Идельсбад передал ему карту. Мужчина быстро просмотрел ее и потребовал:
— Напомни, как тебя зовут.
— Франсиску Дуарте.
— Ты португалец?
— С незапамятных времен.
— Прекрасно. А теперь выслушай меня, Франсиску Дуарте, и крепко-накрепко запомни: если, к несчастью, эта карта окажется фальшивой, клянусь найти тебя, где бы ты ни находился. Через год или тысячу лет. И когда мы встретимся лицом к лицу, ты проклянешь мать, родившую тебя. Я ясно выразился?
Идельсбад небрежно заметил:
— Не знаю, сколько заплатит тебе Кастильский двор за выполненное поручение, но я бы на твоем месте не удовольствовался этой суммой. Какова бы она ни была, никогда она не сравнится с богатством, которое ты сможешь найти на Гвинейском берегу. Один совет: не мешкай. Садись на первый же корабль. Ты не пожалеешь. А когда мы вновь встретимся, ты благословишь мою мать. Adios amigo! [19]
Гигант взял мальчика за руку, и они торопливо зашагали по улице.
— Я уже и не надеялся увидеть вас, — потерянно пробормотал Ян.
— Они плохо с тобой обращались?
— Нет. Но я очень боялся, особенно когда полумертвец пригрозил заняться Кателиной.
— Полумертвец?
— Да. Их начальник. Никогда в жизни я не видел более отвратительного существа.
Показалась эмблема белого медведя. Идельсбад остановился.
— Мне надо тебе кое-что сказать, Ян.
Мальчик тоже остановился, с тревогой ожидая продолжения.
— Кое-кто ждет тебя и хочет с тобой поговорить.
—Кто?
— Одна женщина. Друг.
Ян в ужасе отшатнулся и пронзительно закричал:
— Вы хотите меня бросить?
— Нет! Ты неправильно понял. Совсем наоборот.
— Да! — громко произнес Ян. — Вы решили отвести меня к Маргарет!
— Верь мне, о Маргарет нет и речи. Речь о другой… — Идельсбад замялся, подыскивая слова, и наконец смущен но промолвил: — Она сама тебе все объяснит. Идем!
Мод была там. Неподвижно она смотрела на них, сложив на груди руки, словно в молитве.
До нее оставался один шаг; Ян узнал ее. Он еле слышно прошептал:
— Но… это… дама из монастыря бегинок.
— Меня зовут Мод.
Она взяла руку мальчика и крепко сжала ее.
— Пойдемте, — предложил Идельсбад. — Сядем где-нибудь за стол и поговорим.
Когда они проходили под нишей с эмблемой белого медведя, Мод неожиданно подняла голову.
— Любопытное животное, правда, Ян? Я никогда не знала легенды, в которой… — Конец фразы утонул в крике: — Берегитесь!
В первый момент Идельсбад не понял предупреждения. Он озирался вокруг и не замечал ничего необычного. Она снова закричала. Но теперь это был уже не крик, а вой волчицы.
— Ян! Нет!
Тогда только гигант увидел мужчину, высунувшегося из окна, выходившего на улицу. Его глаза сверкали ярче, чем лезвие кинжала, который он только что бросил в мальчика. Чуть не свернув себе шею, Идельсбад крутанул голову к Яну. Ребенок лежал на земле, прикрытый телом Мод. Два существа слились в единое целое.
Кинжал с резким хрустом вонзился в позвоночник молодой женщины. Она содрогнулась от боли.
— Боже мой… это невозможно, — простонал Идельсбад.
Он упал на колени, быстрым движением руки выдернул кинжал из тела Мод, очень осторожно перевернул ее на бок, затем на спину, высвободив Яна.
Просунув ладонь под затылок Мод, он ободрял ее:
— Держитесь… Мы сейчас отвезем вас в больницу… Все будет хорошо…
Мод слабо выговорила:
— Вы не только эгоист, дон Франсиску, но еще и лгунишка…
Она повернула голову к Яну. Тот смотрел на нее широко раскрытыми глазами, бледный, с дрожащими губами.
Мод протянула ему руку. Он схватил ее и сжал изо всех сил.
Задыхаясь, она прошептала:
— Ян… обещай мне… никогда не забывай. Я люблю тебя. Я тебя всегда любила…
Он с потерянным видом кивнул.
Взгляд гиганта перебегал с Яна на женщину. Он чуть не выпалил: «Это твоя мать!» Но, увидев выражение лица мальчика, смолчал. Это было бесполезно. Ян и так все понял.
Туча ворон закрывала небо над кладбищем. Но это было лишь видение, иллюзия. Вороны, видимые Яном вверху, кружились в его голове, наполняя ее непрекращающимся гулом, предвестником бури. Гроб медленно опускался в могилу, и мальчик почти физически ощущал, как что-то отрывается от него, чтобы опуститься вместе с останками Мод и остаться там навечно.
Его губы шевельнулись, из них вылетело слово «мама». Власть этого слова, ранее неведомая, простерлась над ним, рядом в одночасье потерпели крушение все галеры Фландрии.
Ничего подобного уже не будет никогда.
Найти наконец то, что Ян считал недоступным, ради того, чтобы увидеть бренные останки… Все это привело его в странное состояние. Это было даже не отчаяние, а бездна, на краю которой он покачивался, не в силах отступить, словно собираясь рухнуть вниз.
Он ощущал запах Мод, трогал волосы, коснулся ее лица, слился с ней, когда она упала на него, пытаясь защитить. Она дважды дала ему жизнь.
Ничего подобного уже не будет никогда…
Сколько бы Ян ни прожил, он никогда не забудет, что не успел сказать ей, что прощает ее, и от всей истории, рассказанной Идельсбадом, в памяти остались только благодарность и безмерная печаль.
Мама…
Она присоединилась к Ван Эйку. Там она, может быть, станет его моделью, если только Бог позволит гениям продолжать их работу на небе. А кем станет он, Ян?
В полубессознательном состоянии мальчик нащупал руку гиганта и покорно побрел за ним к выходу. Оказавшись за оградой, Идельсбад остановился и обнял его за плечи:
— Выслушай меня… Мы уедем. Мы покинем Фландрию.
Глаза Яна блеснули.
— Правда?
— Да, Ян. Пока эти безумцы на свободе, опасность всегда будет подстерегать тебя. Впрочем, меня тоже.
— Куда мы поедем?
— Я отвезу тебя в Лиссабон. Затем мы отправимся к Энрике, в Сагры. Насколько я понял, ты обожаешь море и корабли. Ты будешь в безопасности.
Ян слабо запротестовал:
— Мне не хотелось бы быть вам помехой. У меня еще есть возможность сесть на то судно, которое должно от правиться в Пизу. И кто знает, может быть, мне однажды повезет и я попаду в Венецию… — Он в смущении пожал плечами: — К сожалению, у меня нет больше денег. Те, которые оставил мне отец, украли люди, собиравшиеся утопить меня. Я вынужден занять у вас. Но вы можете мне верить, я вам отдам, обещаю!
Идельсбад наигранно-серьезным тоном подтвердил:
— Еще бы! Конечно, вернешь! — И продолжил: — Нет, Ян. В твоем возрасте нельзя ехать наугад. Сначала — Лиссабон, а позднее ты сможешь осуществить свою мечту.
Ян пристально взглянул на гиганта и спросил с настойчивостью в голосе:
— Вы в этом уверены? Не пожалеете? Вы и вправду хотите взять меня с собой?
— Да.
Легкая дрожь пробежала по губам Идельсбада. Он чувствовал себя неловко.
— Я хочу, чтобы ты остался со мной, — произнес он.
Ян покраснел. Видно было, что на душе у него полегчало. И он шепнул:
— Я согласен.
— Ну вот, одно дело улажено. Предлагаю отправиться в Слейс. Там мы узнаем о ближайшем рейсе на Лиссабон. Но сначала… Помнишь, ты мне кое-что обещал.
— Карта?
— Ты действительно знаешь, где Вам Эйк спрятал ее?
— Да.
— Значит, ты не лгал, когда предлагал мне ту сделку?
— Нет.
— Очень хорошо. Я тебя слушаю.
— Незадолго до смерти отец водил меня посмотреть на алтарь, который он расписал вместе с Хубертом.
— Хуберт?
— Его брат. В тот день он упомянул об одной его работе. Часослов. Я удивился, что никогда не видел ее, и отец кратко ответил: «Он в надежном месте». Чуть позже он дал мне любопытное наставление: «Если однажды со мной случится несчастье и я умру, вспомни о часослове». Я уверен, он оставил мне какое-то послание, а иначе зачем ему было говорить мне об этой книге?
— Логично. Вернемся к книге. Где, по-твоему, она может быть?
— По-моему, есть единственное место: церковь Сен-Жан, где выставлено запрестольное украшение. В Генте.
— Откуда такая уверенность?
— Сразу после набега испанцев отец уехал на лошади. А ведь он очень не любил ездить верхом. Вернулся он только на следующий день, поздно вечером.
— Ты считаешь, что он ездил в Гент спрятать книгу в безопасное место?
Ян кивнул.
— Ну что ж, в таком случае нам остается только проверить, верны ли твои предположения. — Вдруг Идельсбад озабоченно спросил: — У тебя есть силы на такое путешествие? Если твои предчувствия обоснованны, то поиск карты не займет много времени. И тогда у моря не будет больше тайн ни для Португалии, ни для остального мира.
Мальчик решительно возразил:
— Мы должны туда поехать. — И еще тверже заявил: — Никогда я не чувствовал себя таким сильным, как сейчас.
Он чуть не добавил, что все это благодаря ему, Идельсбаду, и новой надежде, которую тот в него вдохнул, предложив уехать вместе в Лиссабон. Благодаря ему же вера, бывшая маленькой звездочкой на черном небе, стала расти, и наконец исчезло чувство безнадежного одиночества. Но, как всегда в минуты сильного волнения, слова застряли у него в горле.
