Ознакомительная версия.
А мелодия звучала так:
«Доктор, скажите мне, кто такой Ангел?» — спрашивал молодой пациент. «Ангел? — переспрашивал врач, думая о чем-то своем, а затем вытаскивал карту, раскладывал ее на столе и, глядя на нее как на рентгеновский снимок безнадежно больного человека, говорил: — Вот здесь — Гора Значения, там Город Неповторимого Мгновения, здесь — Долина Простодушия, а если здесь — Место Несчастного Случая, то вот тут — Смерть». — «Доктор, встречу со смертью надо любить так же, как любят встречу с ангелом?»
Согласно моим записям, следующим в списке читавших книгу был продавец газет из города Икизлер. Через десять минут после того, как я вышел из автобуса, я увидел его. Он сидел в киоске между магазинами, с удовольствием почесывая через рубашку короткое толстое тело, и он не был похож на возлюбленного Джанан. Я, энергичный, решительный детектив, покинул этот город через десять минут, уехав первым же автобусом. Через четыре часа и два автобуса я прибыл в районный центр; доставил мне следующий мой подозреваемый гораздо меньше хлопот. Он стоял в парикмахерской, как раз напротив автовокзала, с совком в одной руке и чистым, сияющим передником — в другой, рассматривая с тоской во взоре счастливых пассажиров, спускавшихся из автобуса; он ждал, пока трудолюбивый хозяин парикмахерской кого-то брил. Мне хотелось спеть вспомнившуюся песенку: «Иди скорей сюда! Уедем далеко, уедем навсегда!» Мне хотелось дойти до конца, пока муза не покинула меня. В следующем городе, час спустя, безработный парень из списка показался мне подозрительным, — мне пришлось изучать старые клетки, карманные фонарики, ножницы, мундштуки из розового дерева, перчатки, зонтики, веера и «браунинг» — все это развесил в глухом колодце заднего двора своего дома обиженный торговец, донесший на него. Сердце торговца было разбито неудачами, зубы выбиты, но он подарил Доктору Нарину часы «Серкисов» — в качестве скромного знака уважения и восхищения. Когда он рассказывал, как в День освобождения встречался с тремя друзьями после пятничного намаза в комнате за кондитерской, я внезапно заметил, как быстро наступили вечер и осень. Мрачные низкие тучи покрыли мой разум; в комнате дома напротив загорелась лампа, и на миг среди осенних листьев в окне показались крупные, медового цвета плечи полураздетой женщины — и тут же исчезли. А потом, Ангел, я увидел черных коней, несшихся по небу, нетерпеливых хищников, насосы заправочных станций, призраков счастья, закрытые кинотеатры, другие автобусы, других людей, другие города.
В тот же день, вечером, я испытал прилив оптимизма: мы разговаривали с продавцом кассет после того, как я убедился, что он — не тот Мехмед. Мы говорили, перескакивая с темы на тему, о радости, которую испытывают люди, купившие у него что-то, о том, что кончается сезон дождей, о грусти города, откуда я только что приехал. И вдруг я услышал печальный свисток паровоза и заволновался: мне нужно было как можно скорее покинуть этот город, названия которого я даже не запомнил, и вернуться в любимую бархатную ночь, в которую меня увезет автобус.
Я шел в сторону автовокзала, откуда донесся гудок поезда, и вдруг увидел себя в зеркале заднего вида ярко блестевшего велосипеда, припаркованного у обочины. Пистолет спрятан, на мне новый лиловый пиджак, в кармане подарок Доктору Нарину — часы «Серкисов», на ногах — джинсы; неловкие руки, быстрая походка. Магазинчики и витрины отступили и скрылись, и в ночи я увидел шатер бродячего цирка; над входом висел рисунок с изображением Ангела. Лицо его напоминало лица турецких кинозвезд и лица с персидских миниатюр. Сердце мое дрогнуло. Учитель, смотрите — школьник-прогульщик, он не только курит, он даже в цирк идет!
Я купил билет, вошел в шатер, где пахло плесенью, потом и землей, сел и, решив забыть обо всем, стал ждать начала представления. Рядом со мной сидели неугомонные новобранцы, опоздавшие в часть, скучающие мужчины, которые пришли сюда убить время, грустные старики и несколько семей с детьми, оказавшихся явно не у дел. В этом цирке не было ни чудесных акробатов, которых показывают по телевизору, ни медведей на велосипедах, ни местных фокусников. Какой-то человек взмахнул грязной серой накидкой, и появилось радио, затем оно исчезло, и зазвучала музыка. Мы услышали восточную песню, потом из-под покрывала показалась молодая женщина, исполнявшая эту песню; она спела печальную песню и ушла. Билеты у нас были пронумерованы, ожидалась лотерея.
Певица появилась вновь — теперь в костюме ангела; она подвела глаза, отчего они казались раскосыми. На ней был закрытый купальник — мама ходила в таком на пляж «Сюрейа». Змея, которую я сначала принял за непонятную деталь одежды, шарф или черную шаль, свисала с ее худых плеч. Видел ли я странный свет, которого раньше не видел никогда? Или я ожидал, что увижу его? Я почувствовал себя безмерно счастливым: я сижу здесь, в этом шатре, вместе с Ангелом, змеей, какими-то людьми; я был готов разрыдаться от счастья.
Позже, когда женщина заговорила со змеей, мне кое-что пришло в голову. Иногда мы внезапно вспоминаем далекие, давно забытые события; тогда мы спрашиваем себя — почему я вспомнил об этом именно сейчас? Вот и я ощутил нечто подобное, правда, я испытывал чувство покоя. Однажды, когда мы с отцом ходили в гости к дяде Рыфкы, он сказал: «Я могу жить везде, где ходят поезда, даже на краю света. Я не могу представить, где перед сном не услышу гудок паровоза».
Я легко представил, что смогу жить в этом городе, среди этих людей до конца своей жизни. Нет ничего лучше, чем ощущать давно забытое чувство покоя. Я думал об этом, глядя на ангела, нежно говорившего со змеей.
Внезапно огни погасли, и ангел удалился со сцены. Когда опять стало светло, объявили десятиминутный антракт. Я собрался выйти на улицу, чтобы походить среди жителей города, рядом с которыми мне предстояло провести всю жизнь.
Я пробирался между радами деревянных стульев, как вдруг увидел человека, сидевшего в одиночестве в третьем или четвертом ряду от импровизированной сцены; он читал газету «Почта Виран-Бага». Сердце мое сильно забилось. Это был тот самый Мехмед, возлюбленный Джанан, погибший сын Доктора Нарина. Он сидел, положив ногу на ногу, окутанный покоем, к которому я так стремился, и читал свою газету, позабыв о мире.
Как только я вышел на улицу, легкий ветер коснулся моего затылка, охватил все тело — по нему побежала легкая дрожь. Мои будущие земляки, жители моего города, превратились в неприятных, подозрительных людей. Сердце по-прежнему колотилось; я чувствовал на бедре тяжесть пистолета, дым сигареты скрыл от меня мир.
Прозвенел один звонок, и я заглянул внутрь — все еще читает газету. Вместе со всеми я вернулся в шатер. Сел за ним, через три ряда. Программа началась. Голова у меня кружилась. Я не могу вспомнить, что я видел, чего не видел, что слушал, а что слышал. Я думал только об этом затылке. Аккуратно подстриженном, смиренном затылке, принадлежавшем благопристойному человеку.
Потом я долго наблюдал, как из лилового мешочка вытягивают лотерейные билеты. Объявили номер-победитель. На сцену радостно выпрыгнул беззубый пожилой человек. Ангел, в том же купальнике и в фате, поздравила его. Между тем человек, продававший билеты у входа в шатер, появился на сцене с огромной люстрой в руках.
— О Господи, — воскликнул беззубый старик, — это же «Плеяды»! «Семь Сестер с Семью Светильниками»!
По крикам некоторых зрителей из задних рядов я понял, что лотерею всегда выигрывает этот человек, а люстра под покрывалом — всегда одна и та же.
Ангел держала в руках беспроводной микрофон (или муляж микрофона).
— Что вы чувствуете? — спросила она. — Что чувствует человек, которому повезло? Вы волнуетесь?
— Очень волнуюсь и очень счастлив. Да благословит вас Аллах! — ответил старик в микрофон. — Жизнь прекрасна. Несмотря на все горести, я не боюсь и не стесняюсь быть счастливым.
Несколько человек ему захлопали.
— Куда вы повесите люстру? — спросила ангел.
— Такое вот удачное совпадение, — ответил старик. Он аккуратно, с явным усилием наклонился к микрофону. — Я влюблен. И моя невеста меня очень любит. Мы скоро поженимся и переедем в новый дом. Там и повесим эту люстру на семь ламп.
Раздались аплодисменты. А затем я услышал крики «Поцелуй, поцелуй его!».
Когда ангел осторожно поцеловала старика в обе щеки, зрители замолчали. А старик с люстрой воспользовался моментом и быстренько ушел со сцены.
— А остальным никогда ничего не выпадает, — раздался злой голос из задних рядов.
— Замолчите, — сказала ангел. — И слушайте меня. — Снова наступила странная тишина. — Когда-нибудь и вам улыбнется удача, помните об этом! Наступит и ваш счастливый час. Потерпите, не обижайтесь на жизнь, подождите, не завидуя никому! Если научитесь любить жизнь, узнаете, что нужно делать, чтобы стать счастливыми. И тогда, куда бы ни привел вас ваш путь, вы увидите меня. — Она кокетливо приподняла брови. — Да, и потом Ангел Желаний здесь каждый вечер, в милом городе Виран-Баг.
Ознакомительная версия.
