Остатки компании с криками побрели в сторону Косого переулка, чтобы там распрощаться, как обычно, а Фурман показным неторопливым шагом направился к Каляевской. Потряхивая мешком и незаметно поглядывая назад, он озабоченно прикидывал, куда и как далеко мог уйти за это время Колеся.
Едва скрывшись из поля зрения одноклассников, Фурман припустил на большой скорости. Вероятнее всего было, что Колеся просто пошел к себе домой кружным путем через Оружейный – туда Фурман и побежал. Однако впереди, за снежной завесой и тяжело передвигающимися фигурами прохожих цель пока не просматривалась. На другую сторону Каляевской Колеся вряд ли стал бы переходить – тут и светофора не было, и вообще, это уже было бы слишком похоже на стремление к самоубийству – уйти неизвестно куда. Но на всякий случай Фурман, щуря глаза от остро налетающих снежинок, на бегу пытался контролировать фигурки и на той стороне улицы.
Им овладело приятное возбуждение погони: как какой-нибудь разведчик, он торопился по важному и почти секретному делу – с воздушной легкостью обходя случайных попутчиков и без тормозов проскакивая опасные для других скользкие места. Собственная беспричинная радость даже немного смущала Фурмана, и он повторял себе, что просто исполняет нормальный долг старосты класса: проследить, чтобы чей-то мешок не пропал, путь даже это никому и не важно, кроме него. Поэтому он вполне может позволить себе на ходу немножко расслабиться и вообразить себя скоростным пограничным катером, догоняющим нарушителя в условиях плохой видимости, или истребителем-перехватчиком, несущимся над самой землей…
Наконец, уже недалеко от угла, Колеся был настигнут, и Фурман, задерживая дыхание и чувствуя теплую жалость к его спине с нестертыми снежными следами побоев, произнес:
– Эу, Леха, постой! Мешок свой возьми…
Колеся, даже не оглянувшись посмотреть, кто это, передернул плечами и ускорил шаг. Обида его была, конечно, понятна, но чего уж так-то…
– Ну ладно тебе, подожди! Я тебя еле нагнал, ты так несешься… Вон, даже задохнулся, говорить не могу… Да ты можешь со мной не разговаривать – мешок только возьми. Слышь, кончай дурью маяться!..
Колеся продолжал демонстративно игнорировать попытки Фурмана пристроиться рядом на узкой протоптанной в снегу тропинке и отдергивал руку, в которую тот хотел затолкнуть злополучный мешок. Фурмана вся эта возня и сердила, и смешила одновременно.
– Слушай, ну что я, нанялся, что ли, за тобой по всей Москве таскаться с твоим мешком… Чего ты упираешься-то, я не пойму? Нет чтоб спасибо мне сказать. Что мне с ним делать-то теперь, выкинуть?
– Делай что хочешь… – злобно буркнул Колеся.
– Правда? Ты разрешаешь? Да только ведь тебе же, по-моему, будет хуже, если ты без него домой припрешься. Ты же родителям-то, наверное, не станешь рассказывать, что с тобой сегодня было? Тебя спросят, где мешок, – и что ты ответишь?.. А, я догадался: ты скажешь, что это Фурман его у тебя спер! Или что ты его просто выкинул на помойку: старые кеды тебе уже надоели, так что давайте, бегом в магазин, покупайте новые!.. Ну а может, все-таки лучше будет правду сказать? Что Фурман, как дурак, за тобой бегал два часа и упрашивал его взять, а ты гордо отказался?
Колеся, сощурив глаза и выдвинув нижнюю челюсть, презрительно отвернулся. Фурману стало ясно, что придется как-то напрячься – мешок-то так и остается у него в руках, а Колеся продолжает упрямо уходить!.. Решившись, Фурман несколькими большими прыжками сбоку по сугробам обогнал Колесю и загородил ему дорогу:
– Стой! Ну-ка, подожди, я говорю!.. Послушай меня. Я понимаю: тебе сейчас кажется, что весь свет против тебя, ты всех нас ненавидишь, считаешь и меня тоже своим врагом, и тебе хочется меня убить – это понятно. Ну, а родители-то твои чем перед тобой провинились? Их-то ты за что хочешь наказать?!
Колеся слегка опешил от фурмановского напора и такого неожиданного поворота темы, он вроде бы даже не понял, о чем идет речь и растерянно потряс головой. Фурману пришлось объяснить:
– Ты ведь мне разрешил выкинуть свой мешок? А кеды-то, которые в нем лежат, – ты же их не на свои собственные деньги покупал? Это же, наверное, деньги твоих родителей? Я и спрашиваю: за что ты своих родителей решил наказать? За то, что они тебя родили и выкормили, вон, бугая такого?.. Тогда это правильно! И, главное, не как-нибудь, а именно «рублем» наказать, чтоб им уж больше неповадно было!.. А чего – у них ведь небось денег – куча! Они уж, наверное, просто не знают, куда их девать. Кеды тебе могут от нечего делать каждый день новые покупать… Для тебя, сыночек, нам ничего не жалко! Все тебе отдадим! А будет мало – мы еще на две работы устроимся, полы будем мыть – лишь бы тебя, родненький, обеспечить, чтобы ты всегда в новых кедах ходил. Ты же наше ясное солнышко!.. Слушай-ка, а может, если ты без мешка домой-то придешь, твой отец просто возьмет да и надает тебе по заднице как следует? Ведь так, скорее всего, и будет, а?..
– Тебе-то какое дело…
– Мне-то? Да мне никакого, конечно, – вздохнул Фурман. – Меня и так уже весь класс идиотом считает – за то, что я вроде бы тебя защищаю. Хорошо еще, никто не слышит, как ты тут на меня гавкаешь… Похоже, ты все-таки так до конца и не понял, с чего на тебя весь класс ополчился. Ты ведь, наверное, все еще думаешь, это из-за того, что ты сегодня Меркулову треснул по морде ни за что?
– Угу, ни за что, как же…
– Вот-вот, я и говорю… А если по-честному, то, что ты ее ударил – неважно даже, было там за что или не за что, – это… дело десятое. На самом-то деле все не из-за этого, конечно. Если хочешь правду, я могу тебе сказать. Все это из-за того, как ты… себя держишь по отношению ко всем. Ты ведь, как это ни странно, кажется, до сих пор так и считаешь, что ты абсолютно ни в чем не виноват, что ты «чист», а просто все остальные – это такие злобные твари, козлы, свиньи и прочие скоты…
– А то нет, что ли?.. – с хитровато-угрюмым смешком пробормотал Колеся. Видно было, что он бы и еще кое-что сюда добавил…
– Конечно! Ты прав! Никто и не возражает! И вот они все сговорились и ни с того ни с сего вдруг налетели всем своим огромным стадом на маленького бедненького Колесечку, который шел себе, никого не трогал… – наверное, он хотел навестить свою больную бабушку, которая жила на другом конце леса?.. гостинчики ей нес, в мешочке… А они набросились на него без предупреждения всей кучей и разорвали его на мелкие клочочки… А мешок с гостинчиками забрали себе. Конечно! Именно так оно все и было! Как это я сразу не догадался, глупэц этакий?! Ай-яй-яй!.. Совсем, видно, плохой стал, старый, ничего не соображаю… Ты уж прости меня, дурака, пожалуйста!..
Ты все-таки странный человек, Колеся. Чего-то у тебя с головой явно не то… Ты каких-то самых простых вещей не сечешь, ей-богу! Тебя когда сегодня это… поколотили – мне тебя поначалу жалко стало, ну правда! Пусть ты там заслужил – все равно. А теперь – я уж даже и не знаю… Я тут, понимаешь, бегаю за ним, как собачка, с его же мешком, без обеда, а он… Ну, ты хоть на минутку-то подумай своей головой: ведь когда сегодня весь класс решал, что с тобой делать, ни один человек не выступил в твою защиту! И я тебе честно скажу, я сам тоже был за то, чтобы тебя хорошенько наказать.
– Спасибо за признание!
– Не за что, пожалуйста. Ты ведь, небось, думаешь, что ничего хуже, чем то, что с тобой сделали, и быть не может? А на самом-то деле тебе досталось совсем ерунда, пустячок – по сравнению с тем, что предлагалось… Глупо хвастаться, но ведь мне, например, еле-еле удалось ребят остановить в самом конце, когда ты уже побежал. Они ж тебя так и не тронули – ты оцени это – хотя многим хотелось бы тебя догнать и проучить…
– Пусть бы попробовали…
– Да ладно тебе ля-ля-то… Вот ты, между прочим, так все время и корчишь из себя чего-то, а чего корчишь – кто бы знал… Я с ним по-человечески пытаюсь разговаривать, а он все «гав» да «гав»… Скоро совсем собакой станешь. А так – глядишь, может, и нормальным человеком сделался бы… Задатки-то у тебя есть. Знаешь, я-то, если честно, надеялся, что все это послужит для тебя каким-то уроком, что ты, может, как-то изменишься к лучшему, поймешь чего-то в жизни и перестанешь кривляться… – Но, видно, ошибся. Ничего, бывает. Я думаю, у меня еще будет возможность исправиться: тебе ведь, судя по всему, понравилось то, что с тобой сегодня сделали? И ты ждешь не дождешься, чтобы это повторилось, только еще в улучшенном виде, чтобы не так скучно, да? Что ж, продолжай в том же духе! Желаю успеха!.. Только, знаешь, мне лично все эти твои гордые кривлянья уже тоже надоели. Хватит! Или ты вот сейчас берешь у меня из рук свой поганый мешок с твоими вонючими кедами – и после этого можешь уматывать, куда хочешь, я за тобой больше бегать не собираюсь… Или, если он тебе и вправду не нужен, я его просто выбрасываю – вон, под машины, чтобы не сорить на тротуаре. Мне-то он тем более на фиг не нужен… Мне только сейчас жалко, что я, считай, полдня попусту на такого дурака потратил, уговаривал его еще!.. Вот тебе девчонки надавали сегодня по морде – а видно, мало. Не подействовало. Что ж, будем знать в следующий раз. Ну что, берешь?.. Я с тобой серьезно говорю! – Фурман поднял вверх мешок, прицеливаясь под колеса идущих потоком машин. Водители бросали на него сердитые взгляды. – Последний раз тебя спрашиваю: берешь или нет?! Ну?!
