— Сестра…
Она быстро опустила руки, но обернулась не сразу, словно испытывала неловкость оттого, что ее застигли врасплох. Против света лицо ее толком было не разглядеть, но Дени догадался, что она улыбается. Он тоже улыбнулся, и она шагнула ему навстречу.
— Вы ищите своих друзей?
Приятный голос, такие голоса бывают у людей от природы мягких или о чем-то грустящих. Темно-голубые глаза казались огромными. Дени смотрел в ее глаза и не отвечал.
— Вы ищите своих друзей? — повторила монахиня. Она держалась очень прямо.
Дени смешался, пробормотал что-то невразумительное. Она мило нахмурила брови, показывая, что не понимает его.
— Я из католической школы Святого Франциска, — сказал Дени.
— Ваши друзья наверху, в восьмой палате.
— В восьмой палате?
— Идемте, — сказала она, — я вам покажу.
Она прошла вперед, Дени следом за ней. Вернулись в вестибюль. Затем пошли по другому коридору, в конце которого оказалась лестница.
— Ваши друзья на третьем этаже, — сказала монахиня. — Палата восемь, первая справа. Не теряйтесь больше.
Она улыбнулась, опустила голову и ушла.
Дени смотрел, как она исчезает в длинном коридоре. Он чувствовал себя полным дураком. Поднявшись на третий этаж, Дени нашел остальных. Посещение длилось почти два часа. Мальчики разговаривали со стариками, те в ответ брызгали слюной и выпускали клубы табачного дыма. Дени вместе с Пьеро оказался у постели худого человека с запавшими глазами, которого только что прооперировали. Тот рассказывал им про свою болезнь, повторяя то и дело, что у него осталось всего несколько сантиметров кишок. Это была уже четвертая его операция. Курить он больше не мог, так что Пьеро подарил ему коробку шоколадных конфет и детективный роман. Делая вид, что внимательно слушает, Пьеро хрустел пальцами. Дени стоял у окна и думал о том, что сестра, наверное, приняла его за идиота, когда он что-то позорно лепетал.
Сколько ей может быть лет? Она выглядела совсем молодой, но Дени всегда ошибался, когда пытался определить чей-то возраст. И потом, почему она стала монахиней? Без сомнения, она набожная и добрая, но почему она стала монахиней, имея такое красивое лицо? Обычно сестры не бывают красивыми. Лица их выглядят добрыми, и думаешь, что они и вправду такие, но на самом деле — нет. Рамон говорил, что только уродины становится монашками, потому что не могут найти себе парня. Если Рамон прав, то эта сестра с красивым лицом обязательно должна была найти себе парня. Дени внезапно подумал, что пусть даже с красивым лицом, но лучше все-таки, чтобы она была монахиней. Он не знал, почему, но неосознанно чувствовал, что предпочел бы, чтобы именно так оно и было.
Ушли из палаты все вместе, когда уже стемнело. С больными прощались за руку. Другая монахиня, гораздо старше той, красивой, поблагодарила их на лестнице, и они сбежали вниз.
В вестибюле «красивое лицо», как назвал про себя молодую монахиню Дени, разговаривала с женщиной, которая держала за руку бедно одетую маленькую девочку.
— Добрый вечер, сестра Клотильда! — закричали мальчики, проходя мимо монахини.
Она повернулась к ним и попросила не шуметь.
Дени пропустил к выходу ребят и на минуту задержался в дверях. «Красивое лицо» снова склонилась над девочкой и о чем-то шепотом говорила с ней. Когда женщина с ребенком отошли, монахиня заметила Дени.
— Ну, нашли?
— Да, спасибо, — ответил Дени.
— Вы здесь в первый раз? Я вас раньше не видела. Других я знаю.
— Да, — ответил Дени, — в первый раз.
Он хотел было добавить, что придет еще, но не мог подобрать слов — все выходило как-то глупо. Он попрощался и открыл дверь. Она улыбалась. Спрятала руки в широкие рукава платья.
— Вы хорошо учитесь в школе? — спросила она.
Дени помрачнел.
— Так себе.
Он понял, что добавить нечего. Поднял воротник куртки. На улице дождь лил на ступени каменной лестницы. Он снова попрощался и, не оглядываясь, вышел. Побежал догонять остальных, опустив под дождем голову и чувствуя странную тяжесть в груди.
Сначала он попробовал что-то разузнать у Пьеро. Пьеро ничего не знал. Это было на следующий день — или, может быть, через два дня — на уроке, в одиннадцать часов. Дени вернулся к заданию с таким видом, будто оно ему до смерти надоело, тем самым отбивая охоту работать и у остальных. Он думал о ней и раньше, утром, на уроке латыни.
— Почему ты об этом спрашиваешь? — прошептал Пьеро у него за спиной.
Тревиль, сидевший рядом с Пьеро, тоже слушал.
— Чтобы знать.
— А для чего тебе нужно знать?
— Какая разница? Чтобы знать.
— Послушай, — сказал Пьеро, — мне нечего тебе сказать. Я ходил туда до тебя всего один раз. Ее зовут сестра Клотильда. Это все, что я знаю.
— Неважно, — сказал Дени.
Он посмотрел на кафедру. Воспитатель читал, не поднимая от книги глаз. Дени развернулся вполоборота, и Пьеро наклонился над партой, когда увидел, что Дени поворачивается к нему.
— Марионетка не смотрит, — сказал Дени. — Спроси Прифена. Он часто торчит в больнице. Он должен знать.
— Подожди, — сказал Пьеро.
Дени сделал вид, что трудится над заданием, а краем глаза посматривал на воспитателя. Тот не двигался. Дени услышал, как Пьеро тихо поднялся. Прифен сидел на три парты дальше. Когда воспитатель поднял голову, Пьеро уже вернулся на свое место.
— Ну? — прошептал Дени, с отсутствующим видом, чиркая в учебнике карандашом.
— Она приходит в больницу по четвергам. Она преподает в пансионе для девочек.
— Каждый четверг?
— Каждый четверг.
— Хорошо, — сказал Дени.
— Зачем тебе?
— Хорошо, — повторил Дени.
— Ты можешь…
— Хватит. Нас засекут.
— Ну вот еще, — сказал Пьеро. — Это я его сейчас засеку.
Дени взял чистый лист — от недовольного вида не осталось и следа. Он принялся делать задание, слегка шмыгая носом.
— Ты работаешь? — спросил Пьеро недоверчиво.
— Хватит. Я же сказал, — ответил Дени, — забудь про меня.
Пьеро, удивленно подняв брови, посмотрел на Тревиля. Тревиль тоже поднял брови.
— Совсем спятил, — сказал ему Пьеро. — Не нужно обращать на него внимания, он вправду спятил.
Всю неделю Дени вел себя тихо. На уроках его больше не было слышно. Дени молчал. Вовлечь его в галдеж не получалось. Дени держался в стороне от остальных. Воспитатель посматривал на Дени, словно пытался понять, какой сюрприз тот ему готовит, но Дени склонялся над тетрадкой с непроницаемым видом.
Однако в среду вечером все вернулось на круги своя. Дени шел вместе с остальными мальчиками после репетиции хора, когда услышал громкие голоса, долетавшие до лестницы.
— Это у нас, — сказал Рамон и побежал.
Остальные поспешили за ним. Дени прибежал первым к двери класса для самостоятельных занятий и открыл ее. Ученики, повскакав со своих мест, орали и бесились. Одни топали ботинками, подбитыми гвоздями, по плиткам пола, другие швырялись учебниками. Воспитатель быстро ходил между рядами парт, стараясь утихомирить тех, кто оказывался под рукой.
— Марионетка! Марионетка! — закричал Рамон.
— Ребиа! Останешься после уроков в четверг! — ответил воспитатель.
— Марионетка — на выход! — кричал Рамон во все горло.
Среди гама и смеха Дени заметил, что Прифен продолжает заниматься, склонив свое почти девичье личико над толстым греческим словарем. Дени подошел к нему.
— Святой недотрога! — сказал он.
Тот его не расслышал.
— Святой недотрога! — крикнул Дени.
Его слова прозвучали очень громко в жуткой тишине. Он в изумлении повернулся и увидел, что все остальные, внезапно замолчав, сидят на своих местах и смущенно смотрят на него. На пороге стоял суровый префект, прямой, как струна, несмотря на свой круглый живот.
— Что здесь происходит, Летеран?
Дени опустил голову и пошел на свое место. Префект поднялся на кафедру.
— Я не потерплю этого беспорядка, — заявил он, обращаясь ко всем. — У вас самый плохой класс. Младшие и то ведут себя лучше. С сегодняшнего вечера я начну исключать из школы.
Он смерил взглядом аудиторию. Головы были опущены, рты закрыты. Он прошел по проходу и добавил уже в дверях:
— Ребиа, Косонье, Летеран, после занятий ко мне в кабинет.
Подкатила обида, как слезы, которые комком подступают к горлу. Дени не шевелился. Он услышал, как Жаки Рено что-то бормочет слева от него.
— Что такое, Рено? — спросил префект.
— Ничего, — сказал Рено.
— Я слышал, что вы что-то сказали. Вы чем-то недовольны?
— Да нет, я всем доволен, — ответил Рено.
Затем поднял голову и покраснел:
— Но Летеран ничего не сделал, он вошел за минуту до вас!
