— Ничего себе! — сказал Оливье. — И это говорит человек, который не любит речей!
— Я закончил, — бросил Патрик. — Я уезжаю. Я уезжаю, потому что мне стыдно. Стыдно за нас всех. Я буду копать, как ты говоришь, небольшие ямки в песке. И даже если мне удастся извлечь из песка всего несколько капель воды, чтобы вырастить редиску, которую человек съедает за несколько секунд, все равно это будет дело, а не слова.
***
Потом наступил май. Пока тянулась зима, Джейн постепенно забыла страшный шок, испытанный ею ноябрьским днем, когда туман затопил город, словно мертвая река. Но слово «забыла» будет не совсем точным. Черно-белая картинка, застывший кадр остались запечатленными в памяти, но она уже не придавала им значения. В ее мире не было больше ничего трагического, все вокруг нее переменилось.
Она не вернулась в дом к отцу. Ее мать жила в Ливерпуле, где снова вышла замуж. Ее мужем стал человек, имевший суда на всех морях. Теперь Джейн понимала, почему мать решилась на развод. Может быть, только потому, что ее отец остался один, он. В общем, неважно. Ее отец — человек свободный. Свен говорил ей: свобода, любовь. Love. Любовь ко всему живому. Бог — это любовь. Человек должен вновь найти дорогу к любви. Пройдя ее, он найдет Бога. Иногда Свен давал ей затянуться марихуаной. И тогда она снова погружалась в туманную реку, но теперь туман был розовым и теплым, ей было хорошо в тумане, ее охватывала дремота и все мерзости жизни куда-то исчезали.
Она жила вместе со Свеном, Карлом и Брижит в комнате, которую снимал Карл. Там стояли две кровати, газовая плитка и керосиновый обогреватель. Свен украсил стены рисунками цветов.
Карл и Брижит приехали из Гамбурга. После того как Свен рассказал им о Катманду, они решили отправиться туда вместе с ним. Вечерами они зажигали керосинку и несколько свечей. Они не любили электричество. От пламени свечи Свен зажигал сигарету, и они передавали ее друг другу. Такие сигареты найти было нелегко, и они стоили очень дорого. В Катманду гашиш продается на базаре, естественно, совершенно свободно, как перец в Европе. И никто ничего вам не запрещает. Это страна, где рядом со всеми присутствует Бог. Свобода. Love. И гашиш там ничуть не дороже, чем перец. Может быть, даже дешевле.
День за днем Джейн чувствовала, как скорлупа страха, эгоизма, запретов, обязанностей и упреков, которую создали вокруг нее воспитание и отношения с другими людьми, постепенно раскалывается, рассыпается и опадает. Она сознавала себя освобожденной, ей казалось, что она родилась во второй раз в мире, где люди не сражаются между собой, а протягивают друг другу руку с дружеской улыбкой.
Свен объяснил ей, что общество, которое заставляет и запрещает, очень плохое. Оно делает человека несчастным, потому что человек создан для свободы, как птица в лесу. Ничто никому не принадлежит, и все принадлежит всем. Деньги, которые позволяют накапливать личное богатство, — это зло. Работа, если она является обязанностью, — тоже зло. Нужно расстаться с этим обществом, жить за его рамками. Бороться с ним тоже плохо. Насилие — это зло, потому что оно создает победителей и побежденных, заменяя прежнее принуждение новыми обязанностями. Все отношения между людьми, не имеющие ничего общего с любовью, — тоже зло. Нужно бросить это общество, уйти из него. Когда тех, кто покинет его, будет много, оно рухнет само собой.
Потом, когда Свен брал гитару и начинал петь, Джейн чувствовала себя свободной, окрыленной. Она знала, что общество, в котором она жила раньше, абсурдно и отвратительно. Теперь она оказалась вне его. Она могла теперь смотреть на него как на тюрьму, из которой только что вышла. Там, за железными воротами и стенами, щетинящимися осколками стекла, заключенные продолжают сражаться, уничтожая друг друга. Она жалела их, любила их, но ничем не могла помочь им. Они должны сами постараться найти выход. Конечно, она могла звать их, протягивать им руку, но она не в состоянии разбить ворота. Теперь она находилась снаружи тюрьмы, ее окружали солнце и покой, она была с друзьями, с любовью. Побросав свои доспехи и оружие, они остались нагими и свободными.
Сигарета переходила из рук в руки, Свен пел, повторяя имя Бога. God. Love. Есть туман за стенами их комнаты или нет, им все равно. Свечи заливали их комнату золотым светом. Запах марихуаны смешивался с запахами воска и керосина. Они свободны. Они занимались любовью, немного, как во сне. Love.
***
Чтобы пересечь границу, Джейн нужны паспорт и разрешение отца. Она пришла к нему и сообщила, что уезжает. Полиция пригнала ее машину после туманного дня. Отец никому не сказал об исчезновении дочери, опасаясь скандала. Он обратился в частное агентство, контору весьма серьезную, и очень быстро получил сведения о дочери.
Он врач. И он сразу обнаружил марихуану, посмотрев в глаза Джейн. Встревоженный, он протянул руку и прикоснулся к ней. Джейн улыбнулась. Ему показалось, что эта улыбка пришла к нему из бесконечной дали, преодолев годы и пустоту. И он отдернул руку.
Она решилась на долгое и опасное путешествие. Он знает это. Но он не может ничего поделать, ничего сказать, он утратил право запрещать и советовать. Он предложил ей денег, но она отказалась. Несколько мгновений они смотрят друг на друга, потом он вздохнул: «Да поможет тебе Бог.» Она смотрит на отца и раскрывает рот, чтобы поговорить с ним, но продолжает молчать. Потом она уходит.
***
Они уехали, плотно заполнив небольшой автомобильчик лимонно-желтого цвета. В Милане у них закончились деньги. Джейн продала машину и кольцо, Брижит рассталась с золотым ожерельем. Вырученных денег хватило на четыре билета на самолет до Бомбея. Свен мечтал пересечь Индию, прежде чем попасть в Непал, но в консульстве им отказались выдать визу, пока они не предъявят обратные билеты. Индия не может принимать и содержать бесполезные рты. Тогда они обменяли два прямых билета на два обратных, а на оставшиеся лиры купили подержанный мотоцикл и немного долларов, которые разделили пополам.
Карл и Брижит проводили Свена и Джейн в аэропорт. Они видели, как самолет оторвался от земли и устремился в небо, опираясь на четыре столба серого дыма. Потом он развернулся, словно странствующий голубь, старающийся уловить призыв Востока, и исчез за горизонтом, над которым каждое утро встает солнце.
Карл сел за руль мотоцикла, Брижит устроилась позади него. Ловким движением ноги он запустил двигатель, заставив его выплевывать шум и дым в ознаменование радостного отправления. Потом они медленно тронулись на восток, в Югославию, Грецию, Турцию, Иран, Афганистан, Пакистан, Индию, Непал. В Катманду.
Это было замечательное путешествие. Они были свободны, время не имело для них значения, у них было достаточно долларов на бензин. С пропитанием, решили они, будет видно потом. А для ночлега у них всегда было место под небом.
Мотоцикл был красным, Карл был рыжим. Его волосы падали густыми прядями на плечи, словно у вельможи XVII века. Борода и усы рыжим пламенем обрамляли лицо. Голова с рыжей шевелюрой походила на солнце.
У него были полные, розовые губы и большие глаза, сиявшие весельем. Для защиты глаз он купил темные очки, огромные, словно иллюминаторы, а чтобы волосы не падали на лицо, он использовал ленту из зеленого шелка, завязав ее узлом на затылке. На нем были штаны с разноцветными вертикальными полосами и рубашка цвета ржавчины с изображениями подсолнечников. Тоненькая Брижит сидела позади, прижимаясь к широкой спине, обхватив Карла руками за талию. Ее клонило в сон, потому что она с утра курила марихуану. На ней были джинсы и бледно-голубая рубашка из хлопка, а также ожерелье из древесины оливы. Ее черные волосы были коротко подстрижены без намека на фасон. Она расправлялась с ними самостоятельно, вооружившись ножницами.
Их путешествие закончилось, когда они проделали около половины пути. К этому времени они давно расстались с мотоциклом, много раз выходившим из строя, с покрышками, превращенными в лохмотья каменистыми дорогами. Кроме того, все труднее и труднее было добывать бензин. Дальше они продвигались пешком по бесконечной пустынной дороге от одной жалкой деревушки до другой; изредка их подвозили грузовик или допотопная легковушка. Они были изнурены отсутствием наркотика и голодом, раздавлены жаждой и пылью, обожжены солнцем.
В этот день они долго шагали по безлюдной местности, не встречая ни человека, ни животного, преследуемые и терзаемые тучей мух. Оводы, привлеченные запахом пота, кружились вокруг них в надежде улучить мгновение, чтобы сесть на обнаженную часть тела и вонзить в него свое жало. По обеим сторонам дороги до горизонта и за него тянулась обожженная солнцем местность с красными холмами, изрезанными водой и ветром, без единого деревца, без единой травинки. Садившееся за их спинами солнце бросало на дорогу перед ними все более и более длинные тени, на фоне которых выделялись белые пятна камней. Они продолжали идти, несмотря на усталость, в надежде добраться к наступлению ночи до какой-нибудь деревни, где, возможно, найдется не только вода, но и немного еды. У каждого из путников за спиной висел небольшой завязанный веревкой мешок со скудным имуществом. У Брижит когда-то он был белый, у Карла желтый, но теперь оба они стали одинакового цвета от рыжей пыли, превращенной потом в замазку.
