втолковывал Божидаров американцам, — и сиганешь в колодец лестничного пролета…» Дэвидсон согласится (что он понимает в смраде Лубянки, дитя!).
Ольга кивнула Булену — патефон опять остановился — Спегенберг опередит супруга — чак-чак-чак — зачавкает патефонная рукоять. «…Соответственно, — увлекался профессор (и таскал буленовские черные сигарки), — начнет к ним, аскетам коммунистической идеи, приклеиваться жирок, а к жирку… („Я впервые увидел твои глаза, когда тебе было пятнадцать…“ — поплелся патефон)… а к жирку — одежонка, ботинки — своей бабоньке французские трусики с земляничкой точно посередине, какие еще соблазны? Вот счастье — привезти в Москву „Мерседес“! Он не летает, он парит по улицам столицы мирового коммунизма! („В твоих глазах я вижу одиночество, но если я его вижу, значит, ты уже не одинока?“ — надеялся патефон.) Кто-то тайком в портфеле притащит в Москву голых девок, в смысле — фотографии…» — «Фуй!» — вскрикнет обезьянка-генеральша. «…Но все-таки лучше жене — привезти сапоги» (исправится Божидаров) — «Зачем сапоги?» (обезьянка допытывается у мужа) — («Нет, твои губы сомкнуты, — лукавил патефон, — но в твоих глазах я вижу смешинки…») «И потом… когда-нибудь потом… — Божидаров, как божок, в курениях сигарного дыма („В твоих глазах я вижу немую просьбу, но если я ее понимаю, она уже не немая…“ — прихрипывал патефон), — когда-нибудь потом это все лопнет с треском, как бубль-гум, о котором мечтают подпорченные детки партийцев!»
«Что поделаешь, — сокрушался патефон, — прошло время, а время, в отличие от песенки, никогда не останавливается…»
«Но ведь сейчас коммунизм прочен?» — спросит, как бросит камешек с пирса, Хольцман.
«В твоих глазах, моя дарлинг, я вижу упрек, — грустил патефон. — В чем-то, наверное, он справедлив, раз ты смотришь на меня так…»
«Прочен или в чем прочность коммунизма? Отвечу! — радостно пыхнет сигарой профессор. — Брюква медленнее гниет, чем помидор. Давайте поразмышляем о тайнах брюквы… Припомните, что Сталин еще в славном 1937 году похвалялся, что коммунисты обгонят Запад в техническом прогрессе, построят общества изобилия, гха-гха-гха! Гипсовые фрукты на псевдоамериканских небоскребах Москвы — это был новый ход Сталина…»
«Я, конечно, виноват и поэтому опускаю глаза под твоим взором, но ты попробуй простить меня: что я мог сделать, моя дарлинг?»
«…Естественно, гипсовые фрукты не превратятся в настоящие, но хоронить наследие великого фруктовода пока рано…»
«Ведь я могу рассчитывать, что все равно ты никогда не посмотришь на другого? Даже если он очарует тебя?..»
«…Я вам, почтенный Роби… гха… Боби… Скажу больше. Открою секрет…»
«Я знаю, что ты мечтала о детях, но ведь наши случайные встречи, пока я ехал в одну сторону, а ты в другую, наши лица, смотрящие из вагона в вагон, наши протянутые друг другу руки не могли дать нам твоей мечты…»
«…Секрет, сопоставимый с секретом атомной бомбы…» — «Фай!» — испугается обезьянка, генерал просверлит ей большим пальцем запястье. «Но я продаю свои секреты бесплатно (он перешел на шепот антреприз Бродуэя). Если бы Сталин не рассорился с евреями, знамя марксизма сейчас реяло бы над Белым домом! Над всем миром!..» — «Это намек?» (Хольцман почти гневно) — «Какой намек! — махнет Божидаров сигарой. — Святая правда!» — «Фэй!» — скажут обезьянка и генерал вместе. «…Семинария, православная грузинская семинария спасла мир от заразы марксизма! — декламировал Божидаров. — Ненависть к евреям (извините — он поклонился Хольцману) — старая семинарская закваска — вдруг забродила у Сталина с возрастом. Что поделаешь (повел сигарой) — мы не властны над впечатлениями детства. А впрочем, не исключаю просто ненависти одного маленького племени к другому. Маленькие (запнулся, глядя на Хольцмана) больно кусаются… Или (сигара потухла) просто способ отвлечь? Народ много ждал после войны… Ну, вот вам: евреи…»
«Даже когда тебя нет рядом, я все равно вижу твои глаза. Мне кажется, когда ты засыпаешь, ты улыбаешься, ведь если жизнь так грустна, то сны обязательно счастливы. Ты видишь нас во сне вместе. Правда, дарлинг?»
«В „Лайфе“ частично пройдет…» — тихо сказал Спегенберг, повернувшись к Булену. «Нетх-тх, — кашлял Божидаров, — самодовольная Москва еще долго будет рассылать миру чемоданчики с верным оружием марксистской идеи! А вы знаете, что такое верное оружие марксистской идеи?..»
«Правда, моя дарлинг? Бу-ру-бу… Скажи, я принес тебе хотя бы минутку счастья? Бу-ба-би…»
«Верное оружие марксистской идеи — это чемоданчики с долларами!» — «Фюй!» — «Высосав нефть, спилив лес, вычерпав лапами золото! Бросьте в чемоданчики несколько ленинских брошюрок — духовная пища на века — и самую современную — речи нынешнего вождя. Китайцы и негры взвоют от восторга. Да и вы разве против цитаты: „Люди доброй воли приветствуют мирные начинания Москвы во всем мире! Ура“ Разве против?..»
«В твоих глазах я уже ничего не вижу, совсем ничего. Потому что ты, моя дарлинг, закрыла глаза навсегда. Бу-бу-бу… Бу-ру-ба…»
«Господа, — рассмеется Ольга, — а вы заметили, что на краю стакана мистера Пола ночная бабочка пьет коктейль!» — «Разве уже наступила ночь?» (обезьянка)
«Потому что все кончается: песенка и пружина патефона, даже время кончается, если неисправен будильник, только память, моя дарлинг, память о твоих волшебных глазах не кончается вовек… Бу-бу-бу… Бу-ру-ба-бу…»
3.Впрочем, успех Божидарова у американской публики не вышел долгим. В Америку вдруг приехал табор посланцев Москвы — с шуточками Khrushchev’а (английская фонетика беспомощна), песенками Shulzhenko (фонетика беспомощна), зажигательными, зажигательными, зажигательными танцами Jahmaaduullaev’а (фонетика). Вождь развеял «тучи антикоммунизма» (сообщала пресса), «подкупил всех рецептом засолки кукумберов» (сообщала пресса), сфотографировался с торчащим початком (фотографии в прессе), весело хлопал по заду блондинку шевроле (фотографии в прессе). Шульженко не только пела (среди прочего Ольга услышала — «Никогда, девчоночки, не плачьте! / Жизнь не любит плаксы никогда. / Лучше о гусарах посудачьте…»), но устраивала «the Russian chaiepopitie» — русские чаепития, Яхмаадуулаев не только танцевал, но рассказывал о нарастающей дружбе народов.
Вообще лекционная программа визита была беспрецедентной. Судите сами: только 120 членов официальной делегации, включая все цвета радуги современного общества страны обновленного Октября. Отметим самые яркие: «Преимущество планового хозяйства над капиталистическим хаосом» (проф. Дриппер), «Равноправие женщин у нас и на Западе» (доцент Бигудева), «Особенности выращивания субтропических культур в Заполярье» (Пухлявый), «Триумфальное завоевание космоса и города будущего в мировом пространстве» (академик Голь)… А если добавить к этому лекцию представителя баптистов (пусть не клевещут, что нет свободы совести!) Мосько «Почему же материалистическое мировоззрение вернее идеалистического?» — и представителя Московской патриархии митрополита Агафафангела — «Угнетение конфессиональных меньшинств в Булиламбаньяне», — можно согласиться, что «рапира империалистов была выбита обезоруживающей искренностью народной демократии Кремля» (пресса).
Неудивительно, что статья Божидарова «Волки в овечьей шкурке» была снята с публикации. Больше того: Божидаров оказался нежелательной персоной на встречах с московской общественностью (список А, представленный красным посольством), а также нежелательной персоной в местах перемещения московской делегации (список B, уточненный тем же посольством).
