Как в другом здании?
Ну да! Да! Конечно, в другом здании. Как же сразу не додумался до этого?! Ее комната, конечно, должна быть в другом здании. Вот ее комната Вот номер пятьдесят три, а напротив — тридцать пять.
— Я ждала тебя. Только ничего не говори!
— У тебя губы, как дольки апельсина, когда до них дотрагиваешься зубами…
— Я помню… Ты мне говорил это…
— А что, что мы больше никогда не расстанемся, я тебе говорил? Говорил?
— Говорил… Ой, что-то давит… Вот здесь, что-то горячее. Камень что ли?
— Камень…
У стойки никого не было. Фарфоровая продавщица в одиночестве чистила кольца зубным порошком.
— А где Ваня? Он был сегодня? Где его можно найти? А где Ваня?
— Какой Ваня? — она посмотрела на меня сквозь одно из колец. — Ах, Ванька! Что, деньги пришел назад требовать? Очухался? Все вы так! Сначала графы Монте-Кристо, а потом сдачу гони!
— Да при чем здесь сдача?! Мне поговорить с ним надо! Вы знаете, как его найти?
— Поговорить? — она внимательно посмотрела на меня. — Да кто его знает, как найти! Болтался здесь со своими камнями…
— Я здесь! — Ваня сидел на подоконнике, держась за него руками, скрестив ноги в красных сандалетах поверх полосатых носков.
— Ваня! — я вытащил камень из кармана, — Ваня, спасибо тебе и держи…
Я бросил ему камушек с дырочкой посередине, но на подоконнике уже никого не было.
Стекло хрустнуло и разлетелось вдребезги.
— Разрешите вас пригласить?
— С удовольствием! — она поставила сумку, положила кулек, на котором было что-то написано по французски, и мимо нас поплыли стеклянный купол со светящимися цифрами точного времени прилавки с сувенирами, чемоданы с округленными боками, свешивающиеся за перила люди, удивленно глядящие на нас… Мимо плыл весь остров с самым непостоянным в мире населением — зал ожидания.
Мы танцевали танго. Какой-то пожилой военный пригласил девушку в рыжей шубке, и они присоединились к нам.
— Ты по-прежнему прекрасно чувствуешь ритм, — сказала она, глядя мне в глаза.
— Это моя профессия, ты же знаешь. Интерес но, сколько мы с тобой не виделись? — спросил я и повел ее ближе к вещам, у которых крутился какой-то тип.
«Мы все видим, хотя и танцуем», — как бы между прочим сказал я. «Да-да, — подтвердил она, — и вообще, там одни бумаги».
— Очень мне нужны ваши вещи, — обиделся Какой-то тип, — у меня своих невпроворот. — Он махнул рукой и ушел в сторону буфета.
— Может, он вовсе не Какой-то тип? — сказала она.
— Скорее всего! — подтвердил я. — Значит, ты не помнишь, сколько мы не виделись?
— Не помню, потому что я часто тебя видела.
— И что же я делал?
— Ничего. Играл на гитаре. Я всегда показывала тебя дочке.
— И что она?
— Она спрашивала, почему дядя не поет. Тогда я говорила, что дядя поет очень тихо, но зато слов для песен пишет сам и часто очень хорошие.
— Вот видишь, обманывала ребенка. Никаких слов я уже давно не пишу, и вообще мне кажется, что никогда не писал… На нас, наверное, все, кроме этой пары, смотрят, как на идиотов.
— Наоборот! Ты посмотри, сколько уже танцует рядом с нами.
— О! Посмотри, по-моему, это Юрка!
— Где?
— Вон там, возле таксофона, с блондинкой.
— Я его как-то никогда не любила. Скользкий он, и в глаза никогда не смотрит. Надо же было именно сегодня встретить его и именно здесь!
— Но ведь мы же с тобой встретились, почему бы нам еще кого-нибудь не встретить?
— Именно поэтому!
— Ну-ну, не надо так! Может быть, мы для него такие же скользкие, как и он для нас. Подойдем?
— Не хочу! Если мы подойдем, то перестанем танцевать, а я так соскучилась по тебе! Почему ты тогда ушел? Почему?
— Трудно так сказать… Мне… мне просто надо было побыть одному…
— Пять лет?
Я старался не смотреть на нее. Юра умело вел Свою партнершу по направлению к нам. Три шага лицом к нам, потом три шага лицом к нам блондинка с залитыми счастьем глазами, потом снова он, и снова она. Юра, несмотря на то, что никогда не глядел в глаза, был интересным мужчиной. Во всяком случае, мне рядом с ним делать было нечего. Он эффектно развернул блондинку возле нас, расширил невидящие глаза:
— Господи! Кого я вижу! — он приподнял «пыжик» над головой.
— Вот так встреча! — сказал я, лицемерно улыбаясь.
— Никого ты не видишь! — шепнула мне на ухо она.
Блондинка ослепила нас всех своей улыбкой.
— Неужели снова вместе? — улыбался Юра. — Рад за вас. После пяти лет… Для этого надо, на верное, очень любить?
— Так значит, мы не виделись пять лет? — тихо спросил я.
— Да, — сказала она глазами, — а разве ты этого не заметил? Или в одиночестве время идет быстрее?
Я несколько секунд еще следил за тем, как Юра вел блондинку к ресторану.
— Ты не ответил мне… — она сдавила мой локоть.
— Ты же знаешь, что я не всегда один. У меня есть друзья, работа, которые не дают сильно скучать. Поездки, встречи… Ну и потом… Ты же все знаешь и так!
— Знаю, знаю. Я все прекрасно знаю. А как же театр? Ты помнишь, сколько мы говорили об этом? Помнишь, как ты читал готовые куски? Потом я все время ждала, что вот-вот кто-то скажет мне «Вы слышали? Вы знаете? Ну как же! Все только об этом говорят! Да закончил! Вчера слышали, сами видели! Обязательно, непременно посмотрите!» — А я не смогу, не смогу и все! Да мне и не надо было бы. Я и так все знала наизусть. Так как же с этим? Ведь ты ушел ради этого, разве, не так? Я и дочке все время об этом говорила. Где же все это?
— Знаешь, мы танцуем какое-то старое и очень грустное танго. Такое старое, что я даже толком и не помню, что идет дальше. По-моему, я немного запутался.
Вокруг танцевало все больше и больше людей опять рядом танцевал Юрка.
— Тут много наших в буфете, Денис всегда там после десяти, так что…
Нас отсекли другие пары. Дамы в вечерних платьях, мужчины в смокингах, красное лицо саксофониста.
— Ты так и не ответил мне… Неужели это все? — теперь вела меня уже она, и я себя чувствовал неловко как если бы за рулем сидела женщина.
— Постой, так не пойдет, вести должен мужчина, вести буду я, — мы заскользили в обратную сторону.
…Саксофонист, дамы в платьях, мужчины, Денис в буфете, аэропорт…
— Мне кажется, что уже все. Я уже оброс всем. Друзьями, работой, вещами, зрителями…
— И потом… У меня без тебя ничего не получается!
— Так чего же ты ждешь? Когда родишься потом еще раз? Брось все сейчас же здесь. В этом зале ради меня — ради себя. А хочешь, я никуда не поеду? Я буду рядом. А хочешь — уеду… Уедем? Но так нельзя, понимаешь?
Над, нами зажглось табло: «Идет посадка на рейс 1952».
— Вот и погодка наладилась, — мимо пролетел Юра, держа в руках белый чемодан, пары расходились, музыканты зачехляли инструменты, мы шли к двери, над которой горели четыре цифры.
— Ну скажи что-нибудь!
Я молчал.
…Она стояла у двери с чемоданом и пакетом, улетая по нелепому совпадению в затерянный год Моего рождения, который был обозначен на светящемся табло, а я сидел среди потрепанных гитарных чехлов и спящих товарищей по работе. Ведь все могло быть по-другому, если бы я плюнул на всех, подошел к ней и сказал:
— Можно вас пригласить на танго?
Нет… Представляю, как на нас бы все смотрели на нас, танцующих танго в зале ожидания…
Все началось с того… А впрочем, неизвестно, с чего все началось. Просто Мишка купил телевизор Причины на то были: во-первых, — футбол, во-вторых, — хоккей, в-третьих, — баскетбол, в-четвертых, — все это и остальное, только на Олимпиаде, в-пятых, — артисты зарубежной эстрады, в-шестых, — «А ну-ка, девушки!», не говоря уже о «Клубе путешественников». В общем, однажды в субботу пошел в сберкассу, снял, что было на книжке, и купил. Погрузил в такси, привез домой. Вместе с таксистом внесли в квартиру, поставили в углу чтобы с дивана можно было смотреть. Потом пили чай с таксистом, угощал его маминым вареньем и заплатил по счетчику за все, и за чай. Таксист уходя, благодарил и обещал заезжать на телевизор. После его ухода Мишка долго внимательно читал инструкцию. Затем соединил все провода, подключил антенну и нажал клавишу, на которой было написано «Вкл».
Вначале послышался сип, а потом телевизор неожиданно быстро начал показывать. Шла передача «В мире животных». Глядя на экран, казалось что в их мире все прекрасно: огромные орлы висе ли над глубокими ущельями, антилопы-гну носились по африканским саваннам, черепахи купались в Тихом океане, и только в Испании убивали быков. Мишке это не понравилось, и он переключил телевизор на другой канал. Здесь показывали его родной город, людей, с которыми он каждый дев ездит в трамвае, ходит на завод, сидит на стадионе. После фильма появилась девушка-диктор.
