– Кожа у вас чистая, но пересушена очень, – тихим голосом говорит она. – Много времени на солнце проводите? У вас тут пиг ментные пятнышки на переносице и под глазами.
– Угу, – мычу я закрытым ртом.
– Ну, можно сейчас маску вам сделать и брови пощипать. Согласны?
Я киваю, не открывая глаз, – мне очень хорошо лежать в прохладной комнате.
– А покрасить брови не хотите? У вас воло сы светлые, и темно-коричневые брови будут очень хорошо смотреться.
Я опять киваю, и косметолог приступает к работе – очищает горячую, несвежую кожу тампонами, от которых легко пахнет сырыми травами, потом наносит какую-то жидкость, пощипывающую щеки. Немного поерзав, я скоро привыкаю к ощущению и, кажется, даже задремываю. Во всяком случае, слезы, вдруг навернувшиеся на глаза, становятся для меня неожиданностью – я вздрагиваю и открываю глаза.
– Тихо-тихо. Сейчас я закончу, – шепчет женщина надо мной и протирает мне правую бровь. – Еще несколько волосинок.
Она и в самом деле заканчивает быстро – я даже чувствую сожаление, расставаясь с удобной кушеткой и прохладой кабинета.
Сумма, названная девушкой за стойкой, неприятно удивляет меня, и когда она предлагает мне какой-то «очень эффективный» крем, я твердо отказываюсь.
Продолжив свой путь к книжному мага зину, я подсчитываю сегодняшние расходы и пытаюсь успокоить себя тем, что все траты были приятными или полезными. И все же, от выкшая много тратить при почти полном обе спечении в Анталии, успокаиваюсь я не сразу. Лишь увидев заставленные до самого верха книгами полки и вдохнув запах новеньких ко решков и переплетов, я забываю о своих сожа лениях.
Среди полок я брожу до самого закрытия магазина, о котором объявляет бархатистый мужской голос. Пощупав отяжелевшую сумку и вспомнив о том, что мне надо еще зайти в аптеку, я откладываю некоторые из отобранных мною книг и спускаюсь к кассе на первом этаже, где, как я помню, стоит стеллаж с журналами и газетами. Пресса мне тоже нужна, чтобы знать, что происходит в стране и столице – вдруг туризм достанет меня настолько, что я смирюсь со здешней дороговизной.
Я выхожу на улицу, на которую уже спускаются сумерки. Воздух стал прохладнее, но в нем по-прежнему главной нотой остаются выхлопные газы. Облокотившись на железные перила и сунув руки в карманы брюк, я стою и глазею сторонам. Сейчас бы в «Голден Бич», там ужин в полном разгаре.
Поменяв еще сто долларов, я иду в клуб за углом, который нравился мне, когда я работала в Москве, и в котором мне, вероятно, придется дожидаться часа, когда можно будет поехать в аэропорт.
«Хорошо бы отдохнуть после такого выходного», – усмехаюсь я про себя и медленно тащусь к клубу.
Потянув на себя тяжелую дверь, я ступаю вовнутрь и сразу останавливаюсь по просьбе мощного охранника, который хочет заглянуть в мою сумку. Давно уже привыкшая к разнообразным проверкам в аэропортах и отелях – багажа, документов, содержимого карманов, – я покорно раскрываю перед ним сумку. Он, тоже привыкший к проверкам, бегло заглядывает внутрь, едва раздвинув пакеты с покупками, и кивает:
– Проходите.
Небольшой зал залит желтым светом, шепчет музыка, сидящие за столиками наслаждаются вечером, стулья кажутся удобными. Хостес провожает меня к столу у высокого и широкого окна с витражами. Я заказываю у официанта красное вино, салат и бифштекс.
– Что-нибудь еще? – предлагает он.
«Да. Поспать на кровати», – думаю я и говорю:
– Еще вина, но позже.
Следом за вином прибывает салат в миске с высокими стенками. Пахнет он очень аппетитно и на вкус, к большому моему удовольствию, ничем не напоминает турецкую еду, от специй которой я устала. Теперь я наслаждаюсь европейской кислинкой салатной заправки и терпким, очень сухим вином, рассматривая фотографии в журнале. Столы передом мной пустеют один за другим, но спустя примерно час зал заполняется вновь – уже совсем другой публикой. Вновь пришедшие явно не служат в офисах, еде они предпочитают пиво и коктейли и пьют свои напитки, перемещаясь от стола к столу и приветствуя друг друга. У бара становится людно, и у меня открывается второе дыхание.
На возвышении у лестницы появляется ди-джей, и музыка сразу становится громче. Толпа со стаканами и сигаретами в руках начинает ритмично покачиваться, охранники уносят столы и стулья. Кафе превращается в танцпол. Я встаю, неловко прижимая к боку свою раздутую сумку, подхожу к бару за очередным бокалом вина и слышу:
– Эй, привет! Тамара!
Я вздрагиваю от неожиданности, сумка соскальзывает с плеча.
– Саня, ну что девушку совсем затолкал! – восклицает голос у моего уха, и чья-то рука подхватывает меня под локоть.
Я поворачиваюсь.
Мне улыбается молодой мужчина с мелкими морщинками в уголках глаз, которого я сразу узнаю. Он отдыхал в «Голден Бич» с девушкой, выглядевшей гораздо моложе его, и мы с Ильхамом сначала меняли им номер, а потом продавали траву. Еще я вспоминаю, что эту траву мы потом все вместе курили на «Дисколенде», обсуждая фильм «Полночный экспресс».
– Привет, – осторожно улыбаюсь я в ответ. – Саша, да?
– Да! Ты в Турции уже не работаешь, что ли?
– Я приехала к вам по путевке, – улыбаюсь я.
– Ну, давай я тебя угощу! Что ты пьешь?
Он обхватывает меня за плечи и подталки вает к бару.
– «Кровавую Мэри», – говорю я.
Со стаканами в руках мы отходим от бара к обложенной кирпичами колонне. Кинув сумку под ноги, я размешиваю стеблем сельдерея льдинки в своем коктейле, поглядывая то на толпу у бара, то на Сашу, отпивающего что-то бесцветное из высокого и широкого стакана.
– Знаешь, – неловко начинаю я разго вор, – я слышала легенду о том, как был изо бретен этот коктейль – «Bloody Mary».
Саша вопросительно наклоняет голову.
– Якобы произошло все это в парижском «Ритце». Когда-то там останавливался Хемин гуэй со своей невестой, которая стала его чет вертой женой. Фамилии ее я не помню, но зва ли ее Мэри. И вот этой самой Мэри жутко не нравилось постоянное пьянство Хемингуэя, и он жаловался бармену в отельном баре, что она всегда унюхивает, что он пил спиртное, и не дает ему покоя своей руганью.
Я отпиваю глоток коктейля. Саша наклоняется ближе к моему рту, потому что музыка становится громче. Я чувствую джин в его дыхании.
– И тогда бармен изобрел вот такую, яко бы не обладающую запахом комбинацию вод ки с томатным соком, специями и так далее. А на следующее после дегустации утро Хе мингуэй похвалил бармена, который изобрел эту смесь: «Well done, bloody Mary never smelt a thing»[28]. Вот так и стали называть коктейль Bloody Mary.
Саша смеется, а я добавляю с усмешкой:
– Возникает только вопрос: если он свою Мэри считал bloody, когда она была невестой, то зачем он вообще на ней женился?
– Ну, это же легенда. А я, например, другую версию слышал. Что этот коктейль назвали в честь Марии Тюдор, которая протестантов гоняла. И наверное, еще сотня-другая барменов приписывали себе авторство. Ну, так ты чего в Москве-то? Уволилась, что ли?
– Нет. Почему? Я по делам заехала ненадолго.
– Скоро обратно, значит?
Я киваю.
– Ну и как тебе Москва? – Он обводит взглядом зал и указывает на танцпол рукой с зажатым в ней стаканом, словно это и есть Москва.
– Курорт! Сегодня же понедельник, да?
– Вторник уже.
– Ну, неважно. Смотри, сколько людей развлекается, как будто у них не бывает рабочих дней с подъемом в шесть утра и совещаниями в первой половине дня.
– Да, точно! – восклицает он. – Но Москва этим и хороша. Никогда не спит. Еще выпьешь?
Я украдкой бросаю взгляд на часы – успею ли протрезветь к своему рейсу? – и соглашаюсь. Вытащив из кармана несколько купюр, я протягиваю Саше деньги:
– Мне все ту же «Мэри», пожалуйста. Он негодующе выставляет вперед ладони:
– Не надо! Я угощаю.
– Надо, – твердо отвечаю я. – Мы еще не настолько близко знакомы.
Он берет деньги, и по выражению его лица я понимаю, что он отметил про себя это мое «еще».
Пока он добывает напитки, я лениво, без особого желания курю, думая о том, что может и, вправду, стоит познакомиться с ним этой ночью поближе: выходной – так выходной! А в Анталию полететь завтра. Сказать, что не успела на самолет. Может, там и мест сегодня не будет, говорили же в офисе…
Я вижу, как Саша проталкивается от бара, держа стаканы высоко над головой. Он кому-то улыбается, кивает, целуется в щеки с девушкой, низко наклонившись к ней. Похоже, он здесь завсегдатай.
– Держи, – говорит он, вкладывая в мою ладонь холодный влажный стакан.
Я делаю маленький глоток и ставлю стакан на узкий выступ колонны.
– Слушай, а как ты вообще попала на эту работу? – спрашивает Саша, протягивая мне раскрытую пачку сигарет.
– Нет, спасибо, – отказываюсь я. – Знаешь, как это ни банально, по объявлению в газете.
– Серьезно, что ли?
– Да. Я сидела в офисе и от нечего делать читала объявления. Все подряд. Прочитала и это, позвонила – тоже от нечего делать, а они предложили приехать к ним в тот же вечер. На следующий день я уволилась, купила учебник турецкого и большой чемодан, – и уже через несколько дней сидела на берегу моря вместе с другими гидами, слушала, как надо обслуживать туристов. В начале сезона там очень здорово…
